Вы попали в школу лидерства, уважаемые господа, — веско сказал он и резко встал со стула. — Теперь к делу. Даю вам два часа на то, чтобы освоиться, ознакомиться с окружающей обстановкой и обустроиться в общежитии. После этого вы должны сами выбрать для себя вид борьбы.
— Я… я… я не знаю… — дрожащим голосом сказала Эми.
Но мистер Малузи уже выходил за дверь.
Они встали и быстро пошли за ним мимо боксерского ринга, где были установлены три тренировочные стенки, по которым с космической скоростью дубасили два боксера, упражняясь в быстроте удара и фронтальной атаке. Они тренировались в легких боксерских перчатках, без шлемов, высоко подпрыгивали, взбегали на стену, отталкивались от нее ногами, делали в воздухе немыслимые сальто, словно тренируясь в борьбе с земным притяжением, и, совершая какие-то умопомрачительные молниеносные прыжки, крутили во все стороны руками и ногами.
— Офигенно… — позавидовал Дэн.
— Это самхетсин, вид борьбы, изобретенный кланом Томаса, — объявил мистер Малузи.
За рингом располагалась другая камера. Весь ее пол был залит жидкой грязью. В ней тренировался мужчина с голым торсом. Он был один на один с диким зверем со страшно выгнутым хребтом, на котором дыбом топорщилась шерсть.
— Это гиена? — с дрожью в голосе спросил Дэн.
— Да, — на ходу ответил мистер Малузи. — Мы их выбрали специально из-за крепких челюстей и мертвой хватки. Своими зубами это животное способно измельчать кости в порошок.
Гиена одним прыжком набросилась на человека. Он стиснул челюсти. Застонал. Отпрыгнул в сторону и избежал смертельного броска. Отпрыгивая, он протянул руку и схватил животное за горло. Гиена безвольно повисла у него в руке и, не успев издать ни звука, замертво рухнула в грязь.
— Отличная работа, мистер Яман! — похвалил его мистер Малузи.
— Не переживай, — продолжал он, обращаясь к Эми и увидев ужас в ее глазах. — Мистер Яман знает свое дело — он воздействует только на нервные окончания, и животное отключается лишь на время. Позже зверь будет выпущен на свободу.
— А что, если он промахнется? — спросила она.
— Но это исключено, — пожал плечами мистер Малузи.
Он прошел вперед, а Эми потянула Дэна за край рубашки.
— Д-дэн, мы не должны этого делать, ты понимаешь?
— Я знаю, — прошептал он. — Не мешай. Я уже думаю.
— Наш клан, в отличие от некоторых, прекрасно понимает, что все мы находимся в состоянии войны, — инструктировал их мистер Малузи. — Чтобы стать обладателями ключей, необходимо быть во всеоружии и быть в любую минуту готовым к обороне, доведя это искусство до сверхсовершенства, став лучшими и великолепнейшими в этом мире воинами. Возможно, у других кланов есть высочайшие достижения в науке, технике, искусстве и так далее, но найти и, главное, сохранить тайну тридцати девяти ключей способны только мы, Томасы!
«Ну, а что потом? Что будет дальше, когда вы найдете ключи и станете властелинами мира?» — подумал Дэн.
Он тревожно посмотрел на Эми. Поймав ее взгляд, он готов был поклясться, что она думала о том же.
— А как вы… то есть мы… поделим их? — спросил он.
Мистер Малузи остановился и испытующе посмотрел на Дэна.
— Что? Поделим? Что за странный вопрос. Как страна делит свой ядерный потенциал? Как успешный предприниматель делит свой товар? Томасы не терпят хаоса и беспорядка, юный Гамильтон. Томасы овладевают и не отпускают. Никогда. Во благо нашей великой семьи.
Он привел их в отдельно стоящий блок величиной в несколько стеклянных камер.
— Это наш театр. Вы явились как раз вовремя. Спектакль про Чаку Зулу начнется ровно через пять минут.
