– Да. Обычный радиотелефон.
– Частоту знаешь?
– Нет.
– К городской телефонной сети они сумеют подключиться?
– Элементарно, из любой распределительной будки.
– Это хорошо, – сказал полковник, – это очень хорошо…
– Эрик, – позвал доктор. – Тебе не… не тяжело?
– Нет, – сказал Эрик. – Совершенно. Я ничего не чувствую. Все занемело, что ли. Ничего не чувствую.
– Если что-нибудь появится, обязательно скажи.
– Конечно, – сказал Эрик.
Полковник достал из кармана сигареты, предложил доктору, доктор отрицательно махнул рукой, предложил Эрику. «Спасибо, не курю», – сказал Эрик. «Что я – один?» – обиженно сказал полковник. «Ладно, давай», – согласился доктор и взял сигарету. «Надпись на воротах кладбища: «Минздрав предупреждал!»«, – сказал он. «Угу», – сказал полковник. Он сунул в рот сигарету, поднес к ней спичку – не донес, замер, глядя на огонек. Спичка погасла. Он зажег еще одну и смотрел, как она сгорает. «Можно попробовать…» – пробормотал он и встал.
– Что-то придумал? – спросил доктор.
– Да, кажется, – сказал полковник. – Подождите меня, я сейчас… – И он вышел.
Доктор молча курил. Эрик прислушался к себе. Действительно, все как из дерева. Анестезия. Анестезиа долороза, вспомнил он. Патологическое бесчувствие. Оказывается, бывает, раз есть такой термин. Все бывает, все проходит. И это пройдет, и я как следует прочувствую все, что вспомню… я, оказывается, помню все…
– Доктор, – спросил он, – вы не в курсе: при самоубийствах вскрытие обязательно?
– Нет, – сказал доктор. – Только если есть сомнения в причине смерти. А что?
– Я о самоликвидации. Очевидно, эта штука, в голове, способна вызвать такую депрессию, что останется только выбрать подходящий способ…
– Ты не беспокойся, – сказал доктор. – Вытащим мы ее из тебя.
– Может быть, не в ней уже дело? Ведь когда я читал программу, этот паучок работал только на блокировку памяти, так ведь? А программировался уже перенастроенный мозг. Может быть, ее уже бесполезно вытаскивать?
– Насчет этого я тебе пока ничего не скажу, – Доктор задавил окурок в пепельнице. – А вот насчет того, что мозг перенастроен, – тут ты, конечно, прав. Но тогда тем более нельзя спешить с удалением – надо попытаться провести, так сказать, обратную настройку, порвать все эти вновь возникшие связи… Ладно, сейчас более-менее решится с теми, остальными, – тогда поглубже займемся тобой.
– Займемся-то займемся… – начал Эрик и замолчал. Анестезия, видимо, была неполной, и где-то – непонятно где – он почувствовал болезненный укол; острие убралось, и ранка затянулась, но послеболие осталось… след боли, подумал Эрик, или шрам, или как это еще назвать? Ах, черт, что же будет, когда бесчувствие пройдет?..
– Доктор, – сказал он, чтобы увести разговор от опасной темы, – вы тут с полковником так странно говорили о том, что вот это, – он показал на свою голову, – материализация ваших фантазий. Расскажите.
Доктор помолчал, подумал.
