оборонительную позицию.
– Понимай, как хочешь.
Чейз мысленно отругал себя за то, что опять вывел Лейна из себя, когда им так много нужно было обсудить. И начал без обиняков.
– Откуда у тебя оружие?
Столь внезапная перемена темы застала Лейна врасплох. Сунув руки в карман, он быстро отвернулся. Чейз решил было, что он вообще не намерен отвечать, но Лейн произнес:
– В тот день, когда ты уехал хоронить маму, я спрятал его. Тогда я считал, что если он убил маму, то может и тебя убить. – Он вздрогнул и втянул голову в плечи, как будто пытаясь защититься от новой боли.
Что верно, то верно. Лейну в тот день ничего не стоило завладеть револьвером. Чейз был так потрясен смертью Салли, что, обняв ее истерзанное тело, отвез ее в горы и похоронил у одинокой сосны. Кровь стыла у него в жилах, когда его воображение рисовало Лейна, четырехлетнего малыша, перепуганного насмерть, прячущего револьвер в доме.
Между тем Лейн продолжал:
– Потом, когда я подрос, я решил, что имею полное право владеть им. Этот револьвер убил мою мать. Я удрал от Огги и вернулся сюда, чтобы забрать его, когда мне было лет двенадцать – Он потер виски, как будто пытался облегчить боль. – Я пытался скрыться от Огги, но она разыскала меня. О револьвере она, правда, не подозревала, поэтому, вернувшись к ней, я снова спрятал его, подальше от ее глаз. Чейз запустил руку в волосы и попытался мысленно нарисовать портрет сестры. Красивая, нежная, жизнерадостная Салли. Ответственность за воспитание его темноволосой и темноглазой сестренки легла на плечи Чейза, когда ей было одиннадцать, а ему – восемнадцать. Она была только чуть-чуть старше теперешнего Лейна, когда влюбилась в первого же ковбоя, который приударил за ней. Но через год ковбой исчез с горизонта, а на попечении Чейза остались уже двое – Салли и Лейн. Он любил их одинаково.
Чейз несколько секунд изучающе смотрел на Лейна.
– А ты помнишь маму? – Этот вопрос причинил Чейзу столько боли, сколько Неду – его рана.
Лейн прочистил горло.
– Я помню ее голос, помню, как от нее пахло – сладко так, как будто пудрой, помню, какие песенки она играла на органе, но ничего больше. – Он внезапно замолчал, когда сзади хлопнула дверь черного хода.
– Должно быть, Эва пошла навестить Неда, – предположил Чейз. Он не жалел о том, что их прервали. Та малость, что сказал Лейн о Салли, для Чейза превращалась в долгое мучительное воспоминание.
– Ты отдашь мне револьвер обратно?
Чейз знал, что правильный ответ должен быть – «нет». Он прекрасно помнил, по каким причинам поклялся больше никогда не прикасаться к оружию снова. Но Лейн не собирался сдаваться и был настроен очень решительно.
– Думаю, если я не верну его тебе, ты не успокоишься и постараешься раздобыть себе другой.
– Рано или поздно, – признался Лейн.
– Надеюсь, ты будешь воздерживаться от стрельбы по мишеням?
На другом конце двора залаял ушастый пес и подбежал к Лейну. Мальчик подошел к краю крыльца, чтобы поприветствовать старика. Наклонившись, он почесал Кудлатого за ухом.
– На твоем месте я бы радовался, что я тренировался в стрельбе. Если бы я не целился в воздух, тот ковбой уже был бы покойником.
Чейз слышал браваду в тоне Лейна. Свой собственный гнев он уже давно еле сдерживал, поэтому не преминул съязвить:
– Или ты сам гнил бы в могиле.
– Но я же здесь, разве не так?
– Так, но если ты будешь продолжать в том же духе, всегда найдется кто-нибудь, готовый зацепиться за тебя, благодаря если не твоей репутации, так моей.
– Мне нужен этот револьвер. Ты думаешь, легко жить, зная, что кто-нибудь может вздумать выстрелить мне в спину только затем, чтобы потом похвастаться, что прикончил племянника Чейза Кэссиди?
– Если кто-то нападет на тебя безоружного, то его ждет виселица.
– А мне от этого какая радость, раз я буду мертв к тому времени?
Чейз не мог не признать, что это веский аргумент, который ему не перешибить. Что еще могло причинить ему столько же боли, как сознание того, что он кругом виноват в том, что переживает сейчас Лейн.
– Но ты же не понимаешь, каково это, убить человека, – сделал последнюю попытку Чейз.
– Ты думаешь, что я так же хладнокровно нажму на курок, если вдруг такое случится, как и ты, дядя Чейз? Ты поэтому больше не носишь оружия? Потому что убийство пришлось тебе по вкусу?
– В глубине души человека всегда что-то шевельнется, когда он убивает себе подобного. Некоторые просто научились так ловко скрывать, что со стороны кажется, будто им наплевать. Но если человек действительно при этом ничего не ощущает, то это уже не человек, а зверь!
В памяти всплыли слова Рамона:
– Рано или поздно Бог дает каждому то, что он заслужил.
Чейз был удивлен, что Лейн до сих пор не вышел из себя и не вспылил. Стоя здесь и глядя на мальчика,
