наличии, так сказать. Ну, с исчезновением наших старших видимая нам часть Вселенной уменьшилась раз в 10, а следовательно, и Хранителей стало примерно во столько же раз меньше.
Помню наш ужас, когда исчез Ройхо. Ощущение было такое, будто не стало части нас. Я еще юн и не забыл человеческие сравнения — так вот: это все равно, что остаться без руки. Причем, когда ее ампутируют без наркоза. Ощущения примерно такие же.
Мы с Витой метались по обретшей границы Вселенной(без Ройхо появились и границы), бились о невидимые стены и пытались что-то искать. Холодность и молчание Айны угнетали еще больше. Вскоре ее тоже не стало.
Нас теперь двое, и мы, не зная толком, что делать-то, пустили жизнь на самотек. Ройховская система Хранителей работает безотказно — мир не летит в тартарары. А с исчезновением нашего главного вояки еще и не стремится к суициду. Но, думаю, надолго этого не хватит.
Мы похожи на детей у руля неведомой машины. И изучать методом проб и ошибок, как она работает, что-то не тянет.
Ройхо никогда ничему нас не учил. Он говорил, что знания приходят сами. Я, помню, что-то такое чувствовал, будучи Хранителем, поэтому верю и не впадаю в панику.
Что до Ройхо — мне его жутко не хватает. Он всегда относился ко мне хорошо. Наверно, потому, что я маленький.
Ловлю себя на мысли, что хотел бы быть, как он, — не похожим ни на кого… Быть может, потому и трачу время самым глупым образом — наблюдая за любимой планетой Старшенького. С близкого расстояния — так что время для меня течет примерно так же, как для местных жителей.
Вита до этого не опускается. Она смотрит с высоты. Чем дальше ты от объекта, тем больший объем времени вмещается в твой миг. Ей, наверно, миг — здешнее столетие…
…хммм, иногда начинаю задумываться, действительно ли Ройхо был всех нас настолько «старше»?.. Может быть, он просто смотрел на все вблизи, пока мы взирали на все откуда-то издали? Не терял времени даром? Учился?.. и в его миг опыта вмещалось в тысячи раз больше, чем в наш…
Рассвет принес хмурые облака. Солнце пряталось за ними и подсвечивало их кроваво-красным. Лучи, казавшиеся тяжелыми, падали вниз через разрывы в облачной завесе. А летящие по небу острова обзавелись мерцающими рыжими краями.
Дар лежал в кузове. Лежал на спине, раскинув руки и глядя в небо.
Ощущение было странным. Пустота как отсутствие желаний и мыслей… Будто бы он еще не совсем проснулся…
Мир был красив. И Дар, не моргая, разглядывал и запоминал каждое его движение.
Просто он видел странный сон. Сон, где было темно. Он был слепым в этом сне… Вернее, зрячим, поступившим в школу слепых. Это было что-то вроде религии: зрение — ложь, оно дарует ложные иллюзии. Верь сердцу — говорили учителя. Во всем верь сердцу. И старшие ученики были в мире без света, как рыбы в воде. Они двигались точно и действовали безошибочно. Из глаза могли видеть, но им это было не нужно…
Ему часто снились странные сны. Наполненные необъяснимыми эмоциями и образами, каких никто не мог себе вообразить. Сны невероятной сложности. С ощущением полной реальности происходящего и свободы что-либо изменить. Сны, из которых всегда было трудно выбраться.
Когда Дар пересказывал их матери, она говорила: «Из тебя получился бы отличный шаман». Дар над этими словами никогда не задумывался. И не особо верил в шаманов. Сейчас — вспомнил, и ему показалось, что шаманы похожи на слепых из его сна. Таким шаманом он хотел бы стать. Но зачем отказываться от зрения?..
Мир был на удивление тих. Случайные прохожие не создавали ощущения его наполненности… Мих и Рая спали в кабине. Рая прислонилась щекой к стеклу, надышав на нем облачко, а голова Миха покоилась на ее плече, на мехе крысачьей куртки…
Дар поглядел на них и, отвернувшись, снова развалился на куче тюков. Ни одиночества, ни беспокойства(например, по поводу Линкса) он, как ни странно, не чувствовал.
Поглядев на мир еще минут пять, он откопал среди тюков свой рюкзак и вытащил из него стопку бумаги, скрепленную по краю проволокой, так что получался вроде как блокнот, и карандаш. Он любил писать что-нибудь, когда такое настроение и нечего делать. Не спеша, выводя ровные печатные буквы одну за другой…
Сейчас его мысли занимал сон. Поэтому про него Дар и писал…
Учиться быть слепым
Нас учат быть слепыми заново
И не бояться темноты.
Нас учат методами странными,
Наш Путь готов — свои следы.
И темнота нам будет логовом,
Где мы — свои, где все — свое…
Я чую — где-то тает олово, -
Предубеждение мое.
Нет, не беспомощные с палочкой,
Нет, не калеки и слепцы; —
С чертовской точностью, вразвалочку,
Свободным шагом… гордецы!
Нам чувство мира обостренное,
Нам интуиция и нюх.
Нас обучают просветленные.
И учат: сердце — лучший слух.
Мы посылаем прочь иллюзии,
Красивых сказок миражи.
Мы мир расширили — не сузили;
Нам нет границ ни в верх, ни в ширь.
Такие точные движения —
Не каждый зрячий повторит…
Наш выпуск будет в день затмения,
Наш путь начнется до зари.
Пойдем, ведомые предчувствием,
По диким дебрям городов,
По джунглям каменным, искусственным,
Доверясь сердцу на все сто.
«Джунгли»… о них Дар только читал, в старых библиотечных книжках… вероятно, таких лесов давно нет на Земле… хотя, кто знает?..
Словно почувствовав чье-то внимание, Дар обернулся. И встретился взглядом с Раей.
— Можно почитать? — спросила она.
— Пожалуйста… — простодушно согласился Дар. Отдал девушке блокнот и спрыгнул на землю. —
