змея, свернувшаяся в клубок, примостился позади его седла.
– Я привез тебе «рыбку», – сказал он, используя ковбойское словечко для обозначения непромокаемого плаща. – Вот, надевай. – Он протянул ей дождевик и помог в него закутаться.
Как только Эва оказалась надежно укрыта, он вскочил в седло и придвинул ее поближе к себе. Она обхватила его руками за талию, благодарно прижав лицо к его спине, чтобы спрятаться от дождя и ветра.
Ей показалось, что она слышала, как он сквозь шум дождя прокричал ей «Держись крепче», но она не нуждалась в напоминании. Она так прижалась к нему, как ее собственная одежда прилипла к ее телу, надеясь, что его тепло скоро проникнет под плащ и согреет ее.
Эва закрыла глаза, а Чейз повернул лошадь в сторону ранчо.
К тому времени, как они добрались до дома, уже стемнело. Зубы у Эвы стучали. Она так дрожала, что это, должно быть, чувствовал и Чейз. Чейз остановил коня у крыльца, спрыгнул вниз и протянул к ней руки. Она тут же оказалась в его объятиях. Едва только он открыл входную дверь, как услышал протяжный свист, и долго всматривался в темноту, пока не увидел Орвила, который стоял на противоположном конце двора возле самой пристройки. Престарелый ковбой был едва виден, но Эве все-таки удалось разглядеть, как он машет руками, судя по виду, очень довольный тем, как повернулись события.
Когда Чейз наконец перенес ее через порог в такую знакомую, гостеприимную и теплую кухню, Эва чуть было опять не ударилась в слезы. В печке горел огонь, и тесное помещение было насквозь пропитано сильным ароматом горячего кофе. До этого момента она как-то не понимала, каким родным стало для нее это место.
Не говоря ни слова, он швырнул свою шляпу на стол и посадил Эву на ближайший стул, а потом опустился перед ней на колени.
– Позволь мне снять с тебя туфли, – попросил он, протянув руку к ее юбке.
– Но моя нога, – запротестовала она. Она все еще клацала зубами, обхватив себя руками. Ей ужасно недоставало его тепла, которым она наслаждалась, сидя на лошади позади него.
Интересно, как бы он отреагировал, если бы она сказала: «К черту лодыжку, лучше обними меня».
Но он выглядел таким серьезным, суровым и сосредоточенным, когда поднял на нее глаза, что она не осмелилась поддразнить его.
Его густые темные волосы были влажны, и там, где были прижаты шляпой, прилипли ко лбу. Он осторожно прикоснулся пальцами к подолу ее юбки, помедлил немного, как будто мысленно обсуждал что-то сам с собой, потом приподнял его сначала ровно на столько, чтобы открыть носки ее перемазанных грязью туфель, а потом до щиколотки. Эва почувствовала, как щеки заливает румянец, когда он добрался до ее промокшей алой нижней юбки.
Она готова была сквозь землю провалиться от стыда, судорожно сглотнув, но, когда прошло несколько секунд, выяснилось, что Чейз слишком деликатен, чтобы отпустить хоть какую-то реплику на этот счет. Бережно придерживая ее ногу, он начал расшнуровывать ботинок. Она не могла глаз отвести от его сильных рук, которые с таким знанием дела и в то же время так бережно обращались с ее жалкой обувью. Чейз снял один ботинок и погладил ее ногу, осторожно ощупав лодыжку, чтобы посмотреть, не вспухла ли она, а потом быстро стянул с нее мокрый чулок.
Он не поднимал глаз и не встречался с ней взглядом.
Она опустила глаза, увидела темный ободок его густых ресниц и едва удержалась, чтобы не погладить его по щеке и не поблагодарить за то, что он выручил ее, несмотря на жестокую бурю.
Начав расшнуровывать второй ботинок, Чейз несказанно удивил ее, выпалив:
– Где ты была?
Пытаясь поймать взгляд его черных глаз, она уже готова была попросить его поднять голову.
– Ты что, не прочел моей записки? Я поехала повидать Рэйчел.
Воцарилась долгая напряженная тишина. Он стянул с ее ноги второй ботинок и чулок и положил их рядом с их парами. Покарябанный пол под ее стулом потемнел от воды, ручьями стекающей с ее мокрого платья. Несмотря на то, что он тоже попал в грозу, его руки были теплыми, когда он просто сжимал ладонями ее ступни и грел их. Потом он отпустил ее, хлопнул руками по коленям и встал.
Избегая ее взгляда, быстро повернулся к плите и полез на полку за двумя чашками.
Он взял было кофейник, но потом с грохотом поставил его на стол, так и не наполнив чашки. Потом повернулся и, наконец, посмотрел прямо на нее.
У Эвы перехватило дыхание.
Мрачная злоба исчезла. Теперь его лицо выражало только боль, она была так же хорошо заметна, как и свежая рана на теле.
– Я… – он запнулся и прокашлялся. – Я подумал, что после того, что было прошлой ночью, ты уехала насовсем.
Позабыв про свою больную ногу, про мокрый пол, про мучительный холод, который сковывал ее немеющее тело, она встала. Чуть прихрамывая, преодолела расстояние, разделявшее их, стараясь не наступать на поврежденную ногу.
Глядя ему прямо в глаза, она коснулась его щеки.
– Но я не уехала, Чейз. Я осталась здесь, – мягко произнесла она.
Он провел пальцем по линии ее подбородка. Она заметила, что его пальцы слегка подрагивают, поэтому придвинулась еще ближе. Ее сердце бешено стучало.
– Эва.
Он не двигался и только гладил ее щеку и произносил ее имя, как доказательство того, что она снова дома.
