молодой человек. Он восхищался Грэхемом и уважал его. И считал, что дело Монтроза – верное. – У меня нет ненависти к Кэмпбеллам, как нет и намерения стереть их с лица земли, как у Мак-Дональдов. Мои люди – ольстерцы, как и я, – отдали свои шпаги и свою верность Джеймсу Грэхему, а значит, и вашему королю.
– Роберт говорил мне, что победой при Файви они обязаны вам и вашим людям. Ну и конечно, Монтрозу. – Бет улыбнулась. – Поверьте мне, полковник О'Кейн, со стороны Роберта это высшая похвала. Он ведь считает Джеймса Грэхема всемогущим.
– Неужели он так сказал? – воскликнул О'Кейн. – Похоже, он забыл упомянуть, что мы ни в коем случае не выдержали бы натиска, если бы он и Нэт Гордон не проникли в лагерь Кэмпбеллов накануне ночью и не утащили несколько бочонков с порохом. Это самые отважные болваны из всех, кому я когда-либо имел честь служить.
Конечно же, о своих заслугах в этом деле Роберт забыл упомянуть, и Элизабет чувствовала гордость, слушая о подвигах мужа.
– Боюсь, он действительно забыл упомянуть о своих «похождениях», полковник О'Кейн, – проговорила она. – Наверное, это и к лучшему, что я не знала о его безрассудной храбрости. Я и без того не сплю по ночам, беспокоясь за него. – Тут Бет хитро улыбнулась и заговорила о другом: – Вы знаете, то была я.
Магнус сразу же понял ее загадочные слова.
– Мы с Нэтом так и думали.
– А чем же я себя выдала? – беспечно спросила Бет. – Женским голосом или неудачным подражанием хайлендскому произношению? – проговорила она именно с этим акцентом.
Магнус О'Кейн добродушно хмыкнул:
– На самом деле – ни тем, ни другим, миледи. Вас выдала ваша нарочитая хромота.
И оба рассмеялись, вспомнив тот день.
– А почему вы не рассказали об этом Роберту? – спросила Элизабет.
– Расскажу как-нибудь ночью – когда нам очень понадобится посмеяться, – ответил молодой человек.
Эти слова снова напомнили о войне. Впрочем, война и без того постоянно присутствовала в жизни Бет.
И ее радостное настроение улетучилось, она отвернулась от О'Кейна и пошла к себе.
Элизабет проснулась от восхитительного ощущения – губы Роберта прикоснулись к ее затылку. Она открыла глаза. Ее тело каждым нервом отзывалось на прикосновения Роберта. Он отбросил одеяло и прижал жену к себе, а губами проложил дорожку из поцелуев к ее уху. Дыхание его было жарким.
– Вы спите, дорогая? – прошептал он.
Бет взглянула мужу в глаза. Его теплая рука обвила ее шею, похожую на стройную пальму, и он зарылся лицом в ее густые волосы.
Роберт покрывал ее тело поцелуями, губы его были горячи и нежны. И ее губы раскрылись навстречу его глубокому поцелую, от которого все внутри у нее заполыхало.
Наконец он милосердно отстранился, но тут же запечатлел жгучий поцелуй на ее шее, а руки его скользнули под рубашку и обхватили ее округлые груди.
С губ Бет сорвался восторженный стон, и Роберт повернул жену на спину. Она вскрикнула. Муж тревожно посмотрел на нее.
– Что случилось, Элизабет?
– Боюсь, что моему ушибленному заду не очень-то понравился этот маневр, – пошутила Бет, пытаясь найти более удобное положение.
– Разрешите, я облегчу вам боль целебной мазью, – предложил Роберт.
Элизабет смотрела, как он идет через комнату, и удивлялась, с каким безразличием относится он к своей наготе. Она до сих пор вспыхивала каждый раз, когда стояла перед мужем обнаженной.
Роберт вернулся с каким-то снадобьем и присел на краешек кровати. Он осторожно перевернул жену на живот и поднял ей рубашку.
– И как оно выглядит? – спросила Бет, прижавшись щекой к подушке.
– Как всегда соблазнительно, миледи, – ответил Роберт. Ушиб был несерьезным. Наклонившись, он подарил по поцелую каждому полушарию.
– Я же серьезно спрашиваю, Роберт, – с упреком произнесла Элизабет. – Как мои синяки? Проходят?
– Почти прошли. Боль есть, а синяков нет.
И он принялся втирать целебную мазь в больные места.
– Роберт, а что такое «хайлендские игры»? – Бет зевнула – медленные движения рук мужа усыпляли ее.
На Роберта же прикосновения к ее атласной коже произвели совершенно другое впечатление. Его желание стало невыносимым.
– Это хайлендский обычай, он зародился то ли в десятом, то ли в одиннадцатом веке. Во время этих игр устраиваются различные состязания.
– Стрельба из лука или рыцарский турнир? – Бет снова зевнула.
Опустив голову, Роберт скользнул губами по ее нежной спине и пробормотал:
– Нет... это метание камня, перетягивание каната, скачки.
Элизабет тут же проснулась:
– Вы сказали – скачки?
