Осталось совсем немного, когда, чтобы не упасть, ей пришлось быстренько осесть на колени... ну и подумаешь... мы и на коленках... ты давай не спи, волчок... я уже рядом...
Оборотень не заскулил - засвистел - вытягивая шею навстречу ее протянутой руке. Коснулся. Ноздри черного носа жадно раздувались, трепетали... трепет пошел по морде, нарастающей волной судороги по шее, по туловищу...
Мила, отшатнувшись, осела на пятки. Черное тело зверя начало сотрясаться дрожью; его выкручивало, выламывало, изгибало под немыслимыми углами - точь-в-точь прокручивало в невидимой гигантской мясорубке. Под черной шкурой мелькали белые пятна гладкой человеческой кожи, они сливались и сливались в единое пятно... тело... человеческое тело.
Мужчину, лежавшего на боку, било крупной дрожью, чуть ли не подкидывало, но рваные глубокие раны, ужасавшие Милу, когда тот был оборотнем, казались сейчас сглаженными, старыми. Зажившими.
Мила осторожно накрыла ладонью протянутую к ней руку - рука была влажной. Холодной. Пальцы сомкнулись с ее пальцами в прочный замок. Словно уцепившись, закрепившись за нее, как за якорь, Глеб постепенно успокаивался, утихал, проваливаясь то ли в сон, то ли в обморок. Мила, осторожно высвободив пальцы, гладила его по руке и все смотрела с ожиданием на второе тело, бесформенной грудой лежавшее поодаль.
Второй зверь так и не превратился.
- Собака?!
- Собака, - подтвердил Рева. - Мутировала от скопившейся в подвалах стройки магии. Поэтому строительство там и не продолжают - ждут, пока пройдет период распада. Дезактиваторы не доглядели, наша вина, конечно...
Расскажите это погибшей женщине. И тем, чьи останки все еще не опознаны.
- И что, просто-собака может обладать какими-то магическими способностями?
- Какими-то? Кроме размера, зубов и когтей? - Рева закряхтел, потирая затылок рукой. - Если б какими-то... Главная его способность - абсолютная мимикрия. Вполне возможно, он на стройке постоянно находился, за нами наблюдал. Мы ведь так и не видели, кто там из Панфилова душу вытрясает! Собака стала видимой только когда умерла.
- А почему же тогда я...
- Ну, вы... - Рева отвел взгляд. - Вы - жертва. Чего вас опасаться? Он от вас и не прятался.
- То есть, это все-таки не оборотень? - все же уточнила Мила. - Бедная собачка!
Рева покосился на нее с опаской.
- Да. Собачка. И мы вашего... приятеля уже успокоили на этот счет.
Ее пустили к Глебу сразу, как Луна пошла на спад.
Глеб метался по палате, как... зверь - по клетке. Банальное сравнение, но ему как нельзя кстати подходит. Остановился, уставившись на Милу исподлобья настороженным взглядом.
- Зачем пришла?
- Какое нежное приветствие! - безмятежно сказала Мила. - Передачку тебе принесла. Сейчас выложу и пойду себе.
Уселась на кровать (Глеб, забившись в угол, угрюмо следил за ней), приговаривая, как добрая бабушка, выкладывала свертки на тумбочку:
- Так, это пирожки, сама пекла, с печенью. Это гранаты - для восстановления крови полезно. Сок. Не в курсе, какой ты любишь, поэтому принесла три. Ветчина... знаю я, как в наших больницах кормят, ешь.
- Больно? - перебил Глеб, показав на ее руку в лангете. Мила покрутила ею.
- Да нет. Эскаэмовцы сразу ее обезболили... когда соизволили заявиться, конечно. Да еще и добавили своей лечебной... как это у вас, магов, называется? Праны? Травматолог просто не нарадуется.
- Я не маг!
Мила кивнула, с удовольствием оглядывая продуктовый натюрморт на тумбочке.
- Ну все. Цветов тебе решила не вручать. Счастливо. Выздоравливай.
- Мила! - окликнул уже на пороге. Она и надеяться перестала.
Глеб смотрел в пол.
- Ты меня не... боишься?
Мила смерила его взглядом. Сказала с великолепным презрением:
- Если уж я там тебя не боялась, то теперь-то с какой стати? Ты же пока еле ноги волочишь. Извини, волчок, но нет.
- Я... помню... ты меня там так называла...
- Угу.
Глеб помолчал, провел рукой по шершавой крашеной больничной стене. Сказал неуверенно:
- А вот я еще помню...
- Ну-ну?
- Ты говорила про сексуальные фантазии... про меня... Да?
И отвернулся, разглядывая стену. Боже, какие мы стеснительные! А она-то думала, Глеб хочет обсудить случившееся на стройке... Да уж, основной инстинкт срабатывает у мужчин прежде всего!
Мила еще раз окинула его оценивающим взглядом.
- Ну это мы обсудим попозже, когда ты будешь поздоровей. И поприветливей.
И, посмеиваясь, шагнула за дверь.
Глеб так и не начал отличать магов от обычных людей - ни на взгляд, ни на запах. Разве что их кристаллизаторы научился распознавать. Если те их держали на виду, понятно.
Этот своего криса не прятал. Стоял, привалившись к косяку, барабаня по бедру пальцами с массивным - под старое серебро - кольцом. И разглядывал Глеба. Тот, который день валявшийся в прострации на больничной койке в одиночной палате, медленно сел; пригнулся, как бы готовясь прыгнуть на незваного посетителя.
- Чего тебе?
Его неожиданно затрясло. Пальцы на руках и ногах скрючились: вот-вот полезут, вспарывая кожу и мясо, черные изогнутые когти...
Парень шагнул вперед, взял стул, поставил напротив кровати и оседлал его. Сказал сухо:
- Тебе привет от Агаты.
- Чего?
- Меня послала Агата, - переиначил парень для понятности.
- Слушай, давай я тебя тоже пошлю? - безнадежно предложил Глеб. - И ты пойдешь и пойдешь...
Парень неожиданно усмехнулся.
- Ничего не помнишь, а?
Глеб помнил. Даже слишком много помнил. Без некоторых воспоминаний он вообще мог свободно обойтись.
- Девушка в коридоре, - подсказал наблюдавший за ним посетитель. - В ИМФ.
Глеб закрыл глаза. Тошнота подперла горло - вместе с воспоминанием. Красный широкий след на полу. Тонкие руки, прикрывающие разорванный живот. Крик: 'Гле-е-еб!'
- Она что... жива? - спросил он, не открывая глаз.
- Конечно, - сказал парень с легким удивлением. - Жива и даже уже здорова. Шлет тебе привет и спасибо.
Глеб вздрогнул и распахнул глаза. Этот чертов маг что, пришел сюда издеваться над ним?
- Спасибо?! За... что?
