манере.
— Вполне возможно, — заметил Высший Священник. Он глянул своими темно-синими глазами из-под треугольной шляпы на Улисса. — Ваше объяснение может вполне соответствовать фактам и не противоречит официальной версии, будто Неш диктует свои суждения. К тому же, кто бы ни создал диск, он сделал это по велению Неша.
Улисс покорился. Спорить было бесполезно.
— Теперь ты понимаешь, что Дерево разумно и оно — наш враг? — спросил Кушмурз.
— Так сказала мне Книга.
— Ты считаешь, что Книге верить не обязательно? — спросил с улыбкой Высший священник.
Улисс решил промолчать. Он мог сказать, что большая часть Книги — правда, но что диск создали разумные существа, а любое существо из плоти и крови склонно к ошибкам или заблуждениям. Но в ответ Высший Священник наверняка бы заметил, что диск не может ошибаться, потому что воплощает мысли Неша, а Неш — единственный Бог, который не ошибается.
Возвратившись на аэродром, он переменил свое отношение к Зеби. Она больше не была потенциальной матерью его детей. И он очень сомневался, что кто-то из рабов или врумау вообще на это способен. Мало отличаясь от хомо сапиенс она имела совершенно чужой хромосомный аппарат. Сколько бы они ни жили вместе, она останется бесплодной. А чтобы убедиться в этом прошло уже достаточно времени.
Конечно, она могла быть стерильна и тогда, кем бы ни был ее муж, ничего бы не изменилось. Но Луша прожила с ним довольно долго и вполне могла бы забеременеть. Пусть даже и она была стерильна. Или обе женщины втайне от него принимали какие-то противозачаточные средства. Но это казалось маловероятным, поскольку он не слышал ни о чем подобном ни от одного известного ему племени. Плодородие почиталось здесь как во времена палеолита.
За месяцы, прошедшие после его первого посещения замка Неш, он выкроил время еще для нескольких визитов. Хотя ему больше не позволяли читать Книгу Тизнака, он мог спокойно исследовать подземный город или музей, как думал о нем Улисс. Он открыл множество вещей, цель и назначение которых казались ему понятными, хотя большинство так и остались бесполезными, поскольку он не знал, как привести их в действие. Он нашел прибор, который не сильно отличался от его времени и не изменился настолько, чтобы его не узнать. Он взял у себя и нескольких рабынь образцы тканей кожи и поместил их в сравнительное устройство. Когда образцы вернулись назад, ткани рабынь стали ярко-красными. Вопрос о потомстве был исчерпан.
Он отодвинул прибор с чувством утраты и опустошения. И все же где-то в глубине сердца звенела радость.
Он прогнал это смутное чувство прочь. Оно должно исчезнуть. Если он позволит ему вырасти во что-то сильное, то потом будет жестоко раскаиваться.
— Но почему? — спросил он самого себя. Почему случилось так, что ему не дано стать отцом нового человечества. Разве не надо, чтобы на Земле вновь появился человек? Человеческий род почти уничтожил Землю. Летающие капли поставили цель искоренить хомо сапиенс и оставить остальных разумных существ в одиночестве. Не то чтобы они были менее опасны, но они не причиняли вреда Земле и поэтому их помиловали.
Зачем ему возрождать свое пагубное и разрушительное племя?
Вроде бы незачем. И все-таки он чувствовал себя виноватым, потому что был неспособен на это.
И еще он чувствовал вину, потому что предпочел Авину Зеби или кому-то из осла Зеби.
Это объяснило, почему он держал Зеби на положении слуги, а потом взял еще несколько рабов. Он все еще называл их людьми. Там была одна золотокожая зеленоглазая девочка по имени Фанус. Как и все, она была лысой, но имела не такой выпяченный подбородок и очень красивую фигуру.
Авина ничего не сказала, когда в его кабинете появилась Фанус. Она только одарила Улисса косым взглядом, который был красноречивее всяких слов, и его охватило раскаяние за те мучения, которые он ей причинил. Чтобы хоть как-то сгладить их отношения, он отдал обеих женщин под личный надзор Авине. Он догадывался, на что будет похожа их жизнь: если не ад, то хорошего будет явно мало. Но он очень был занят своим воздушным флотом, чтобы обращать внимание на подобные вещи.