В голове Бет внезапно зародился некий план. Она обожала скачки.
– А женщинам дозволено участвовать в этих играх? – робко спросила она.
– Разумеется, нет, Элизабет.
Его губы уже добрались до ее затылка.
Элизабет перевернулась и обняла мужа за шею. Она увидела, что в глубине его глаз полыхает страсть, и подумала, не воспользоваться ли ей этим моментом в своих целях. В конце концов Роберт никогда не отказывал ей в том, о чем она просила, – если только в этот момент они не злились друг на друга.
Она очаровательно улыбнулась.
– Всегда как будто в первый раз, правда, милорд?
Их губы встретились, и Элизабет прижала мужа к себе.
– Удалось ли мне успокоить вашу боль, любовь моя? – нежно спросил Роберт, обхватив ладонью ее грудь и теребя затвердевший холмик.
– О да, – выдохнула Элизабет; по всему ее телу растекалась истома.
– Тогда успокойте и вы мою боль, – проговорил Роберт умоляющим голосом.
Утром Элизабет проснулась в объятиях Роберта. Она взглянула на его лицо, такое спокойное во сне, и улыбнулась. Как она любит этого человека!
Она грелась в отблесках вчерашних ласк.
Роберт пошевелился, медленно раскрыл глаза и улыбнулся жене.
– Доброе утро, милорд.
– Какое прекрасное начало дня – услышать, как самая прекрасная и страстная женщина Шотландии называет тебя «мой лорд». – И он пылко поцеловал молодую жену. – Доброе утро, моя леди. Пора вставать. – Роберт вскочил и начал поспешно одеваться.
Вместе с утренним светом к Элизабет пришло воспоминание о ее плане, и она улыбнулась мужу пленительной улыбкой.
– Так вы позволите мне участвовать в скачках? Граф недовольно взглянул на жену, на миг забыв о сапоге, который надевал.
– Ну конечно, не позволю, Элизабет. Я же сказал вам вчера вечером, что игры – не для женщин.
Бет встала на колени, одеяло соскользнуло, и взорам Роберта открылось ее обнаженное тело.
– Но вчера вечером я подумала, что... – Тут она осеклась, поняв, что чуть было не выдала себя.
Роберт натянул сапог, встал и подошел к кровати. Вид у него был настороженный.
– Вчера вечером вы – что? – спросил он. Элизабет не отвечала, и тогда Роберт склонился к ней, в глазах его читалось презрение.
– Вы решили, что если вы подарите мне ваши ласки, то я исполню любое ваше желание? – Граф поморщился. – С какой это стати я должен торговаться из-за того, что и так принадлежит мне! Только шлюхи используют постель как место для заключения сделок, милая женушка.
Он повернулся и быстро вышел из спальни.
Глава 20
Следующие дни Элизабет наблюдала за играми с таким же удовольствием, что и все остальные. Ее восхитило метание камней – булыжники весом в двадцать фунтов летали, словно мелкая галька.
Когда Керкленды из Эшкерка соревновались с Мак-Линами из Лохбьюи в перетягивании каната, она подбадривала своих вместе со всем кланом. А кончилось все тем, что обе команды разом шлепнулись в грязь.
Самым удивительным соревнованием было метание жердей. Здоровенные горцы хватали длинные сосновые бревна и швыряли их.
Бет была настолько поглощена, глядя, как некий юноша быстро и грациозно перемещается между скрещенными шпагами, что едва не опоздала на состязание в стрельбе из лука, в котором принимал участие и Роберт.
Граф в тот день был в килте, гетры доходили ему до колен. Было жарко. Он снял рубашку. Элизабет влюбленными глазами смотрела, как под глянцевитой кожей перекатываются мускулы, когда ее муж натягивает тетиву.
В присутствии гостей Роберт обращался с ней сдержанно, а по вечерам задерживался в большом зале, предпочитая выпивку обществу жены. Когда же наконец поднимался наверх, то только для того, чтобы рухнуть на кровать в соседней комнате.
В последний день игр Элизабет страшно захотелось принять участие в состязаниях. Убедившись, что Роберт чем-то занят, она проскользнула в свою комнату и натянула штаны. Ее опять приняли за юношу. И она приняла участие в скачках.
Условия были трудные, требовалось взять несколько препятствий и перепрыгнуть через глубокие ручьи. Элизабет шла второй, а первым был какой-то человек из Кланранальда, мастерски управлявшийся со своей кобылой. Ясно как Божий день, что горцы – природные наездники, но зато она весит меньше, чем они, и поэтому у нее есть какое-то преимущество перед этими тяжелыми всадниками.
Лошадь соперника перед самым последним препятствием внезапно заартачилась, ему пришлось натянуть поводья, а кобылка Элизабет легко перемахнула через ручей и пришла к последней черте первой.
Элизабет приветствовали и восхваляли, и Керкленды были объявлены победителями. Она не помнила, когда еще чувствовала такую радость. Но когда в конюшне перед ней вырос рассвирепевший Роберт, улыбка на ее лице исчезла.
– Немедленно ступайте в свою комнату!
Голос мужа говорил о том, что Бет не