— Ты ведь не забыл! Думаешь, я не вижу, что с тобой происходит?!. Ты тоже пугаешь меня… как и твой сын… Кстати, вы очень похожи… Кто была та женщина, Влад? Дар сказал, ей сейчас двадцать восемь. Значит, ей было пятнадцать, когда ты…
— Да… А мне был сорок один.
Влад замолчал. Он и себе не мог всего этого объяснить. Как так получилось, что невозможное возможно? Что есть множество миров, умеющих, к тому же, сталкиваться на лету… Почему-то именно сейчас пришла мысль, что Марша (вот как, оказывается, имя той самой БВГ), дочка Мартина — единственный оракул, у которого стоит спросить обо всем. И который ответит.
— Я все объясню, когда разберусь в этом сам, — сказал Влад. — Мне нужно поговорить с человеком, написавшим «Галерею Миров»… Эта книга изменила меня. Я будто проснулся, прочитав ее. Даже с трудом верится, что до нее еще что-то было…
— Что такого в этой книге?
— Почитай. Когда я уеду, почитай.
— Ты все же едешь… И когда?
— Не знаю. Я взял отпуск, чтобы побыть с сыном. Он сказал, что скоро уходит, что его место в том мире, где осталась его мать. Это страшно несправедливо, но он прав… Когда он уйдет, я отправлюсь в Штаты.
— Боже… — измученно выдохнула Шура и закрыла лицо руками. — Когда же все это закончится…
На них падал снег, складываясь в сугробчики на волосах, на плечах… Костер давно погас, даже угли уже не тлели. Изваяния мертвого холода — вот кем были сейчас двое людей и двое радиксов. Скирра холод так и не задел, и пушистик все еще продолжал греть ледяные руки Миха и Дара.
Когда чуткие уши уловили шум, он поднял глаза и увидел, как, лавируя между развалинами и обломками, приближается тот самый востроносый зверь, что так напугал и удивил его еще у моря… Скирр вздохнул и решил не убегать…
…Мих очнулся, когда Рон влепила ему жестокую пощечину. И вряд ли решающим стал сам удар — нет, ему показалось, что оттуда, куда он провалился, кто-то сильный вытянул его за шкирку и встряхнул как следует.
Рон смотрела, как у племянника проясняется взгляд, как к снежно-белой коже приливает кровь… Мих возвращался, понимая, что вряд ли сумел бы это сам.
— Дар ушел, — прошептал он наконец. Замерзшие губы не слушались…
— Куда?
— Искать отца… Дара здесь нет сейчас… мы его звали, но он не возвращается… тетя Рон, верни его… пожалуйста…
В изменившемся взгляде Вероники ничего было не прочитать. Зато, казалось, само пространство заполнила исходящая от нее непонятная сила. Чистая. Никакая. Не ненависть и не любовь, а то, из чего обе они могут произойти…
— Отойдите все! — приказала Рон, и Нефью и Рая, вздрогнув, точно проснувшись от долгого сна, повиновались.
Рон склонилась над распростертым на земле Даром и взяла его руки в свои…
…Я был намерен потратить на сына весь день. Наверное, я был похож на человека, которому обещали скорую смерть: я хватал и ценил каждое мгновения, боясь что-нибудь пропустить. Да, я был похож… только смерти мне не обещали, а вот сына забрать…
Я показал ему город и ответил на тысячу вопросов; угощал мороженым, которое полюбилось ему не меньше, чем когда-то его матери… Я никогда столько не разговаривал, не смеялся, не радовался… Это был очень и очень долгий день. Я понял, почему в детстве дни такие долгие. Я понял, что когда наблюдаешь пристально, не упуская ничего, в твой миг вмещается гораздо больше, чем в чей-то еще. Так и надо жить. Чтоб потом не спохватиться, что полжизни незаметно куда-то делось.
Однако я проворонил закат. Казалось, солнце ухнуло за горизонт совершенно внезапно, и вдруг стало темно. К ночи город притих и обезлюдел. Вдали от проспекта нас встречали ослепшие фонари и темные окна. Я подумал о ночи и о Куполе закрытых небес… Это был страшный и жестокий мир, но именно он подарил мне Рон. И Дара.
Я предчувствовал что-то, но боялся дать этому предчувствию волю… когда меня окликнули, я даже не вздрогнул. Просто обернулся.
…Через ее силуэт просвечивали огоньки носящихся по проспекту машин. Это было что-то призрачное, воздушное, но с каждой секундой оно наполнялось силой и приобретало вес. Вскоре Рон стала абсолютно реальной…
— Рон… — шепнул я и протянул навстречу руки, хотя что-то в ней пугало меня и отталкивало… какая-то непонятная и странная сила…
— Не надо, Влад, — ответила она холодно. — Я пришла забрать сына… Быстрее, Дар, наше время уходит…
Дар сделал к ней шаг… и вдруг остановился. В моем сердце шевельнулась робкая надежда… Но нет: он порывисто обнял меня и, уже не оборачиваясь, пошел к матери. Невидимый ветер стер с обоих силуэтов цвета и форму, и вскоре они растворились в темноте… Мигнул фонарь, осветив кусочек улицы. Она была пуста…
Глава тридцать девятая. Иди, куда шел…
Первый вдох заставил казавшееся до этого безжизненным тело Дара выгнуться дугой. Выдох задержался на полпути и был не менее мучительным. Еще несколько минут Дар, растянувшись на земле, судорожно хватал ртом воздух, не в силах ничего с собой поделать.
Ив взял племянника на руки, как маленького, и сел с ним возле костра. Рон сразу вспомнилось время Ночи и маленький Мих… Сейчас и во взгляде, и в осторожных движениях Ива сквозили такая же бережная нежность и сочувствие. Это было поразительно, Рон поняла, что никогда не привыкнет к этим внезапным странным переменам. Временами Ив приближался к Молчаливому Убийце — идеалу клана «Невидимок», а временами… наверно, просто был самим собой…
На руках дяди Дар согрелся, успокоился и уснул. Но это был уже самый обычный сон, когда ровно билось сердце и сознание не собиралось выскакивать за какие-то мыслимые пределы…
Измученные Рая и Нефью хранили молчание. Мих, сидевший рядом со своей любимой и державший ее за руку, чувствовал ее напряжение: напряжение перетянутой струны…
Вряд ли молчание было простым. Радиксы умеют общаться без слов… Каяла не сводила глаз со своих детей, и мучительная тишина готова была зазвенеть… Неожиданно Мих осознал, что из людей только он один это чувствует: для Ива и Рон это самая обычная тишина. Как же так… как он может понимать этих «чужих» существ… Но подумал о Рае, и слово «чужие» жестоко обожгло душу…
Оффтопик восьмой. Клей.
