ее мнение, незачем было и спрашивать.
— Здесь возникает еще одно обстоятельство… Он замолчал, и Маргарет подняла глаза, услышав в его голосе какую-то странную нотку. Будь на его месте кто-то другой, она решила бы, что это смущение, но она считала, что Чедвику это чувство незнакомо.
— Легенда, которую я распространяю, состоит в том, что мы были так охвачены… — Лицо его покрылось густым румянцем, и он стал теребить шейный платок.
Маргарет широко раскрыла глаза, не веря себе. Он действительно смущен! Могущественный граф Чедвик испытывает какие-то реальные чувства, как и простые смертные! Эта мысль приободрила Маргарет. Она бросила на него лукавый взгляд и предоставила ему самому подыскивать слова.
— …чувством, что не могли противостоять ему и поженились немедленно. А этому никто не поверит, если вы будете постоянно называть меня милордом! — добавил он резко, словно обвиняя ее в своем смущении. — Вы должны лучше играть свою роль.
Лучше? Маргарет неуверенно посмотрела на него. Что он имеет в виду? Неужели ему действительно хочется, чтобы она прикасалась к нему? Взгляд ее задержался на его подбородке, где проступила едва заметная синеватая щетина. Какова его кожа на ощупь? Конечно уж, не такая гладкая, как у нее, Значит, грубая? Совершенно неожиданно ее обдало жаром.
— Поскольку предполагается, что вы моя любимая жена, вы будете называть меня Филиппом.
Предполагается, что она его жена! Вот уж право! Воспоминание об их так называемом венчании вспороло ее мысли, точно тупой нож. — Да, конечно, я буду называть вас Филиппом, милорд. Филипп бросил на нее недовольный взгляд, почувствовав, что проиграл эту перепалку, и расстроенно откинулся на мягкие кожаные подушки. Неужели она каким-то образом испытывает его? Обычно женщины в самом начале отношений пытаются определить пределы их влияния, но если такова ее игра, то она скоро поймет, что влияние ее равно нулю. Она будет делать в точности то, что ей говорят, либо он выяснит, почему она этого не делает!
Глава 4
— Через несколько минут мы будем в доме, — прозвучал отрывистый голос Филиппа, помешав Маргарет внимательно рассматривать сумеречные лондонские улицы.
Она с любопытством взглянула на него, отметив выбор слов. «В доме» — сказал он. А мог бы сказать «дома» или хотя бы сообщить, как называется его дом. Просто «в доме». Как будто они подъезжают к месту, которое важно только тем, что предоставит им кров.
Невольная дрожь пробежала по ее телу. Неужели нет ничего, что было бы для него дорого? Что-либо значило для него? Даже спустя две недели она была не ближе к ответу на этот вопрос, чем когда впервые встретилась с ним. За исключением коротких занятий, когда он учил ее играть роль дочери Хендрикса, Филипп держался совершенно отстранение. Где он проводил время в Париже, было для Маргарет полной тайной. Единственное, что она знала, — он проводит время не с ней. Она же фактически все время занималась гардеробом, который казался Маргарет чрезмерным даже для знатной дамы.
— Могу ли я обратить на себя ваше внимание? — Нетерпеливый голос Филиппа отвлек ее от размышлений, и она постаралась сосредоточиться на нем.
— Да, милорд.
— Да, Филипп!
— Да Филипп, — поправилась Маргарет. Почему-то оказалось трудным запомнить, что она якобы так близко знает этого человека, что может звать его по имени. И еще оказалось невозможным поверить, что она якобы его любит. Заворожена им — да. Почти так же, как она бывала заворожена грозой с ее непредсказуемостью, стихийностью и необычайной мощью. Но разумеется, любовь здесь ни при чем.
— Я должен вам напомнить, что нам крайне необходимо убедить Хендрикса, будто бы мы вступили в брак по любви. — В голосе его звучало нетерпение.
