сведения.
Джеф-Один — отныне названный Бейкер Но Вили — занял свое место среди безмолвных и недвижных рядов в хранилище в окрестностях Хобокена.
Клон выращивался в лаборатории, возглавляемой доктором Кэрдом, но только он знал, что это был клон. Доктор Кэрд позаботился и об отчетах о псевдоэксперименте, и об объяснениях по поводу его завершения, и о мнимом размещении тела. Джеф-Два был тайно доставлен в дом супругов и занял место Джефа-Один. После небольшой операции отец образовал у него искусственный пупок. Несколько друзей, видевших мальчика, не заметили разницы в возрасте.
— О Боже! Если бы я не предложила ему назвать его воображаемого товарища Бейкером Но Вили! — говорила мать сквозь рыдания. — Почему я это сделала? Он попросил меня назвать какое-нибудь имя, и оно явилось мне на ум так внезапно! Едва произнеся его, я поняла, что совершила ошибку. И вот теперь, когда я слышу, как он произносит это имя, а иногда даже и не зовет вовсе своего товарища, я думаю о нашем малыше там…
— У нас есть Джеф.
— Да, да, я люблю его. Но клон — это не то же самое существо, что донор. Разные впечатления, переживания… Как бы то ни было — клон — это другое. Даже если у него та же самая организация генома. Это другая личность.
— Нам обоим это известно, — согласился отец. — Какой смысл вновь пересказывать эту историю?
— Это не история! — вспыхнула мать. — Это жизнь! Реальность! Это причиняет страдания!
— Ты никак не в состоянии адаптироваться, — сказал отец.
— Не желаешь ли ты сказать, что я нуждаюсь в лечении? Одна струя тумана — и все раскроется. Тебе это известно.
— Возможно, мы совершили ошибку, — с грустью заметил доктор Кэрд.
— Нет! Никогда! Я люблю Джефа и ты тоже! Но…
Бейкер Но Вили сказал:
— Эй, Джеф!
Джеф спросил:
— Что?
Он оцепенел, не мог двинуться, мозг заторможен, мысль пробуждается медленно, слова — словно лава сползает по отлогому склону кратера — но холодная-холодная.
Бейкер поднялся с дивана и стоял перед ним. Он выглядел мрачным, отталкивающим, но очень сильным и смелым. Джеф чувствовал себя так, словно он должен взорваться криками, рыданиями, слезами, но все в нем сковано. А Бейкер вообще закрыл глаза, будто страдая от боли.
— Есть лишь один способ действия, — сказал Бейкер.
— Какой?
— Давай сделаем вид, будто я реальный человек, а ты — это я.
Свет на экране стал ослабевать. Когда он угасал совсем и перед тем, ка к воцарилась полная темнота, Джеф увидел, как Джеф-Один и Бейкер Но Вили обнялись и соединились. Как будто Бейкер был Т-клеткой [большой класс клеток, участвующих в различных иммунных реакциях (Т-клетка-поглотитель, Т-клетка- киллер (убийца), Т-клетка-супрессор, Т-клетка-хелпер (помощник) и проч. ] и поглотил его, Джефа-Один. Он стал ими обоими.
И как последняя частичка света, быстро угасающая искрой, промелькнула мысль: должно быть, я лгал психологу в детстве, когда он проверял меня туманом. Я никогда не говорил ему про это. Либо все было так глубоко сокрыто во мне, что даже ТИ оказался бессилен.
36
— Он — пятилетний мальчик в теле взрослого человека, — сказала Сник.
Она следила за Джефферсоном Кэрдом на экране. Он возился с большим плюшевым медвежонком, разговаривая с ним и то и дело перебрасываясь словами с кем-то невидимым. Дети в просторной игровой комнате постепенно привыкали к мальчику и порою позволяли участвовать в их забавах. Но они все-таки не знали, как вести себя с ним. Хотя ребятам сказали, что мальчик не умственно отсталый, они, очевидно, воспринимали его как некое чужеродное существо. Детям велели не делать Джефу даже малейших замечаний, но кое-кто не мог удержаться. За Джефом приходилось все время присматривать. Пятилетний с силой и весом взрослого мог представлять опасность для малышей.
— Нам придется отказаться от этого специфического эксперимента, сказала психиатр.
— Но ребенка нельзя изолировать Он же не сможет развиваться нормально. Что вы собираетесь делать с ним? — спросила Сник.
— Еще не знаю, — ответила психиатр. — Он уникален. Никогда не было подобного случая.
— Надеюсь, вы не помышляете о его стоунировании? Хранить на складе, пока не появятся новые методы? Если они вообще будут созданы.
— Нет. Случай слишком интересный, слишком исключительный. Со временем мы разработаем новые способы. Ни мои коллеги, ни я не хотим упустить возможность исследовать его.
— Это все?
— Поймите меня правильно, — сказала психиатр. — Конечно же я отношусь к к нему как к человеческому существу, имеющему проблемы, которые необходимо решить — а не как к объекту эксперимента. Я не столь черства и равнодушна. Он не насекомое, а я не энтомолог. Психиатр наблюдала за Кэрдом, пока он, крепко сжимая игрушку и раскачивая ее взад и вперед, говорил с мальчиком, которого только он один и мог видеть. Психиатр направила на Кэрда усилитель звука — теперь его глубокий голос был хорошо слышен.
— Что мы сейчас будем делать, Джеф?..
— Это Джеф? — спросила Сник. — Он — собственной персоной?
Доктор покачала головой.
— Я так не считаю. Это загадка. Но он не второе я. Право, не понимаю… пока.
— Он опять сбежал, — проговорила Сник.
— Что?! О, я понимаю, о чем вы. Сбежал от себя.
— Да-а, — протянула Сник, имея в виду совсем другое: он еще раз ускользнул от властей.
Сник взглянула на экран времени.
— Мне надо возвращаться на работу. Но я время от времени буду заглядывать сюда. Еще раз спасибо за такую возможность.
— Вы любили его?
— Он единственный мужчина, с которым я могла жить довольно долго.
— Не отчаивайтесь, — обнадеживала психиатр. — Он превратится в нормального взрослого…
— Которым он никогда не был… — продолжила Сник.
— Но он может им стать. Или взрослый всплывет в нем вновь.
— Но какой взрослый?
Психиатр улыбнулась, подняла брови.
— Кто знает?
Сник последний раз взглянула на Джефа Кэрда и его медвежонка и вышла из комнаты. Она вспомнила, какую тарабарщину он нес, когда она упала на пол в хранилище. Но две фразы звучали ясно для понимания:
«Мир дней разрушается. Подобно мне».
37