— Можно мне в туалет? — спросил Дэн.
— Три минуты, — ответил мистер Малузи, глядя на часы. — Четвертая кабина слева.
У Эми забегали мурашки по спине еще до того, как начался спектакль.
Центр подготовки Томасов оказался сродни внеземным цивилизациям и пределом человеческого воображения о конце света вместе взятым. Это что — семейная традиция, идеология клана, их философский принцип? Превращать человека в отбойный молоток? Если это все делается только ради власти и удержания ее, то зачем такая власть? Зачем тогда искать эти тридцать девять ключей?
«Ага, потому что такова была воля Грейс. Она так хотела, — думала Эми. — У нее был план. И она не Томас».
Или Томас? И тут она отчетливо осознала, что она ничего не знает ни о себе, ни о Дэне, ни тем более о Грейс. Из какого они клана?
Свет стал медленно гаснуть. Дэн тихонько вошел в зал и занял место рядом с Эми. Спектакль начался. Заметив Дэна, мистер Малузи демонстративно посмотрел на часы и недовольно покачал головой.
Пьеса была посвящена Чаке. В течение всего представления она сопровождалась мерными звуками барабанов и национальной музыкой, исполняемой музыкантами в зулусских национальных костюмах. Пьеса была поставлена в жанре грубого реализма.
В центре истории был рассказ о противоборстве между племенами ндвандве и зулу и об эпохальном сражении между ними. Она была чересчур реалистично представлена с помощью нескольких сотен персонажей, выбивающих друг у друга щиты и посылающих друг в друга копья, которые вонзались им прямо в грудь. Эми прикрыла глаза.
— Э-э-эй… — застонала Нелли.
— Это не по правде, — прошептал Дэн. — Я думаю.
Когда Эми открыла глаза, битва была закончена, и Чака грубо заталкивал внутрь хижины неистово орущую старуху. Ее лицо было замазано сине-коричневой краской, а глаза были похожи на два сваренных вкрутую белка. Старуха посылала проклятия небесам, и за это над ней разразился гром и гневно заполыхала молния. И с трех сторон на нее стали надвигаться разъяренные шакалы.
— Чака великий вождь, но очень жестокий, — с энтузиазмом прокомментировал мистер Малузи, повернувшись к Эми с Дэном. — Он был уверен, что мать его злейшего врага — царя
— А-а-а-а-а!!! — вырвался из хижины леденящий душу вопль.
Это было выше ее сил Эми сорвалась с места и бросилась бежать.
— Безобразие, — сказал мистер Малузи. — Какое может быть расстройство желудка у Томаса? Но ничего. На это у нас тоже есть свои средства. Мы как-нибудь поможем ей с этим. В том числе.
— Я пойду с ней поговорю, — сказал Дэн.
Эми ходила взад-вперед перед входом в театр.
— Пойдем, — сказала она, когда он вышел к ней. — Я хочу уйти отсюда. Дэн, я не могу здесь больше оставаться.
— Ты великолепна. Я сижу и думаю, как нам оттуда выбраться, а ты все решила за меня. Молодчина, Эми. Классно сработано, — сказал он, беря ее за руку. — Нам надо торопиться.
— Куда ты меня ведешь?
— Я ведь был не в туалете, — хитро улыбнулся он. — Понимаешь, когда мы еще только ехали на эскалаторе, я заметил одну камеру, которая показалась мне чем-то подозрительной. Она была не такая, как все. Я бегал ее смотреть…
Он привел Эми в центр улья. Там, посередине необозримого зала, занятого со всех сторон прозрачными сотами, было что-то наподобие застекленного зимнего сада, окруженного вьющимися по стенам лианами. Сад был залит ярким солнечным светом, который спускался в подземелье откуда-то с головокружительной высоты. Потолка в этом прозрачном пространстве, казалось, не было вообще. Внутри
