9.
В один из милых вечеров Ира решилась задать вопросы, вертевшиеся на языке уже несколько дней.
- Шура, а почему именно музыка? И почему такая кухонная 'половая' жизнь? Почему затворническое творчество? Ты хороший музыкант, мог бы просто работать, как все.
Шура уставился в ее сторону: то ли на Ирину смотрел, то ли сквозь нее.
- Ты действительно хочешь знать? - после паузы без особого энтузиазма спросил он.
Ирина несколько смутилась, словно почувствовала, что полезла в чужой сад за яблоками. Но желание вгрызться в сочный, налившийся спелостью бок пересилило.
- Хочу, - промямлила она, отведя глаза на мутные от времени стекла буфета-старожила.
- Долго это.
- Ну и пусть...
- Надо начинать с моего непутевого детства. Сюжет, конечно, для повести воспитательного характера. Но это мое, никуда не денешься.
Шура вытащил из холодильника пакет молока, достал любимую кружку.
- Будешь?
- Нет, - Ирина качнула головой. - Ты зубы молоком не заливай. Рассказывай.
- Попробую покороче...
10.
...Информация - еще не знание,
знание - еще не мудрость,
мудрость - еще не истина,
истина не всегда прекрасна,
красота не обязательно есть любовь,
любовь - еще не музыка.
Музыка - ЭТО ВСЁ...
(Фрэнк Заппа, 'Джо-Гараж, Акт 3'. Из спетых песен)
Шестнадцатилетний Шура рассматривал в зеркале синяк от последней драки. Какой лихой парень вчера попался. А с виду - хмырь хмырем. Очёчки, бережно зажатый пакетик в руках. В первый раз Шурина гоп-компания встретила достойный отпор.
Как обычно после парочки 'огнетушителей' бурдомицина пришла охота порезвиться, поразмять зачесавшиеся ручонки. Мрачный вечерний парк обещал легкую добычу. Ждать долго не пришлось. Скоро в конце аллеи показался подходящий объект. Узенькие наутюженные брючки-дудочки, светленькая рубашка, галстучек-шнурок.
- А вот и пижончик, - радостно потер руки старший - Боня-Бонифаций, гроза Кочегарки для пацанов младше семнадцати. - Шура, заходи ему в тыл.
Парень, конечно, не курил. И на вопрос о 'закурить' отрицательно замотал головой.
- Жадный? - ласково осведомился из-за его плеча Шура. - А что у нас там? и аккуратно потянул на себя завернутый пакет.
Того, что случилось дальше, никто из троицы не ожидал. Безобидный с виду парень вцепился в свою ношу, как клещ.
- Не тронь, - сквозь зубы прошипел он.
- А какие-такие у нас там ценности? - дурашливо изумился Боня. - Делиться, дружок, еще Господь велел. Давай, Шура.
Шура сильнее дернул за пакет. Но парень держался цепко. Мало того, он перехватил сверток одной рукой, а другой засветил Шуре точнехонько в глаз. Удивленный, тот охнул и выпустил добычу. Дальше началась свалка. На парня навалились двое старших, молотили, месили, долбили. Надо отдать жертве должное - сопротивлялся он яростно. Шура, все еще обалдевший, глядел на возню со стороны, хотел было кинуться в общую кучу, но заметил злополучный пакет, одиноко лежащий чуть в отдалении на траве. Шура поднял его, раскрыл. Вместо ожидаемых денег вытащил обычную пластинку. Оторопело он разглядывал конверт с витиеватыми иностранными надписями и странными сказочными рисунками. Какая-то змея пестрой лентой уползала в небо - по ней шли люди, кони, тигры. И из-за этого парень нарвался на такую драку? Шура видел несколько раз у приятелей фирменные пласты - большая редкость. Длинные волосы, перекошенные морды, потные руки в татуировках - по пьяне слушать можно, если не громко и трепаться не мешает. Но этот диск был каким-то по-детски мультипликационным. Было бы из-за чего мордой лица и здоровьем рисковать. За спиной Шуры то затихали, то разгорались с новой силой матерные вопли, отпечатывались удары, пыхтение и сопение разносилось далеко по аллеям. Волна злости подняла Шурину руку и долбанула пластинку об асфальт. Непонятно, как умудрился парень выкарабкаться из-под навалившихся на него туш, но он просочился к Шуре. Вернее, к обломкам винилового диска. Отпихнув Шуру в сторону, грязный, в изодранной до лохмотьев рубахе, залитый своей и чужой кровью, парень рухнул на колени. Трое молодых идиотов ошарашенно смотрели, как нещадно избитый чудик собирал обломки диска.
