Глава 27
В отношениях с подругами возникло ощутимое напряжение. Но если с Алиной еще можно было переброситься дежурными фразами, сохраняя нейтралитет, то Гусева была под подозрением. Тем более что она сама в одностороннем порядке перестала звонить. А вот как раз с ней пообщаться очень хотелось, чтобы выяснить все. Хотя, когда Маша начинала мысленно планировать разговор с подругой, ей становилось жутко. Логика подсказывала, что случайно одинокая Гусева вблизи ее одинокого супруга появиться не могла. А если не случайно, то как быть? Не пойман – не вор. А как поймать? Или как реабилитировать? По идее, Рита должна позаботиться о своей реабилитации сама. Вот только тот факт, что она ушла «из эфира», наводил на грустные размышления.
Надо было как-то решать вопрос с Никитой. Расплатившись с няней, Маша поняла, что денег на жизнь у нее почти не остается. Такое с ней случилось впервые в жизни. Радость от того, что на зарплату Веронике денег хватило, оказалась мимолетной. Высокомерная гордость, с которой она вручила няньке конверт, быстро улетучилась, оставив лихорадочное недоумение: что дальше?
Конечно, можно было опять поругать себя за то, что не уладила материальный вопрос с мужем. Вместо того чтобы гонять по крови адреналин и упиваться филигранной формулировкой оскорблений в его адрес, надо было поговорить о сумме алиментов. Так нет же! Надо ей было спустить пары!
Октябрьский вечер, занавесив окно сырой темнотой, лупил по стеклу дождем. Холодный осенний ветер яростно трепал голые деревья. В квартиру заползала ледяная тоска.
После долгих раздумий Маша позвонила маме. Одной разобраться со всеми свалившимися бедами не получалось. Тощенькая стопка наличности в мелких купюрах вызывала приступ паники. Особенно чудовищно она смотрелась на фоне розовой квитанции на оплату квартиры. Эту квитанцию Маша выудила из почтового ящика и, наверное, впервые в жизни поинтересовалась суммой. Раньше коммунальными платежами занимался муж, а теперь никакого мужа не было. И коммунальные платежи, вероятно, он оплачивал ныне где-то в другом месте.
Сумма поражала, совершенно не вписываясь в жалкие крохи, оставшиеся от зарплаты и распланированные на ближайшую неделю. В голове всплыли невнятные воспоминания про оплату телефона, света и, кажется, чего-то еще.
Когда Маша дозвонилась до маменьки, Диана Аркадьевна пребывала в отличном расположении духа. Она что-то напевала, заряжая телефонную линию неуместным оптимизмом.
– Мама, я развожусь.
– Уже?
– Что значит «уже»? – опешила Маша. Хотелось квохтания, соболезнований и хотя бы какой-то поддержки. Тем более что мама сама недавно пережила нечто подобное.
– Так быстро, я имела в виду. Вот видишь, я тебе говорила. Рано или поздно ты влезешь в мою шкуру. Ну, и как?
– Тебя что, это радует? – Маша еле сдерживалась. С одной стороны мама, зацикленная только на себе, с другой – подруги, одна из которых покрывала другую, а эта другая, похоже, вообще увела у нее мужа. Маша поняла, что абсолютно дозрела до того, чтобы хотя бы мысленно признать сей прискорбный факт.
– Нет. Просто я тебя предупреждала. И Алексей твой мне никогда не нравился. Не нашего он круга. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что я чувствовала, когда твой отец вышвырнул меня на улицу, – нравоучительно провещала маменька.
– Вообще-то, он тебя не вышвыривал, а оставил квартиру.
– А что, тебе квартиру не оставили? – ехидно намекнула мама. – И как? Греет тебя наличие квартиры?
– Мама, мне поддержка нужна. – Маша чувствовала, что еще немного, и она расплачется, глупо, жалобно, по-детски.
– Я тебя поддерживаю, – согласилась Диана Аркадьевна. – Я считаю, что он был тебя недостоин. И я в данном случае на твоей стороне. Кстати, хочу напомнить, что ты на моей стороне не была, когда такая же трагедия произошла у меня. Ты хотела и нашим, и вашим. А я вот поддерживаю тебя, а не Алексея.
– Но это же совершенно другой случай! Мама, вы же оба мои родители, как я могу занять чью-то сторону? А тут – мой муж тебе в любом случае чужой человек!
– Что-то ты меня не больно-то спрашивала, когда этого чужого человека вводила в семью, – напомнила мама. – И вообще, что ты хочешь от меня услышать? Я тебе сочувствую, мне тебя жаль. Но я же не могу вернуть тебе мужа!
– Я и не просила.
– Тогда чего ты ждешь от меня?
Наверное, глупо было чего-то ждать от мамы. Не денег же у нее просить. Да если и попросить, то скорее всего – не даст. Хотя почему бы не попробовать?
Просить, даже в долг, было невероятно унизительно. Тем более что Маша даже знала, с какой формулировкой мама откажет: она отправляется в крайне опасное путешествие в чужую страну к незнакомому мужику, который запросто может оказаться какой-нибудь Синей Бородой. Как ей там без денег-то?
– У меня денег нет, – мрачно буркнула Маша. Озвучено это было, скорее всего, в качестве эксперимента. Как только слова прозвучали, она тут же остро пожалела об этом. Унизительная просьба стала последним ударом по шляпке гвоздя, окончательно вбитого в гнилую трухлявую доску под названием «жизнь». Права была Ритка: чем светлее и легче в начале, тем чернее и тоскливей потом.
– На что у тебя нет денег? – не поняла мама.
– Ни на что. Они просто закончились. Все, забудь.
– Как это? Алексей же обязан давать тебе деньги. Даже такой подлец, как твой папашка, оставил мне хоть какую-то сумму.
