вывернутых рельсов. И если б не вагонетка, Сергей обязательно улетел бы в яму. Они остановились и посмотрели вниз. Свет их фонарей не доставал до дна. Они осмотрели края. Провал был метра четыре в длину, а шириной на весь коридор, от стены до стены. При повторном рассмотрении Сергей увидел с левой стороны бортик сантиметров двадцать шириной. По нему вполне можно было перебраться на ту сторону. Конечно, если за тобой не гонятся придурки с металлическими прутами в руках. Сергей прислушался. Шаги сзади затихли. Твари ждали, когда они попадают в яму и свернут себе шеи.
– Что будем делать? – робко спросила Наташа.
«Будем пробовать выжить», – подумал Сергей.
– Постой здесь, – сказал он.
Подвел сестру к стене, а сам пошел проверить надежность выступа.
– Привет, Сергей.
Самсонов едва не шагнул в яму. На выступе стоял тот самый дурачок.
– Привет… – он пытался вспомнить, как звали парня, но на ум ничего не приходило.
– Ты не сделаешь мне больно? – спросил дурачок. – Как тогда, помнишь?
Помнит ли он? Черт! Да это было самой позорной страницей в его жизни. Это снилось ему каждую ночь, до тех пор пока он не переспал с девушкой.
– Нет, – едва разлепил пересохшие губы Сергей. – Я больше не сделаю тебе больно.
– Никогда? – Парень оттолкнулся от стены и теперь стоял, пошатываясь, на краю перед черной пропастью.
– Никогда, – прошептал Сергей. – Только не шевелись.
Он понял, что собирается сделать Федька. Его зовут Федька. Он собирался броситься вниз.
– Послушай, Федька… – начал Самсонов.
– Обещаешь?
И только Сергей собирался сказать, что обещает, что он бы и день тот вернул назад, если б смог, и не было бы ни издевательств над слабоумным, ни изнасилования, как Федька взял и сделал шаг вперед. Самсонов даже зажмурился. Когда он открыл глаза, Федька был в метре от него. Дурачок висел над ямой и улыбался насильнику.
Глава 6
Оля не была такой глупой, какой ее все привыкли видеть. Она сразу поняла, что их заманили в подземелье, чтобы убить. И ей было страшно. Ей было страшно снова зайти в черный коридор, откуда им не выбраться в случае опасности. Борька уцепился за нее и плелся, с каждым шагом оттягивая ее руку.
«Черт возьми, я же девушка!» – хотела крикнуть Ольга, но передумала. Было ли ей жалко его? Скорее нет, чем да. Она и дома-то ухаживала за ним, когда он болел, не из жалости или любви, а из-за практичности. Ты мне, я тебе. Просто после ее ухаживаний он не скажет ей, когда она заболеет: «Малыш, возьми градусник сама». Это было своего рода инвестицией в очень выгодное дельце.
Боря застонал. Оля склонилась к нему и обняла.
– Болит? Может, передохнем?
– Нельзя, – ответил Боря.
«Нельзя», – мысленно передразнила мужа Оля.
Трудно сказать, что она вообще делает с этим экстремалом. Еще пару лет назад у нее было столько экстремалов, что ей могла бы позавидовать Елена Беркова. Поэтому, когда Оля объявила всем, что выходит замуж, первым вопросом было: залетела? После отрицательного ответа она ловила на себе недоуменные взгляды. Все, и ее родители в том числе, считали, что вертихвостка Оля выйдет замуж только по залету. Никто не знал, что Ольга решила для себя остановиться и конечной остановкой она выбрала Бориса Шувалова. Только через год совместной жизни она поняла, что остановка не была конечной. Пересадочная станция под названием «замужество» скоро могла остаться позади. А что? Попробовала – не понравилось. Зачем мучить себя? После этого похода она ему и объявит о своем решении. Если не раньше. Пропади он сейчас, она всплакнет ради приличия и забудет. Как было бы здорово. Несметных богатств от супруга ей не достанется, но небольшой несчастный случай мог оградить ее от нежеланных объяснений.