Наконец, пришло время, когда первый дирижабль был закончен. Громадный серебристый корабль имел двенадцать мощных моторов в шести гондолах и мог нести множество людей, бомб или того и другого вместе взятого… Потом Улисс напомнил о своих требованиях и склоки между военно-морским ведомством и армией были урегулированы. Каждая сторона хотела заполучить воздушный флот и его персонал под свое начало. В результате это мешало Улиссу доставать материалы, набирать людей и принимать решения. Наконец, он ворвался в кабинет Великого Визиря и потребовал автономии. Здесь и сию же минуту. Медлить было нельзя, и так слишком много волокиты, и у врагов было достаточно времени, чтобы организовать новое нападение. И это будет уже настоящее вторжение, а не просто налет.
Шегниф согласился и сделал Улисса адмиралом флота, хотя и не главой воздушных сил. Он дал этот пост своему племянничку Грушпазу. Улисс ненавидел его, но ничего не мог поделать. Тогда он проинспектировал поставляемые флоту товары, большинство которых оказалось самого низкого качества. Шегниф попытался замять результаты следствия, но Улисс подал рапорт правителю, Зигбрузу.
Грушпаз, племянничек, продавал воздушным силам самые дрянные товары. Более того, человекоподобный офицер набрался храбрости, пришел к Улиссу и рассказал ему, что люди в воздушных силах находятся на грани бунта из-за скверной пищи, которую они получают. Продовольствие в воздушные силы поставлял тоже Грушпаз.
Улисс согласился пощадить племянника, если спекуляция и волокита больше не повторятся.
Шегниф согласился, но настоял, чтобы Грушпаз остался главой воздушных сил. Иначе Грушпазу пришлось бы покончить с жизнью самоубийством, а он, Шегниф, был бы дискредитирован.
— Ведь все знают, что он виновен! — сказал Улисс. — Почему же его не разжалуют?
— Все знают, верно, — ответил Шегниф. — Но пока его публично не разжалуют и не опозорят, он не должен кончать самоубийством.
— Я не хочу больше ввязываться в его грязные дела, — сказал Улисс. — И я не настаиваю, чтобы его не было с нами, когда отправимся к дулуликам!
— Он должен лететь с вами, — сказал Шегниф. — Потому что это единственный путь искупить вину и оправдаться. Ему необходимо совершить что-нибудь выдающееся в войне, наверстать упущенное.
Улисс сдался. Потом он горько улыбался, вспоминая это. Не дай бог, что-то упустить. Слоноподобные нешгаи не слишком отличались от человека.
Но он перестал улыбаться, когда Шегниф стал гнуть свою политику и перегружать дирижабли своими офицерами. Несмотря на авторитет Улисса перед правителем и Вашим Священником, он не пользовался особым доверием Великого Визиря. Но его отношение понятно в связи с недавним бунтом, произошедшим десять дней назад в пограничном селении. Солдаты врумау отказались подчиняться приказу разместиться в бараках рабов. Наверное, они считали зазорным жить рядом с рабами. Когда нешгаи двинули против них новые войска, те перешли на сторону восставших. Против них бросили нешгайских солдат и завязалась битва. Этим воспользовались рабы и перерезали несколько нешгайских хозяев. Потом, очевидно, нешгаи собрали больше своих тяжеловесных войск и потопили бунт в крови.
Эти новости облетели все человеческое население. Положение оставалось напряженным и со стороны нешгаев было столько всяких предосторожностей, что работа Улисса сильно осложнилась.
Но после набега трехсот летучих на аэродром ситуация упростилась. На этот раз их обнаружили разведчики Улисса, расставленные по краю Дерева. Он получил возможность выслать навстречу пять дирижаблей, нагруженных лучниками, бомбардирами и ястребами. Ястребы с честью выдержали первую пробу, а воздушные силы показали, насколько хороша их слаженность и дисциплина. Не обошлось, конечна, без потерь, но все корабли вернулись в целости и сохранности. Летучие, понеся тяжелые потери, улетели прочь.
Влияние Улисса резко возросло. Но главной заслугой рейса было то, что люди поняли — пока они должны сражаться на стороне нешгаи, а не против. Летучие потеряли послание, где говорилось, что им велено уничтожить как нешгаев, так и их человеческих союзников.
Был холодный рассвет, чистое небо и шестимильный бриз с моря, когда первый из десяти