- Ты что?.. Ты зачем?.. - пробормотал он, шепелявя из-за выбитых зубов, и поднял большой черный зубец бывшей пластинки. - Это же 'Yes'...
По лицу парня, смешиваясь с кровью, потекли слезы.
- Дураки, ну дураки, вот сволочи, - неизвестно зачем складывал он воедино разбитый диск. - Быдло, быдло безмозглое...
Друзья переглянулись. Бонифаций покрутил пальцем у виска.
- Чеканутый или больной.
Сзади раздались опасные шаги.
- Всем оставаться на местах! Что тут происходит?
У Шуры только мелькнуло в голове: 'Облава! Засыпались!'. Бежать бесполезно - милиционеры подошли уже слишком близко, и их было много.
- Опять за старое, Бенька? - сгреб за грудки Боню усатый мент, местный участковый. - Говорил я тебе - поймаю. Теперь не отвертишься, да и остальные тоже. Потерпевший на месте, так что, готовьтесь, орлы, к перемене мест. Давно у меня на вас зуб вырос.
А потерпевший и не заметил спасителей. Он продолжал сидеть над драгоценными обломками, не видя и не слыша ничего вокруг. Когда к нему подошли, он даже не оглянулся.
- Это они вас? - участливо поинтересовался милиционер.
- А? Что? - встрепенулся парень.
- Они, говорю, тебя отделали? - повторил страж порядка. И вдруг его взгляд зацепился за валяющийся конверт. - А это что у тебя? Ну-ка, ну-ка...
Старшина поднял обложку, другой усердный служака услужливо подхватил с асфальта осколок диска и протянул старшему.
- Пропаганда, товарищ старшина.
Милиционер внимательно осмотрел конверт и посмотрел на парня.
- Так-так-так, глядим без оглядки на гнилой Запад?
Шура обалдело наблюдал, как карающий гнев милиции переключился на очкарика. Тот понуро молчал.
- Разберемся, - сурово сказал старшина. - Поднимайся, поедешь с нами, - он кивнул на парня, и милиционеры подхватили его под локти.
- Молодцы, ребята! бдительность - дело хорошее, но в следующий раз за подобными забавами застукаю - самолично урою, поняли? Так что больше не попадайтесь. Припаяю на полную катушку. Хотя, таких умников давить надо, старшина сжал ладонь в огромный кулак и сунул этот волосатый впечатляющий аргумент под нос избитому очкарику. - В институте учишься? Комсомолец? Выгонят к чертям собачьим с волчьим билетом - до конца жизни дерьмо не соскребешь.
Уже уволокли парня, затихли в темноте шаркающие звуки кирзовых сапог, а троица все стояла на том же самом месте. Все чувствовали себя препаршиво: сдали ментам парня. Западло, не дай Бог узнает кто. Вот позорище-то. Можно избить, забрать последнее, но помочь ментам кинуть за решетку...
- Пошли, вмажем еще, что ли, - очнулся, наконец, Боня.
- А за что мы его так? - растерянно пробормотал Шура.
- За то, - огрызнулся Боня. - Вумный шибко, чистенький. Интеллигент паршивый.
В ту ночь Шура, придя домой далеко за полночь, основательно накачанный дешевым портвейном, никак не мог заснуть. Все вспоминался тот парень, что скорбно и нежно перебирал осколки раздрыгнанного сокровища. Словно наяву видел его кровавые слезы. И дурацкое 'почему' не давало покоя.