— Нет, не должны! — внезапно разозлившись, бросила Маргарет. Неужели он думает, что в голове у нее полная пустота и нужно повторять одно и то же?
— Тем не менее нам нужно еще раз повторить то, что вы заучили в Париже.
Маргарет подавила вздох. Она начала серьезно сочувствовать солдатам, которым приходится целыми днями выслушивать лающие голоса офицеров, отдающих приказания.
— Ваше имя…
— Мэри Фрэнсис Джорджина Хендрикс, но моя мать изменила мое имя на Маргарет, когда мы добрались до Франции, я привыкла к нему и предпочла бы, чтобы меня и дальше так называли.
— Воспитание в детстве?
— Моя мать нашла приют в монастыре в сельской местности во Франции, когда ее любовник нас бросил. Монахини ухаживали за ней во время ее последней болезни, а потом оставили меня жить у себя. Они надеялись, что после войны кто-нибудь станет наводить обо мне справки и они смогут вернуть меня моей семье, — отбарабанила Маргарет.
— А почему они сами не стали наводить справки?
— Моя мать отказалась сообщить им мое имя, а сама я была слишком маленькой, чтобы сделать это.
— Прекрасно. Теперь неплохо бы вам запомнить, что вы должны время от времени бросать на меня томные взгляды. Маргарет не сумела сдержать смешок.
— Эта мысль представляется вам забавной? — Филипп, откинув голову, посмотрел на нее сверху вниз.
— Я не принадлежу к тем особам женского пола, которые имеют привычку кидать на кого-то томные взгляды, — попробовала объяснить Маргарет.
— Я не «кто-то». Я ваш муж. Кокетничайте со мной. Маргарет долго смотрела на него.
— Как? — спросила она наконец.
— Как? Что вы хотите сказать этим «как»? Все женщины знают, как морочить голову мужчинам.
Маргарет закрыла глаза и попыталась припомнить, как ведут себя дамы, которых она видела в тех редких случаях, когда они с Джорджем оказывались на светских приемах. Ей это казалось очень глупым. Бросать на мужчин взгляды поверх веера и хихикать без всякого повода. Но если это то, что требуется…
Глубоко втянув воздух, она широко раскрыла глаза, несколько раз моргнула и сказала:
— Ах, сэр, клянусь вам, вы самый очаровательный из всех мужчин.
— Это все, на что вы способны?
— У меня нет веера, — пробормотала она, странно уязвленная его словами.
— Все женщины двуличны. Они учатся этому с колыбели.
— Обобщение — это признак необразованного ума, слишком ленивого, чтобы изучить факты, на которых должно основываться взвешенное суждение.
Филипп заморгал. Его оксфордский наставник часто говаривал нечто очень похожее, и, кажется, это была цитата из какого-то греческого философа. Откуда ее знает эта женщина?
Карета внезапно остановилась перед огромным домом, и Маргарет почувствовала, что мужество оставляет ее. Четырехэтажный особняк возвышался над мостовой. С каждой стороны блестящей черной двери было по восемь окон. Ей никогда еще не приходилось даже бывать в таких великолепных домах — теперь же она должна разыгрывать из себя его хозяйку.
Не дожидаясь, пока грум откинет подножку кареты, Филипп спрыгнул на мощеную дорожку и обернулся, протягивая руки к Маргарет.
Она нехотя двинулась ему навстречу, стараясь не обращать внимания на то, как его сильные руки сомкнулись вокруг ее талии. Филипп опустил ее на землю.
Когда он прикоснулся к ней, она ощутила множество мелких предостерегающих уколов; они пронзили ее, заставив почувствовать странную растерянность.
Маргарет украдкой бросила взгляд на Филиппа. Но что бы ни вызвало у нее эту странную реакцию, он, казалось, ничего не почувствовал. Он смотрел на парадную дверь так, словно забыл о существовании Маргарет.
— Его не должно здесь быть, — пробормотал он. Маргарет проследила за направлением его взгляда, но не заметила никакого беспорядка.