– Ты, может быть, обратил внимание, – сказал он наконец, – что Хенрик – несколько нестандартная фигура. При старом Канцлере он спас многих людей, особенно в последний год… страшный был год… меня в том числе. Сейчас… впрочем, это неважно. Главное, что он мыслящий человек. Он, кстати, разработал «теорию терроризма» и в ее рамках предсказал появление экологических террористов еще пять лет назад. Теперь, он считает, на очереди воинствующие феминистки. Да, так вот: армию и все, что с ней связано, он ненавидит лютой ненавистью… впрочем, есть за что. И как-то раз мы с ним разговорились и попытались спрогнозировать, какие еще подлости они готовят. Он перед этим наткнулся на дело Ларри Хербера, был такой интересный человечек сразу после войны – он имел обостренное экстрасенсорное восприятие чужого взгляда плюс соответствующая подготовка – короче, в него невозможно было попасть из неавтоматического оружия. От очереди, понятно, не увернешься. Он выступал с этим фокусом в цирке – давал желающим в себя стрелять. Потом его попытались использовать в каких-то политических махинациях, он был ранен, вылечился и эмигрировал. Но дело осталось, и на него обратила внимание армейская научная разведка – есть у нас и такая. Сначала они пытались разыскивать людей с такими же способностями, ничего не вышло, тогда в ход пошли… м-м… как бы это сказать… специфические методы обучения. Хенрик умудрился сделать так, что программу запретили, а кой-кого из экспериментаторов посадили. С тех пор они Хенрика постоянно держат на мушке, а он, соответственно, их. Да… Понятно, что программу прикрыли только формально, просто ужесточили секретность. И вот я, свободно фантазируя, попытался представить, что там, за высоким забором, может произрасти. В том числе – и твой вариант: вживленные электроды, мини-компьютер для модификации поведения и ускорения нервной реакции, ну и для привития любых навыков без предварительных тренировок. Я, правда, не подумал про шлем, мне казалось, что лучше всего размещать компьютер в полостях тела… несходство, видишь, чисто техническое. А в перспективе – переход на биологические материалы, перекомпоновка мозговой ткани таким образом, чтобы мозг мог работать в двух режимах – нормальном и боевом: переключение на боевой совершается, скажем, по сигналу воздушной тревоги. Наконец, в еще более далекой перспективе – то же самое, но на генетическом уровне, программа перекройки вводится в ДНК какого-нибудь вируса, скажем гриппа… дальше идет полнейший бред, потому что такая программа сразу же начнет мутировать, да и противник не будет сидеть сложа руки… Но вот эта идея – не убивать население стран-противников, а превращать их в своих солдат, – эта идея настолько богатая, что, я думаю, к ее воплощению будут стремиться милитарные интеллектуалы всего мира… черт его знает… Я ведь думал, что все это – завтрашний день. Оказалось – вчерашний… Заглянул полковник, махнул рукой – идемте. Перед экраном сидел Амадео, совершенно растрепанный и безумный. Пальцы рук его метались по клавиатуре, и слышно было, как он шепчет что-то непонятное. На экране появлялись и стирались строки – так быстро, что Эрик не успевал читать. Потом вспыхнула надпись:
«ПАРОЛЬ».
Амадео быстро напечатал: «ТОПФАЙТЕР».
«ВХОДИТЕ».
– Век не забуду вашей любезности, – проворчал Амадео.
– Куда это ты влез? – спросил полковник.
– В справочное бюро, – сказал Амадео.
– Запроси частоту радиосвязи, – сказал полковник.
«Частота радиосвязи между ТПМ и НОЕ», – напечатал Амадео.
«Частота 51.25 МГЦ», – возникло на экране.
– Ультракороткие, – сказал полковник. – Значит, где-то должен быть ретранслятор. Здесь, в городе.
«Частота радиосвязи между НОЕ и СТР», – напечатал Амадео.
«Частота 10.66 МГЦ».
– Блестяще, – сказал полковник. – Можно начинать пеленговать. Хорошо, Ам. Теперь подумай вот над чем: если попробовать вернуться обратно к тому муляжу мозга и сделать так, чтобы прошла команда до самых… в общем, загнать их в депрессию или в кайф. Лучше в кайф. Сможешь?
– Если ни на что не напорюсь, – сказал Амадео. – Там столько ловушек понатыкано…
– На всякий случай держи торпеду наготове, – сказал полковник.
– Обижаете, шеф, – сказал Амадео. – Они у меня увешаны хлопушками, как рождественская елочка. В любой момент – хоть по цепочке, хоть все сразу…
– Давай, Ам, – сказал полковник. – Если честно, то только на тебя и надежда. Постарайся уж не напороться… Кстати, этот гроб ты задействовал? – он кивнул на старый компьютер.
– Нет, – сказал Амадео. – Но в телефонную сеть подключиться можно только через меня.
– Давай так и сделаем, – сказал полковник. – Эрик, дай-ка мне телефоны твоих друзей и прочих.
