Елка оказалась роскошной, хоть и не настоящей. Елочные игрушки тоже были хороши. «Это такой новогодний подарок», — было сказано Любке, и пусть она только попробует не стать счастливой в наступающем году! Степанида тоже не осталась без подарка: Княгиня купила для нее кошачий лоток. Еще она принесла елового лапника, поставила ветки в вазу, и тесная однокомнатная квартирка сразу наполнилась хвойным ароматом. Словом, все теперь у Любки образовывалось: новогодний стол, новогодняя елка, и новогоднее хвойно-цитрусовое настроение.
Как только на экране телевизора кремлевские куранты пробили двенадцать, Ольга потащила подругу на улицу. Они взяли с собой шампанского, хлопушки, ракетницы и бенгальские огни, предусмотрительно закупленные Княгиней, и вышли во двор.
На заснеженной площадке с одиноким «грибком» и двумя лавочками уже развернулось настоящее народное гуляние с фейерверком. Подвыпившие веселые граждане угощались на морозе водкой, пивом и шампанским, и темное январское небо под грохот и всеобщее ликование с криками «Ура!!!» озарялось разноцветными огнями пышных салютов. Подруги тоже стреляли из своих ракетниц, зажигали бенгальские огни, пили по очереди шампанское из одной бутылки, поздравляли друг друга и целовались, пачкаясь яркой Ольгиной помадой. Какие-то пьяненькие дядечки, лет пятидесяти, попытались заманить их в свою компанию, но тщетно. Ольгу эти домогательства немало огорчили.
— Вот, Любка, каков наш с тобой удел: три пьяных хрена в климаксе! — раздосадованно сказала она.
Всю новогоднюю ночь они смотрели телевизор, пили и ели, возлежа на диване подобно древнеримским аристократам. Стеша свернулась клубком на Любкином животе.
В общем, было тепло, светло, уютно, сытно и даже не скучно. Поглаживая мягонькую, тепленькую Степаниду, Люба пыталась припомнить, как отмечала прошлый Новый год, и внезапно поймала себя на том, что решительно этого не помнит. Скорее всего она отмечала его в полном одиночестве, потому что Ольга уезжала в Чехию, а Коля, как всегда, не звонил. Он никогда не поздравлял ее ни с какими праздниками, потому что в такие дни находился под тотальным контролем своей жены.
3
Николай объявился четвертого января. Любка работала над заказом, когда раздался телефонный звонок и она услышала в трубке его густой, удивительный голос, от которого ее всегда бросало в жар.
— Привет, Люба, — сказал он. — С наступившим тебя.
— И тебя, — произнесла она растерянно, будто совсем не ожидала его звонка, хотя на самом деле все эти дни, после встречи Нового года, только и делала, что вспоминала Колю и мысленно просила его позвонить. Сама она никогда ему не звонила, потому что очень стеснялась.
— Угадай, чего я хочу? — игриво спросил Николай.
— Не знаю, — тихо ответила Любка, покраснев.
Он всегда так говорил, когда собирался прийти, чтобы заняться с ней сексом. Это означало, что у него снова появился предлог, чтобы поссориться со своей женой Ниночкой и сбежать из дома. Таким образом, он имел возможность убить сразу двух зайцев: наказать строптивую Ниночку и развлечься с доверчивой, наивной Любкой, которая его почему-то любила и верила, что между ними возможны серьезные отношения.
— Все ты знаешь, маленькая хитрюга, — посмеиваясь, сказал Николай. — Короче, накрывай поляну, я скоро буду.
Через час он позвонил в дверь. Любка открыла, радостно прильнула к его холодной дубленке и потянулась к застывшим обветренным губам. Николай снисходительно ответил на поцелуй и ласково погладил ее по спине, затем разулся, снял дубленку, норковую ушанку и прошел в ванную, а оттуда — на кухню, где на столе его уже ждала водка и закуска. Ведь у Любки так много всего осталось после празднования Нового года.
Он был хорош собой: высокий и крепкий, светловолосый, с выразительными голубыми глазами. И хотя в ноябре Николай отметил свой сорок пятый день рождения, выглядел он молодо и этим очень гордился. А как иначе, если юные девы буквально виснут на нем гроздьями, звонят и днем и ночью, рвут на части?