«Никчемный кусок дерьма, – подумала Оля. – От здорового от него толку ровно столько же, сколько от раненого, то есть ни черта. Только ныть и причитать».
– Ты слышала? – спросил Шувалов супругу.
– Что я должна была услышать?
– Мы здесь не одни.
– Да ну?! – Ольга сделала вид, что удивилась.
Борис, не заметив иронии в ее голосе, махнул ей, чтобы она остановилась. Сделал два шага вперед и замер.
– Кто здесь? – нарушил тишину голос Бориса. – Эй, здесь есть кто-нибудь?
Ответом могли быть и вилы, вонзенные в его брюхо. Подобная расстановка всех точек над «i» при определенных обстоятельствах могла сыграть в ее пользу, но сейчас проткнутый живот мог сыграть с ней только злую шутку. После смерти супруга люди, не отличающиеся интеллектом от пещерного человека, возьмутся за нее. И самое лучшее, что они с ней сделают, будет изнасилование.
– Узнаешь?
Оля повернулась на голос настолько резко, что каска слетела с головы и Ольга утонула во тьме. Девушка узнала говорящего еще до того, как увидела его лицо.
– Ну и кого ты сегодня отдашь нам?
Иван Рудковский был ее любовником еще до того, как она решила выйти за Шувалова. Рудковский был до тех пор, пока она не сказала ему: хватит. Мол, женись, как честный человек. Но Ваня не был честным человеком, как выяснила потом Ольга, он вряд ли и человеком-то был. Рудковский превратился в зверя. Он запугал ее настолько, что секс, когда-то приносивший небывалое удовольствие, теперь был в тягость ей. Он принуждал ее к сексу. К групповому и извращенному. И все время твердил:
– Мне никто не смеет говорить: хватит! Я решаю, когда хватит!
Она ничего не могла сказать Борьке. Нет, ей не было жалко супруга. Она знала, что против Рудковского ее Борюсик не потянет, разозлит просто и все. А для Ваньки убить человека все равно, что таракана раздавить. И она придумала кое-что. На тот момент у нее была одна подружка, Ирка Беспалова. До мужиков жадная. Вот и положила она глаз на Рудковского. Это было полдела. Ирка была согласная. Конечно, пришлось упустить тот момент, что Иван любил делиться своей девушкой с друзьями.
– Ну, кто будет следующей? – Рудковский схватил ее за руки и придавил к стене. – Ты же знаешь, та закончилась.
Она предложила тогда Ивану вместо себя Ирку. Рудковский согласился на удивление быстро. А через месяц Оля узнала, что Ивана и его друзей посадили. А произошло это после того, как обнаженная девушка «вышла» из окна девятого этажа. Ценой своей жизни Ирка решила проблему Оли. И Шувалова, несмотря на высокую самооценку и неумение анализировать собственные поступки, чувствовала свою вину за смерть подруги.
– А знаешь что? Мы сделаем это с тобой.
Ольга увидела, как к ним подходят крестьяне с вилами и лопатами в руках. Девушка повернулась к мужу, но он не смотрел в ее сторону. Он кого-то высматривал с другой стороны коридора.
– Он нам не помешает, – заверил ее Иван. – Он нам никогда не мешал, не помешает и сейчас.
Оля закричала.
Они услышали крики. Точно. Это не были ни шаги, преследующие их на протяжении всего пути, ни шорох за спиной. Это не было ничего из того тихого и крадущегося, что не могло причинить физического вреда. Пока. Это был крик! А крик – это боль. Версия о том, что их всего лишь пугают местные, разваливалась на глазах. Славик посмотрел на Олесю. Она напряглась, наклонила голову и прислушалась. Кричали где-то за стеной.
– Как ты думаешь, кто это? – спросила Садовникова.
– Не знаю, – честно ответил Славик.
«Кто бы это ни был, он уже мертв. Так кричат, когда умирают», – почему-то решил Вячеслав.
– Что будем делать?
– Если б я знал…
