в тридцати милях от дома, а потом двигаюсь в противоположную сторону. Я привык жить повсюду. Но все равно возвращаюсь. Я не собираюсь надолго оставлять ее одну.
Я отрастил бороду, на голове у меня копна волос. Нос мне сломали в драке у бара, поэтому выгляжу я не совсем так, как раньше. Пока что меня это устраивает.
Через интернет-кафе и библиотеки я следил, как разворачивались события во Флориде. Некоторое время новость гремела по всей стране, однако весьма поучительно наблюдать, как мало живут новости. Всегда случается что-то другое — прибытие очередного цирка мешает нам вникнуть в текущее представление. Там война, тут значительная смерть, рецессия, кризис, яркое событие. И всего этого так много, что невольно закрадываются подозрения.
Мари Томпсон оправилась от ранений. Убийство Тони Томпсона и Хейзел Уилкинс действительно приписали Джону Хантеру, бывшему местному жителю, охваченному жаждой мести и уже отсидевшему за убийство. О Тони сильно скорбели, превозносили его как одного из последних титанов периода расцвета Флориды. Хейзел не удостоилась большого внимания прессы, ведь она была всего лишь обычной старушкой.
Смерти помощника шерифа Роба Холлама, Каррен Уайт, Дэвида Уорнера и Эмили Гриффитс остались нераскрытыми. Поскольку все тела, кроме Дэвида Уорнера, были найдены в доме бесследно исчезнувших супругов, журналисты с жаром поддерживали две версии: либо мистер и миссис Мур были очередными жертвами, либо сами убийцы, поскольку стало известно о покупке пистолета. Ну а когда открылось все, что я написал на своей странице в Facebook, Стеф быстро добавили к списку предполагаемых жертв, а меня передвинули на первое место в списке подозреваемых. Дэвид Уорнер стал моим тайным помощником или наставником, который в какой-то момент лишился своей значимости и встретил жестокую смерть в доме у очередной моей жертвы, на которой я был просто помешан.
Пресса была слишком взволнована, чтобы заметить многочисленные нестыковки в этом деле, их больше интересовала моя персона — впервые дело безумца оказалось достоянием общественности благодаря социальным сетям. Очевидно, именно там мы с Уорнером и познакомились, после чего начали питаться одержимостью друг друга, создали спираль виртуального помешательства, которая в итоге вышла в реальный мир. Задавались вопросы, несет ли ответственность онлайн-сообщество за то, что плохо следит за своими членами. Редакторы бумажных газет высказывались о необходимости контролировать деятельность редакторов газет виртуальных. Шуму было много. Новости со мной были помечены специальным значком.
Потом шум начал стихать, и сейчас эта тема волнует только несколько сомнительных сайтов. Если верить им, я либо умер, либо до сих пор жив: «подсадка», призванная отвлекать внимание граждан от промахов во внешней политике или от загрязнения воздуха; представитель тайного общества, настоящий психопат, но наделенный сверхъестественными способностями; а может быть, меня и вообще никогда не существовало. Последняя версия нравится мне больше всего. По мне, так в ней есть хотя бы доля правды.
Дела еще не закрыты, также открыт вопрос о назначении таинственных помещений, обнаруженных под домом Дэвида Уорнера. Небольшая и не обладающая влиянием группка местных жителей, состоявшая из родственников пропавших женщин, призывала к сносу дома, с тем чтобы тщательно исследовать фундамент. До сих пор им не удалось добиться успеха. И вряд ли удастся, поскольку дом уже куплен холдинговой компанией с Западного побережья, принадлежащей неизвестной персоне.
Питер Грант продал «Недвижимость на побережье» и уехал из штата. «Океанские волны» до сих пор существуют. Мари Томпсон так и живет в огромной квартире с видом на океан. Застрявшая в настоящем, повелительница обветшавшей империи. Надеюсь, друзей у нее нет.
И вообще никого.
Через месяц после того, как шумиха начала утихать, я увидел статью в «Лонгбот Гэзеот» и еще одну — в онлайн-версии «Сарасота Таймс». Представитель местных сил правопорядка, шериф Френк Баркли, был найден мертвым у себя дома — скончался, выстрелив в себя. На жестком диске в подвале была обнаружена подборка детской порнографии. Сомневаюсь, что это правда. Сомневаюсь и в том, что последние минуты шерифа были такими спокойными, как о них писали или как бы пожелал он сам. Похоже, ему не стоило рассказывать мне так много. По-видимому, пересказав Кассандре его слова насчет Соломенных людей, я подписал шерифу смертный приговор.