Единственным его недостатком (вернее, даже не его, а всего окружающего мира со всеми его превратностями) было то, что, несмотря на зрелый возраст, Коля до сих пор не имел собственной жилплощади. Это несказанно осложняло ему жизнь. Правда, периодически он сожительствовал с женщинами, которые в отличие от него почему-то жилье имели. И не только жилье, но и немалые средства к существованию. Тем не менее он ни в коем случае не считал себя альфонсом, потому что честно отрабатывал свое содержание в постели.
С Ниночкой, его гражданской женой, ему не повезло. Его ужасно злило, когда эта белокурая бестия жаловалась своим мерзким эмансипированным подруженциям, сидя с ними на кухне в табачном угаре и наивно полагая, что он, находясь в гостиной, ничего этого не слышит.
— Девочки, вы не представляете, как я устала… Ничего в доме не делает, валяется на диване перед телевизором и только пиво сосет… Или, сволочь, носится по своим сучкам. Я же ему предлагала место… Нормальная работа, для его уровня… Так ведь не пошел! Только и слышно: «Это я не могу, это я не умею…» Трутень чертов! Если бы он еще и в постели ничего не мог, девки, я, клянусь, выкинула бы его к чертовой матери…
Ему было невыносимо обидно все это выслушивать. Впрочем, когда они ссорились, Ниночка даже в глаза ему не стеснялась бросать довольно жесткие заявления о том, кем она его считает. Лучше бы подумала своей хорошенькой крашеной головкой, к чему все это может привести. Когда-нибудь ему надоест терпеть — и он уйдет от нее! Мало ли на свете одиноких горемычных баб с квартирами! А Ниночка, бизнес-леди недоделанная, останется одна-одинешенька в своем треклятом евроремонте, со своими деньгами и своей крутой машиной.
Машина действительно принадлежала Ниночке, а Коля ездил по доверенности. После очередной разборки жена забирала у него ключи, и это был еще один способ дать понять мужу, что он наказан. Впрочем, при современном развитии транспортных коммуникаций это вряд ли могло ему помешать отомстить по-своему.
Нина была его ровесницей. И об этом ей также следовало подумать. Чай не «шишнадцать» уже! Взрослый женатый сын, того и гляди — внуки пойдут. Николай, конечно, тоже не мальчик, но это ведь совсем другое дело. Ежу понятно, что мужчина и женщина в сорок пять — это вовсе не одно и то же. Мужик — он, известное дело, до ста лет жених. А женская привлекательность — товар, как ни крути, скоропортящийся. Ниночка, конечно, молодец в этом смысле: следит за собой, ходит на фитнес, массаж и тому подобное — но… Природу и мужика не обманешь.
Почему бы ей не смириться с этим и не начать воспринимать его таким, какой он есть? Да, у него есть другие женщины. Много женщин! И ему подобное положение вещей очень даже нравится. Николай чувствовал себя этаким царем Соломоном среди прекрасных наложниц и что-либо менять в своей жизни решительно не хотел. Его все вполне устраивало. Еще в юные годы он сумел понять, что основная черта женщин — глупость. Собственно, это был их вторичный половой признак. Тогда же пришло понимание, что этим можно успешно пользоваться.
Когда и как Николай познакомился с Любкой, он уже не помнил. Такой восхитительной дурочки ему еще встречать не доводилось. Даже в пору его молодости, когда девчонки вообще были в основной своей массе более наивные и неискушенные, чем сейчас. Но Люба — это что-то! Собственно, она была наиболее точным воплощением его представлений о женском идеале! Он даже мог бы осчастливить ее, вступив с ней в законный брак, если б не одно существенное «но!».
Проблема заключалась в том, что Любка почти не зарабатывала, а в бедности Николай жить не умел. Ее занятие живописью он воспринимал не иначе как глупую блажь. Однажды, когда Коля еще работал водителем такси, он предложил ей устроиться к ним в контору на должность диспетчера. А что? Работа не пыльная. Сидишь себе в теплом офисе, сутки через трое, деньги приличные, а при желании можно и левый
