года, и я опять приехал к берегам Ладожского озера, а на моей рабочей карте появились врезавшиеся в память названия Липка, Лодва, Тортолово, Гайтолово.
Ставка Верховного Главнокомандования в это время приступила к разработке новой операции по прорыву блокады Ленинграда. Меня назначили заместителем командующего войсками Волховского фронта.
Говоря откровенно, я был рад такому назначению: хотелось довести до конца дело, которое не удалось осуществить прошлой зимой. Как и все советские люди, я с нетерпением ждал, когда наконец будет разорвано вражеское кольцо, сжимавшее город-герой. Мы не сомневались, что час прорыва блокады Ленинграда уже недалек.
Вся обстановка под Ленинградом настоятельно требовала активных наступательных действий наших войск. Условия жизни в городе продолжали оставаться очень тяжелыми. Водный и ледовый путь через Ладожское озеро не обеспечивал город и фронт всем необходимым. Было ясно, что так дальше продолжаться не может.
Путь мой к новому месту службы лежал через Малоярославец, где тогда стоял штаб Западного фронта. Я вылетел на самолете, который, как обычно, пилотировал летчик Маслов, очень скромный и вместе с тем смелый человек. За последние полгода мне часто приходилось летать с ним, и я высоко ценил его выдержку и летное мастерство.
На полевом аэродроме в Малоярославце крепко пожал летчику руку, пожелал успехов в его нелегкой и беспокойной работе.
Маслову нужно было сразу возвращаться обратно. Распрощавшись со мной, он залез в кабину своего По-2, надвинул очки на глаза и еще раз помахал мне рукой в кожаной перчатке. Застрекотал мотор, и маленькая легкая машина побежала по желтой осенней траве.
А примерно через месяц я узнал о гибели Маслова. Тогда он летел с генералом Пигаревичем в штаб армии. До аэродрома было уже недалеко, когда из облаков на беззащитный По-2 свалился фашистский истребитель. Первой же пулеметной очередью Маслов был убит.
Наши зенитки отогнали гитлеровского пирата, но положение генерала Пигаревича оставалось крайне опасным. О пилотировании Пигаревич имел весьма смутное представление, однако ему ничего не оставалось, как попытаться посадить машину. Благодаря большому самообладанию генералу удалось это сделать.
В Москве, как и шесть месяцев назад, я встретился с генералом армии К. А. Мерецковым, вместе с которым мне теперь предстояло работать. До сих пор мы были только соседями и сравнительно мало знали друг друга.
К. А. Мерецков сказал, что я буду не только его заместителем. На меня Ставка возлагает персональную ответственность за прорыв блокады Ленинграда на правом крыле Волховского фронта.
- Работать придется много, дела очень важные, - говорил командующий фронтом. - Места вам хорошо известны, Иван Иванович, а значит, вам и карты в руки.
Я ответил, что намерен большую часть времени находиться не в штабе фронта, а в войсках, лично контролировать и организовывать подготовку к предстоящей операции. Командующий это одобрил.
Войскам фронта предстояло прорвать сильно укрепленную оборону противника. Лесисто-болотистая местность создавала выгодные условия для обороняющихся, затрудняя движение наших танков и артиллерии.
Оборона противника состояла из опорных пунктов. По переднему краю проходила сплошная траншея. На некоторых участках была отрыта также вторая траншея, имелись отсечные позиции. Там, где болотистая почва не позволяла отрывать окопы, противник возвел ледяные валы и поставил заборы из двух рядов бревен, между которыми насыпал землю.
Все каменные постройки в населенных пунктах гитлеровцы приспособили к обороне. На каждом километре фронта у них имелось в среднем по 20 - 25 огневых точек, связанных между собой ходами сообщения и обеспеченных большим количеством боеприпасов. Перед передним краем были установлены минные поля, проволочные заграждения, рогатки и надолбы.
Словом, шлиссельбургско-синявинский выступ гитлеровцы превратили в мощный район обороны. Чтобы прорвать его, требовалась тщательная и всесторонняя подготовка. И войска Волховского фронта настойчиво готовились к наступательной операции, упорно учились.
Особенного напряжения боевая учеба достигла в декабре, после поступления директивы Ставки Верховного Главнокомандования.
Директива предлагала войскам Волховского и Ленинградского фронтов совместными усилиями разгромить группировку противника в районе Липка Гайтолово - Московская Дубровка - Шлиссельбург. Для организации взаимодействия между фронтами генералу армии Мерецкову и мне пришлось выехать в Ленинград, в Смольный. Ехали ночью по ледовой дороге через Ладожское озеро.
