– Ничего странного. У тебя своя жизнь, у меня своя. Каждый развлекается в меру своих возможностей и способностей, – прищурилась Маша. Без скандала явно не получалось.
Но Алексей снова ушел в себя, перестав реагировать на жену. Беседу на тему персональных развлечений он не поддержал. Ночевали они снова в разных комнатах.
Утро было похоже на черту под делением в столбик: любовь делить на одну «неизвестную». Под чертой получалось тоже неизвестно что.
Болела голова, за стеной верещал Никита, мужа снова не было дома.
Нянька дипломатично сделала вид, что не замечает мятой хозяйской физиономии и не помнит ее вчерашнего выступления.
– Я сегодня задержусь, – объявила Маша. – Договоритесь с Алексеем. Если он сможет вас отпустить, то… в общем, как договоритесь.
– Спасибо, – кивнула Вероника.
– Не за что пока. Вполне может выясниться, что у него сегодня тоже «личная жизнь».
– Тоже? – не поняла Вероника.
– Да. Тоже. В приличных семьях такое иногда случается. – Маша сама не знала, зачем выкладывает все это няньке, но держать в себе тоже не получалось. Хотелось сочувствия и поддержки. Вероника непонимающе хлопала глазами.
«Дура, – резюмировала Маша про себя. – С таким же успехом можно было пообщаться с зеркалом, там хоть эмоций больше и реакция присутствует».
Наступила пора делиться бедой с подругами.
Алина сидела как баба на чайнике: с неестественным румянцем во всю щеку и кукольно-выкаченными глазами.
– Привет, – осторожно начала Маша. – У тебя кнопка на стуле?
Шульгина затравленно улыбнулась и всхлипнула:
– Хуже!
В мире есть миллионы вещей и событий, которые хуже кнопки на стуле, поэтому Маша гадать не стала, а сразу перешла к делу:
– Что случилось?
– Радость у нас. Феерическая, – снова шмыгнула Алина. Губы у нее запрыгали, а по щеке потекла слеза.
– Ребеночка ждете? – все же пришлось гадать, чтобы сподвигнуть подругу на внятный ответ.
– Еще хуже!
– Каблук сломала?
– Толик хочет познакомить меня с мамой!
– Ого! Вот это поворот! С самой мамой?! Великой и ужасной?
– А ты что, знаешь что-то про его маму? – посерела Шульгина, закатывая глаза. – Монстр, да?
– По идее, мама мужа – всегда в душе монстр. Но иногда этот монстр спит или прячется, как чудовище в «Аленьком цветочке», – начала рассуждать Маша, но шутка не удалась. Алина прикусила губу, слезы потекли быстрее и обильнее.
– Шульгина, я шучу. Из последних сил. У меня сегодня такое настроение, что я бы тоже поревела за компанию. Не знаю я его маму. Вполне может оказаться, что она милейшая женщина. И вообще, что за истерики: разве ты не об этом мечтала? Знакомство с мамой – это даже серьезнее, чем просто предложение и кольцо невесты. Это попахивает осознанным и продуманным шагом. Вообще, любовь – это победа мечты над интеллектом. Мозг посылает сигналы «SOS», а воображение блокирует их надеждой на лучшее. Надежда умирает последней, уже после того, как издохнут чувства и будут выпиты последние капли терпения.
– У тебя что-то случилось! – догадалась чуткая Шульгина.
– Да. Я, кажется, развожусь. Это нормально. Кто-то собирается замуж, а кто-то – наоборот. Круговорот. Я бы даже сказала – водоворот. Сначала затягивает, а потом отпускает, и к берегу прибивает уже не душу, а тело.
– Я тебе с удовольствием посочувствую, – нахохлилась Алина, – только ты мне настроение не порти, пожалуйста. Меня и так колотит. Может, я замуж собираюсь, а его мама соберет меня в посылку и отправит родителям. Мне пока особо радоваться тоже нечему. Я только не поняла, с чего ты вдруг разводиться собралась? Из-за романа?
– Какого романа?
– Как это «какого»? Да весь офис уже знает, что у вас с Людигом… того…
– Чего того? – оторопела Маша. – Мы просто книжку читать собирались. Которую он написал.
– Ну и как? – хихикнула Аля. – Не собрались? Нашлись дела поважнее?
– Я что-то не пойму, чего ты ржешь? И что именно знает «весь офис»? – Маша напряженно смотрела на подругу.
Запинаясь, Алина поведала историю, леденящую кровь и вызывающую горячее желание немедленно размазать Людвига как масло по бутерброду.
