— Доброе утро! — улыбнулся навстречу Лар.
— Доброе, — с тихой радостью кивнула Евжения.
— Ты чего не спишь, сестренка?
— Я говорила с торговцем из Фираски, он приехал только что. Узнала кое-что о наших мальчишках.
— По глазам вижу, что-то интересное! — Лар весело прищурился. — Давай поделись!
— У них, похоже, возникли проблемы с трансволо… или по какой-то другой причине они решили задержаться в городе… — начала Евжения. Заметив, что сестра зябко кутается в плащ, Лар обнял ее, чтобы согреть. — Ты такой заботливый, — сказала она с нежностью.
— Всегда был, — скромно согласился Лар. — Так что слыхать о наших балбесах?
— О, они уже подняли на уши половину Фираски! — засмеялась Евжения.
— Что ж! — артистично вскинул брови Лар. — Отец должен был осознавать, что ОТРЯД из десяти амбасиатов пройдет по Омнису с грохотом… Его самого в моем родном городе до сих пор как редкостного чудака вспоминают, хотя почти тридцать лет прошло. Хех, отец в людном месте, что слон в посудной лавке!..
Брат и сестра дружно рассмеялись. Смех, чистый, как перезвон колокольчиков, полетел вдаль, подобно невесомому лепестку диадемы… И вдруг Евжения замолкла и отстранилась от Лара.
— Отец очень хороший человек… — горько сказала она, глядя брату в глаза. — Зачем ему война?.. Зачем он тянет в это нас… и мальчишек?..
— Не знаю… — тут посерьезнел и Лар. Это ему совсем не шло, делало родное лицо каким-то чужим. — Я хотел бы верить, что он искренне желает Омнису лучшей жизни, а не просто мстит за Эрхабен…
— Ненависть отравила весь наш род… — обронила Евжения. — Зачем?..
Они долго стояли молча. Мир заливался рассветным багрянцем, густым и пряным, как диадемовое масло.
— Не падай духом, сестренка, — сказал наконец Лар. — Своего Ориона я учил, что он Ордену ничего не должен и волен сам выбрать, идти ему путем Сайнара или нет. И он выберет, сразу, как только закончится его обучение… то есть, в конце похода. Думаю, тебе следует поговорить об этом с Джармином, когда он вернется. Не смотри, что маленький: он поймет.
— Поговорю, — пообещала Евжения, и на душе у нее стало легче. — А пока, — она слабо улыбнулась, — будем надеяться, что наши мальчишки не выкинут чего-нибудь…
— …Опасного, ты имеешь в виду? — хмыкнул Лар. — Не обманывайся, ты же сама амбасиат… И они имеют полное право на собственные опасности. Это жизнь…
Медь вместо золота устраивала в последние две недели всех — и странных постояльцев, и хозяйку дома. Сам дом лепился изнутри к городской стене, как вьёркино гнездо, балконы, все до единого, смотрели прямо в глухую стену соседнего дома. С этих балконов даже упасть было нельзя. Даже при большом желании. Так что, безбоязненно усаживаясь на железных перилах, маленький Джармин потихоньку рисовал на сером камне соседнего дома красочный фантастический пейзаж с высоким синим небом, расчерченным пушистыми белыми линиями, с невероятными стеклянными башнями, скребущими облака, и изящными металлическими птицами, парящими выше этих облаков. Рисовал он неторопливо, вдумчиво, как настоящий мастер. Краски он купил сам, на те деньги, которые выдала ему Кангасск Евжения, за что получил взбучку от Джуэла: тратить общие средства по своему усмотрению — да как щенок посмел!.. Но теперь даже суровый файзул, успев насмотреться на все серые стены Фираски, начал невольно радовался яркому пейзажу, расширяющемуся каждое утро. Хотя слов своих обратно не взял.