Обращал на себя внимание исключительный порядок на трассе. Дорога была очищена от снежных заносов. Автомашины шли в осажденный Ленинград без задержки, и на всем пути нам не встретилось ни одной 'пробки'. По обеим сторонам дороги те здесь, то там виднелись огневые позиции зенитчиков. Чувствовалось, что подразделения, обслуживающие трассу, приобрели солидный опыт.
В Смольном состоялось совещание представителей командования Ленинградского и Волховского фронтов.
Вопросы взаимодействия были обсуждены до деталей. В частности, было условлено, что если одна из ударных группировок не успеет своевременно подойти к намеченному рубежу встречи на линии Рабочих поселков No 2 и 6, то другая группировка продолжит наступление. При одновременном подходе частей двух фронтов к одному опорному пункту или рубежу общее руководство возглавит командир, в распоряжении которого окажется больше сил. Был установлен также порядок взаимного обмена оперативными и разведывательными сводками, офицерами связи.
Ударной группировке Волховского фронта предстояло прорвать оборону врага на участке Липка - Гайтолово, овладеть Рабочими поселками No 1, 5, Синявино и, соединившись с войсками Ленинградского фронта, наступать на юг. Главная роль в решении этой задачи отводилась 2-й ударной армии, в командование которой вступил генерал-лейтенант В. З. Романовский, сменивший генерала Н. К. Клыкова. В армии насчитывалось 11 стрелковых дивизий, две лыжные и четыре танковые бригады, танковый полк, четыре отдельных танковых батальона, 38 артиллерийских и минометных полков, а также инженерные части.
Подготовке войск 2-й ударной армии мы уделили много внимания. В тылу были оборудованы учебные поля и городки по типу опорных пунктов противника. Здесь подразделения и части учились штурмовать укрепленные позиции, вести наступательный бой в лесу. Помня уроки Любаньской операции, я на всех учениях требовал от командиров четкой отработки вопросов взаимодействия и управления в ходе наступления.
Мне хорошо запомнилось одно из таких учений в 18-й стрелковой дивизии, только что прибывшей к нам из-под Сталинграда. Вместе с командующим армией генералом Романовским мы приехали на учебное поле, когда занятия были в самом разгаре. Командир дивизии генерал Овчинников, человек уже довольно пожилой, болел, и его замещал полковник Лященко, который позднее вступил в командование соединением.
На поле были построены ледяные валы двухметровой высоты. Возведены они были из снега, политого водой.
С опушки леса было отчетливо видно, как пехота и танки пошли в 'атаку'. Все протекало как будто хорошо: пехотинцы двигались, не отрываясь от танков. Но вот боевые машины подошли к ледяному валу, и тут возникло замешательство. Танки не смогли пробить вал и застряли, стрелки остановились, тоже не зная, как преодолеть препятствие. Ни у кого из пехотинцев не оказалось штурмовых лестниц, 'когтей', фашин, удлиненных зарядов. В общем 'атака' сорвалась.
- Занятия следовало бы организовать иначе, - сказал я полковнику Лященко Танки должны идти в атаку на предельной скорости. Только тогда они смогут пробить валы. Командиров-танкистов мы с командующим армией проинструктируем. А пехотинцы пусть пока потренируются в преодолении ледяного вала и других препятствий.
Повторная 'атака' оказалась более удачной. Однако, делая разбор занятия, я посоветовал полковнику Лященко несколько уменьшить высоту и ширину снежного вала:
- Не следует умалять трудности, но нельзя и преувеличивать их. Вы построили тут такие валы, каких у гитлеровцев нет У них они ниже и уже. Зачем же пугать солдат, внушать им неправильное представление о прочности и крепости вражеской обороны?
Подобные занятия проходили во всех дивизиях 2-й ударной армии. Готовя войска к прорыву, мы учили командиров соединений, частей и подразделений широко использовать маневр в наступлении, не ограничиваться фронтальными ударами по опорным пунктам врага, непрерывно и активно вести разведку.
С помощью аэрофотосъемки были тщательно уточнены карты. Фотосхемы и исправленные карты получили все командиры, до рот и батарей включительно.
Специальные занятия были проведены с работниками войскового тыла.
Словом, уроки Любаньской операции мы постарались учесть в полной мере.
Предметом нашей особой заботы было обеспечение скрытности подготовки к прорыву. Перегруппировка войск производилась исключительно в ночное время или в нелетную погоду. Для разведки боем и ночных поисков привлекались только те подразделения и части, которые находились в непосредственном соприкосновении с противником.
Эти меры сыграли свою роль. Противнику лишь незадолго до начала операции удалось установить, что наши войска готовятся к наступлению, но и тогда определить время и силу удара гитлеровское командование не смогло.
К 10 января 1943 года подготовка операции полностью закончилась. Ударная группировка нашего фронта
