темным пивом. Как водится, посыпались вопросы, и капитан, не сдерживая своего негодования, поведал о гнусных издевательствах испанцев над населением Нидерландов и об их самоуверенных и наглых планах напасть на Англию. Сжимая кулаки, мужчины слушали его с горящими от гнева глазами, и трое попросились в солдаты, грозя задать жару проклятым испанцам.
Двое были молодые крепкие лесорубы, третий – кузнец, уже в годах, отличавшийся недюжинной силой. И хотя набор рекрутов был маскировкой истинной причины появления Джонатана в Клифтоне, он от души радовался достойному пополнению.
Взбудораженные люди продолжали громко обсуждать коварство врага и горячо напутствовали троих смельчаков, гордясь, что в победе, которая не вызывала у них сомнений, будет заслуга и их земляков. Сославшись на усталость, Джонатан покинул шумное сборище односельчан, воспламененных воодушевлением не меньше, чем значительным количеством выпитого эля[12].
Вскоре к таверне подошел Корнелиус, и капитан увлек его под прикрытие вязов. Там его товарищ доложил, что с берегового утеса ему удалось при помощи подзорной трубы обнаружить испанский корабль, бросивший якорь в открытом море. Курьера оставалось ждать недолго. Корнелиус одобрил укрытие под вязами, выбранное капитаном для наблюдения за наружной лестницей, и внимательно выслушал его соображения по поводу хозяина таверны, который, кстати сказать, не показывался в общем зале, когда там сидел Джонатан. Они решили, что настала очередь датчанину появиться там под видом вояки, жаждущего веселого общества и горячительного пойла, и, щедро угощая народ, постараться выведать любые сведения об этом таинственном предпринимателе, которому вдруг полюбился отдаленный уголок Йоркшира на тихом побережье.
Корнелиус поспешил подняться на крыльцо и, рывком распахнув дверь, прямо с порога нетерпеливо потребовал эля, как можно больше эля!
Усмехнувшись, Джонатан прислонился к шершавому стволу вяза и стал наблюдать за задней стеной таверны. Сегодня он надеялся сделать первый шаг, который приблизит его к личному врагу: всем нутром он чувствовал участие инквизитора в заговоре. Схватка с его гонцом обещала быть жестокой.
Но Маргарет! Поразительная она все-таки женщина. Ни секунды не раздумывая, предлагать помощь в опасном мероприятии! Да, самостоятельная и смелая женщина, нисколько не похожая на ту склонившуюся над работой молчаливую девушку, которую он, затаив дыхание, разглядывал через окошко поздним вечером в Западном Лулворте… На табурете перед ней стояла свеча и отбрасывала свой свет на золотистые волосы Маргарет, сиявшие, словно нимб, вокруг ее прелестного лица. А он стоял и не мог наглядеться на любимую, целиком погруженную в таинство создания кружевного узора, в непонятное и казавшееся ему скучным занятие.
Только теперь, припомнив собственные мучительные поиски секрета власти над огнем и металлом, он вдруг понял, что Маргарет испытывала то же ни с чем не сравнимое ощущение способности подчинить себе глупый моток ниток и своенравные коклюшки и с их помощью создать волшебные узоры, порожденные ее фантазией. Для него было воистину удивительным думать о Маргарет как о мастерице.
Да, это уж точно мастерица. И не только плести кружева. Она заставила его вспомнить, что, кроме ужаса смерти и неуемной жажды мести, можно испытывать множество разных чувств. Но воспоминание о чувстве – не само чувство. И стоит ли на его месте открываться чувствительности, – ощутив радостное влечение к ней, он испытал невыносимую боль от сознания недоступности этого счастья. Он не может позволить, чтобы сжигающий его адский огонь хоть на миг опалил Маргарет.
Как ни жалко было Маргарет покидать приветливый дом Бертранды, нужно было вернуться в поместье, чтобы забрать Дэгги, умную каурую кобылу. Теперь, когда Пэйшенс в надежных руках подруг, Маргарет проберется к конюшне деда через хозяйственный двор и потихоньку оседлает Дэгги. Бертранда посоветовала ей сначала обогнуть холм у реки и уже потом выбраться на дорогу к деревне.
Подруги расцеловались, и Маргарет вышла во двор. Она осторожно ступала, нащупывая еле заметную тропинку, и размышляла о наставлениях Бертранды.
Обязательно выйти замуж! Да разве найдешь такого мужа, который хотя бы после рождения наследника даст ей возможность жить по-своему, воспитывать детей и заниматься своим ремеслом? Кто же сможет примириться с независимостью жены? Во всяком случае, ей такие мужчины не встречались.
Она уже хотела открыть калитку и вдруг так и замерла с вытянутой рукой. Сердце кольнуло недоброе предчувствие. Глаза уже привыкли к темноте, и она зорко оглядывала темную кузницу, таверну, где, судя по выкрикам мужских голосов и смеху, полным ходом шло веселье, и черные громады старых деревьев.
У ствола ближайшего к ней вяза ей что-то почудилось. Маргарет стала пристально всматриваться и заметила, что ствол отбрасывал необычную тень, похожую на человеческую. Она протерла глаза, на этот раз в лунном свете сверкнул обнаженный клинок шпаги.
Силы небесные! Ведь Джонатан в деревне. Кто-то выслеживает его, спрятавшись под деревьями. Не теряя из виду поблескивающую шпагу и стараясь ступать неслышно, Маргарет приближалась, пока не разглядела неизвестного. Спиной к ней, плотно прислонившись к стволу, неподвижно стоял Эль Магико.
Под ее ногой слегка хрустнула ветка. Он стремительно обернулся, схватившись за оружие, но узнал ее и облегченно вздохнул.
– Удивительно, что ты появилась как раз тогда, когда я думал о тебе, – негромко сказал взволнованный Джонатан.
– Джонатан, тебе грозит большая опасность, – с тревогой предупредила Маргарет. – Я с ужасом чувствую это. По-моему, предатель знает, где ты находишься.
Оглядевшись, он беспечно пожал плечами и усмехнулся.
– Что-то не вижу, чтобы меня встречали.
– У него хватает соображения не высовываться. – Она рассердилась на неуместную шутку. – Но ты же отважный герой и презираешь опасность! Никак не могу привыкнуть к этой твоей манере смеяться над серьезными вещами.
– А я как раз и шучу, чтобы не было страшно. И знаешь, иногда здорово помогает…
Чуткое ухо Маргарет уловило нотку горечи в насмешливой фразе, и сердце ее сжалось от боли. Она с трудом подавила внезапное желание обнять и приласкать этого мужественного, но в глубине души беззащитного человека.
– Я очень хочу помочь тебе и поверь, что смогу, – страстно сказала она.
