— Дай мне узелок в рот, а то память зашьешь! — скомандовала Надя.
Саша завязала узелок на нитке и подала сестрице — ясно дело, если зашивать прямо на самом человеке, он может память потерять. Приметы народные не врут. Надо обезопаситься и взять в рот узелок. Тогда, и не снимая, зашивать можно. Саша быстро начала работу. Наденька сопела что-то. Разобрать было трудно из-за нитки во рту. Но Саша и так понимала — сестрица торопит и гневается.
Едва Саша закончила работу, Наденька выплюнула нитку и зашептала прямо в ухо сестре:
— Осмотри меня со всех сторон — хорошо ли платье сидит, не сбилась ли прическа. Да поскорее!
Саша выхватила из своей коробочки расческу, шпильки. Поколдовала над головой Нади, потом аккуратно расправила сначала нижнюю юбку, за ней — верхнюю. На одной из туфель нашлось пятнышко, Саша и его вытерла.
— Духами меня сбрызни! — шипела Наденька. — На шею капни, на волосы и на декольте! Да живей!
И нетерпеливая Надя вдруг выхватила пузырек и сама начала мазать подмышки, а потом, подняв юбку, и… ноги.
Саша ахнула, загородив хозяйку от посторонних глаз. Не надо, чтоб такое видели, — мало ли что подумают! У Саши и у самой на сердце кошки заскребли: известно, для чего модницы ноги духами поливают. Неужели неугомонная и своенравная Наденька прямо на званом обеде затеяла свидание? Да еще какое — не просто пара поцелуев в шейку или на крайний случай в грудь. Шею и декольте дамы всегда духами мажут. Но ноги?..
Это что же получится?! Наденька согрешит, не дай Бог с последствиями, — Сашу тогда дяденька на конюшне до смерти запорет.
— Ты куда собралась, сестрица? — зашептала Саша.
— Не твое дело! — отмахнулась Надежда и вдруг изменилась в лице. — Господи, я же не знаю, где здесь библиотека!
— Неужто ты читать надумала? — удивилась Саша.
— Надумала! Иди немедленно — узнай! У лакеев спроси!
— С чего они мне станут говорить? Я же служанка. Лучше ты сама.
— Ступай, дурища! Одна нога здесь — другая там! — И Наденька метнула в сестру веер.
Саша вылетела за дверь.
— Сколько времени прошло с тех пор, как я пришла? — Надя зло уставилась на других служанок.
Но те не больно и испугались — не своя госпожа.
— Может, четверть часа, может, полчаса, — лениво зевнула одна.
Наденька занервничала: время идет, где же эта Сашка?
Наконец, та явилась.
— Узнала, где библиотека? — рявкнула Надя. — Веди скорее!
Библиотека оказалась на втором этаже в уединенном крыле. Саша толкнула огромные дубовые двери, пропуская сестру. Та отпихнула девушку:
— Иди отсюда! Да никому не сказывай, что я тут. Особливо маменьке с папенькой!
У Саши опять сердце застонало: точно — свидание! Как в тумане она смотрела на сестрицу, которая, открыв небольшую дверь между колоннами, проскользнула внутрь.
В дамские покои Саша возвращалась, сама не своя. Что делать? Рассказать о свидании тетеньке или дяденьке? Скажут, Саша виновата — не доглядела. Не рассказать? А ну как точно с Наденькой грех случится? И опять скажут, что виновата Саша.
Минут двадцать девушка промаялась, не зная на что решиться. Выбрала третий вариант: пойти самой в библиотеку и сорвать свидание. Конечно, Наденька ее поедом заест, но ведь все не как дяденька — тот на конюшне запорет.
Саша перекрестилась и отравилась в библиотеку. У небольшой дверцы между колонн остановилась, услышав жаркие стоны наслаждения. Кровь бросилась Саше в голову. Ох нет, кажется, не в голову, — а в сердце или даже не в сердце, — а куда-то ниже. Стало так жарко. Привиделось почему-то, что это не Наденька тает в чьих-то объятиях, а сама Саша в теплых и сильных руках Романа. Саша аж всхлипнула — как это было бы хорошо, как славно! И почему Надьке всегда везет — то один кавалер у нее, то другой. А вот Саше никто комплиментов не говорит, никто не целует. Видать, так и умрет она нецелованной.
Но откуда в мечтах Роман взялся? Почему он?! Да потому что Саша влюблена. Верно говорит Надя, она, Саша Локтева, — дурища из дурищ! Как можно влюбляться в того, кто любит другую. И эта другая — Наденька…
Опять эта Наденька! Мало ей красавчика Шишмарева, она и Романа решила в себя влюбить. Видать, ей — все в этой жизни, а Саше — ничего. Вот и сейчас Наденька получает наслаждение, а Саша стоит у двери. Подслушивает, словно последняя наушница. А вдруг там с Надькой — Роман?.. У Саши коленки задрожали. Неужели и такое возможно?
И тут звук поцелуя прервался и послышался знакомый голос. Это был Шишмарев. Не Роман… Не Роман!
— Я выйду на секунду, ма шер! — проговорил граф. — Ты пуговочки на лифе не застегивай, я сей миг вернусь.
— Что за глупости! — капризно отозвалась Наденька. — Зачем же ты меня раздел, коли увиливаешь?
— Мне надо кое-что сделать… — промямлил Шишмарев.
— Штуковину свою, что ли, надеть хочешь? — фыркнула Надя. — Так надевай при мне. Я уж видала такие «рубашки».
— Как? — остолбенел граф. — Откуда? Я разве у тебя не первый?
— Просто я видела… — начала Надя.
— У кого?
— У папеньки в спальне… — нашлась Надежда. — Одевай тут, не уходи!
— Я стесняюсь! Погоди, я сей миг вернусь!
Саша едва успела отскочить, как дверь распахнулась. Не замечая девушки, притаившейся за стеллажом Шишмарев выскочил из библиотеки. При этом, весьма странно, но его одежда была в полном порядке. Что же он раздевал только Надю?..
Саша влетела в комнатку и ахнула. Надя действительно возлежала на кушетке в беспорядочно расстегнутой одежде и задранными юбками. Увидев сестру, взвизгнула:
— Шпионишь, дурища!
— Вовсе нет… — пролепетала Саша.
— Тебя кто послал: папенька или маменька?
— Я сама пришла. Они не знают. — Саша одернула на сестрице юбки. — И не узнают, если ты сейчас уйдешь отсюда.
— Сдурела, что ли? — заорала Надя. — Да у меня с Шишмаревым любовь!
— Да какая же любовь с этим вертопрахом?!
— А с кем еще? — взвизгнула Надин. — Папенька мой всех кавалеров разгоняет. Ко мне никто и подойти не смеет! Сижу в одиночестве, кисну тут…
— Хорошо одиночество? А кто намедни по бульварам с господином Шварцем ездил?
— С этим нищим олухом? Нашла о ком говорить. Ты мне лучше скажи, как мой портрет подарком обернулся?
— Тетенька Авдотья Самойловна сказала, что мадемуазель Полин любит портреты с цветами. Вот дяденька Иван Никанорович и решил его подарить.
— А у меня кто спросился? — зло поинтересовалась Надин. — Ни родители, ни твой «господин Шварц». И как только посмел?
— Да если бы Роман Иванович мой портрет написал, я бы на седьмом небе от счастья была. Да если бы он на меня хоть раз посмотрел, как на тебя, я бы…
— Что — ты бы? Да ты прямо ему в объятия упала бы!
Саша хотела ответить, да осеклась. И верно, что бы она сделала?.. Может, Наденька права? Может…