Краски были дорогие, и Джармин не зря заплатил за них золотом: их не сотрет ни дождь, ни ветер, не выбелит солнце, не пожрет пламя. Пока камень, из которого сложена стена, не рассыплется в пыль, пейзаж иного мира будет виден любому, кто захочет посмотреть. Неведомый мир будет как живой. И не надо удивляться, что его создал шестилетний мальчик — амбасса заставит сверкать любой талант, если он есть…
Время в городе шло медленно, и каждый старался найти себе занятие, пока Пай и Милиан корпят над трансволо. Оазис с головой погрузился в изучение фирасийских закоулков и привнес на их просторы немало собственных правил; в… неофициальных кругах его уже знали прекрасно и успели убедиться, что этого малого, по возможности, лучше обходить стороной. Убеждение усилилось, когда к мальчишке присоединился более опытный и сильный Лайнувер. Останься эти двое в городе на пару лет — стали бы неоспоримыми королями теней. Пока лишь заставляли местных с собой считаться.
Джуэл и Ирин посещали боевые тренировки Алых Стражников. Там на прославленную технику меча без гарды мечтал посмотреть каждый. В первую же неделю у Джуэла появились трое преданных «учеников», решительно снявших гарды с мечей. Это были мальчишки шестнадцати лет, и на своего нечаянного наставника они только не молились.
Ирин б
Вот, пожалуй, и все, кто нашел себе постоянное занятие. Остальные не отличались таким постоянством. К примеру, Орион запросто мог пойти к Стражникам пофехтовать и поделиться опытом — там ему, веселому и незлобливому, всегда были рады. Стоило Ориону переступить порог тренировочного зала, как его тут же окружала благодарная толпа, но «учеников», как Джуэл, Орион не завел — хорош же тот учитель, что появляется в зале от случая к случаю… Мог он и просидеть пару дней в библиотеке с Паем и Милианом или пойти улаживать очередное «дело» вместе с Оазисом и Лайнувером, всерьез интересовавшимися теневой жизнью Фираски. Впрочем, Оазиса Орион жаловал куда меньше, ибо «дела» у того были совсем непонятные.
Так или иначе, «болтались» туда-сюда все. Порой на тренировках Алых Стражников можно было увидеть Пая с Милианом и даже Джармина, а в библиотеку, пользуясь добрым расположением магистра Шарлу, порой заходили и Джуэл с Лайнувером (правда, сидели неизменно в разных концах читального зала).
По-другому обстояли дела у Балы и Косты. Бала с головой окунулся в жизнь рынка и таверны, куда стекались самые невероятные истории со всех уголков мира; где встречались интересные, а иногда и опасные люди. Общительного Мараскарана все это притягивало, как магнит. Он, хоть и не пил, но всегда брал кружку темного эля и числился добрым завсегдатаем. Многие специально приходили поглядеть на чернокожего воина с мечом без гарды и порасспросить его о Пути Сохраняющих Жизнь, а заодно и о Черных Островах.
Что касается Косты, то первую неделю он пропадал вместе с Паем и Милианом в библиотеке, читая отчего-то особо мрачные фолианты, вроде «Книги темных существ», и одиноко упражнялся с деревянным мечом по утрам, пока его никто не видел. Но потом у него обострилась старая хронь, кашель из поверхностного превратился в мокрый и булькающий грудной и уже не помогал, а только переворачивал застоявшееся в легких болото.
Коста отнесся к этому стоически, отказавшись от помощи и заявив, что так у него бывает и что скоро должно пройти. Болезнь он пережидал безмолвно и терпеливо, как старый кот. Насколько же привычными должны стать подобные страдания, чтобы заставить двенадцатилетнего мальчишку относиться к ним так спокойно?!.
Коста в основном лежал, завернувшись в одеяло, и бесконечно смотрел, как рисует Джармин. Разговаривать Оллардиан младший вообще перестал — так, видимо, ему было тяжело.
Когда Бала привел к больному заезжего мага-лекаря, которого встретил в таверне на празднике весны, от лечения магией упрямый мальчишка отказался наотрез, но позволил себя осмотреть. Маг безмолвно наложил несколько исследующих заклинаний и только головой покачал: «Физически он здоров