Но совесть меня не мучает.
Для остального мира две этих истории никак не связаны. Смерть Баркли — мерзкое событие, какого заслуживают мерзкие люди. Все мы — камешки на пляже. Один лежит там, другой — тут, остальных тащит с собой приливная волна. Но всех их принес сюда один и тот же океан, тихонько качая взад и вперед, пока мир спит. Куда ни взгляни, позади тебя творится гораздо больше, чем впереди, где обзор лучше. Имей это в виду.
Остается только один не спрятанный в воду конец благодаря любезности девушки, решившей разыграть свой сценарий. Этот неспрятанный конец не подает признаков жизни. Пока.
Я не стал связываться с матерью. Сначала не хотел, чтобы та что-нибудь знала, ведь она могла нечаянно привлечь ко мне внимание полиции — или кого-нибудь еще. Но чем дольше я жил один, тем больше вопросов задавал. На самом деле хорошо ли я знаю свою мать? Нет никаких сомнений, она всегда была рядом, пока я был ребенком. Но ведь пока я жил во Флориде, она могла измениться, ее тоже могли привлечь к делу. А может, она была замешана с самого начала? Разве у меня есть доказательства, что я ее сын? Мало ли кто и что говорит, это не обязательно правда. А отсюда вытекают новые вопросы. Правда ли, что мой отец умер от сердечного приступа? Ведь до того он всегда был совершенно здоровым и крепким. Вдруг просто настал такой момент, когда его присутствие сделалось нежелательным?
Какая глупость. Может быть… Но разве все мы — не фрагменты чего-то целого, над чем, как нам кажется, у нас есть власть? Супружеская пара, которая ходит в церковь, как на работу, надев маски, снимает домашнее порно и выкладывает в Интернет; жена-алкоголичка, неверная и подверженная приступам агрессии, превращает жизнь своего мужа в сущий ад; ангельского вида дитя каждое утро доводит мать до такой точки кипения, что та вынуждена сидеть в машине минут десять — доставив наконец свою доченьку в школу и поболтав с другими мамашами, у которых с ней, кажется, столько общего, — рыдать в голос, впиваясь ногтями в ладони.
Все мы ведем жизнь степфордских жен, сами не сознавая собственного притворства; мы прикидываемся так давно, что уже не помним об этом, как и о причинах, толкнувших нас на ложь. Но иногда фасад рушится, и тогда хочется лишь одного — спалить весь мир, чтобы хоть немного отдохнуть ото лжи.
Я перерыл Интернет в поисках Соломенных людей. Даже не знаю, можно ли о них найти хоть что-то. Не исключено, что это всего лишь часть игры Кэсс, отвлекающий маневр, инъекция якобы осмысленного в бессмысленное повествование. Единственное, что мне удалось отыскать, — триллер в мягкой обложке. Я прочитал его. Речь в нем шла о таинственном заговоре тесно связанных между собой убийц, людей, убивающих других, просто чтобы убивать, поскольку те уверены — это естественный образ жизни. Книжка оказалась неплохая, но это художественный вымысел. Вероятно, тоже часть игры, чтобы замутить чистые воды, убедить нас, будто такое бывает только в книгах, но уж никак не может существовать в реальном мире.
Время от времени я отправляю вопросы на один форум, в надежде, что кто-нибудь что-то знает. Но мои посты удаляют быстрее, чем можно было ожидать. И все-таки… Наверное, я должен об этом сказать.
Каждый раз, когда я что-нибудь обнаруживаю, или мне кажется, что я напал на какой-то след, или я вижу что-то в новом свете, я рассказываю об этом Стефани. Я постоянно вполголоса разговариваю с ней. Иногда окружающие меня слышат. И поглядывают на меня странно. Это нормально. Они понятия не имеют, что я ищу. Как и то, с кем я разговариваю. Они даже не подозревают, что под слоем дешевой одежды и, должен признаться, слоем сажи — у меня в хижине нет водопровода — мое тело доведено до отличной формы. Я часами бегаю по лесу каждую ночь. Я поднимаю камни и бревна, а питаюсь тем, что удается поймать в ручье и подстрелить в лесу. Я много часов упражняюсь в стрельбе. И у меня прекрасно получается.
Мне стыдно, что я не применил оружие раньше, когда у меня был шанс. И, оказываясь в городе, я
