Я пробежал письмо. Содержание его действительно представляло значительный интерес, а имя получателя показалось знакомым.
- Не тот ли это Богдан, о котором недавно упоминалось в радиограмме из района Радехова? - спросил я.
- Мартынюк нам сообщал о Богдане Давыдовиче, по должности кошевом, а этот был только сотником... Но возможно, что убитый не получатель, а автор письма, которое просто не успел отослать. В таком случае не исключено, что послание предназначалось Давыдовичу по кличке Железняк. С другой стороны, сомнительно, чтобы кошевой атаман занимался отправкой каких-нибудь пятнадцати человек... Все это мы сейчас выясняем!
- Правильно, надо выяснить. А пока дайте мне серую папку! И захватите донесение Мартынюка...
В серой папке наш особый отдел хранил документы, изъятые у бандеровцев. Конечно, совершенно случайно папка оказалась такого цвета, но партизаны-чекисты шутили, что случайности тут нет, поскольку шпионская кличка Степана Бандеры в абвере тоже Серый.
Мне принесли папку и расшифровку недавней радиограммы, полученной из-под Радехова. Освежив в памяти донесение нашего разведчика, я убедился, что сообщенные им факты как бы предваряли содержание письма с бурым пятном крови. Из серой папки я вынул еще два документа: лист почтовой бумаги, заполненный плотным косым женским почерком, и фотокопию официального отношения со штампом немецкого коменданта города Камень-Каширского.
Теперь передо мной лежало четыре документа. Они могли служить прекрасной иллюстрацией к тому, как украинские буржуазные националисты, скатываясь все ниже, достигли предела своего падения. Об истории этих документов стоит рассказать, и я начну с письма, написанного женской рукой.
* * *
Один из районных центров Волынской области - город Камень-Каширский расположен в 54 километрах севернее Ковеля, с которым связан железнодорожной веткой. Ветка заканчивалась тупиком и военного значения почти не имела. Поэтому наши минеры ее не трогали.
Население Камень-Каширского достигало всего десяти тысяч человек. Весь городок состоял из нескольких улиц, пыльной торговой площади и одной или двух церквей. В центре высился Народный дом, построенный незадолго до начала войны владельцем ближайшего сахарного завода и другими польскими богачами. Паны-благотворители не пожелали слишком близко общаться с 'черной костью' и для своих собственных развлечений оборудовали на крыше Народного дома танцевальную площадку, куда простому люду вход был строжайше запрещен.
Летом 1943 года Камень-Каширский находился в руках бандеровцев. Немцев это беспокоило мало. Их вполне устраивала деятельность обосновавшегося в городке представителя ОУН некоего Устина Кузьменко по кличке Ярослав.
Каждый вечер этот бандеровский фюрер местного значения взбирался на бывшую танцевальную площадку, где для него и для его приближенных устроили теперь питейное заведение, нечто вроде кабака. Тут на свежем воздухе бандитские атаманы глушили крепчайший, двойной очистки самогон, бахвалились друг перед другом своими кровавыми похождениями и орали пьяными голосами 'Полесское танго':
Все Полесье в болотах и реках,
Пол-Полесья вода залила...
Кое-где хуторок одинокий,
Только кое-где хаты села.
Ярослав-Кузьменко часто пускался в пляс, подпевая нестройному хору своим хрипловатым испитым тенорком:
Что нам тропики, пальмы, пампасы,
Что Ривьера, и Крым, и Кавказ!
Если видеть хотите красоты,
Приезжайте в Полесье. Ждем вас!
Кузьменко не только пьянствовал здесь, но и вел деловые разговоры, принимал доклады, давал директивы... Доклады были все на один манер: там-то убили столько- то поляков, там-то насильно взяли в банду столько-то крестьян, там-то за связь с партизанами казнены такие-то. Выслушав доклад, Кузьменко ронял только одно слово: 'Мало!' И все его директивы сводились к однообразному требованию усилить террор, расширять вооруженные оуновские шайки.
Нам пришлось принять свои меры. Партизаны выгнали из Камень-Каширского бандеровцев и пробыли там с месяц. Десятки бандитов уничтожили мы в бою за городок, но еще важнее для нас было показать населению всего района, что мы гораздо сильнее бандеровцев, хорошо вооружены, дисциплинированны. С жителями городка проводилась большая политическая работа.
Само собой разумеется, что с пребыванием партизан в Камень-Каширском оккупанты примириться не могли. Против нас двинулся из Ковеля целый немецкий полк. Ввязываться в драку и стараться удерживать город нам не было смысла. Занимавший его батальон отошел в лес. Немцы оставили в Камень-Каширском свой гарнизон и учредили здесь комендатуру.
Тем временем представитель ОУН Кузьменко скрывался в одном из самых глухих углов района, именуя себя 'руководителем украинской боевой группы Камень-Каширского округа'. Вскоре партизаны добрались и до новой его берлоги. На этот раз бегство представителя Бандеры было настолько поспешным, что нам в руки попала вся его канцелярия. Вот каким путем оказалось у нас адресованное Кузьменко письмо, написанное женским почерком. Привожу его целиком:
'Друг Ярослав!
Несколько дней назад приехал в Камень-Каширский новый военрук
ОУН по Камень-Каширскому округу. Он считает, что мы с немцами обязаны
найти общий язык и вместе выступить на борьбу с большевиками. Немцы,
как мне заявил их комендант, полны настойчивого желания договориться
с украинским народом, а так как с украинцами можно говорить через их
руководителей, то немцы обращаются к вам с предложением встретиться.
Измены нечего бояться. Вы же знаете, что немцы не обманут. Напишите,
когда и где может состояться встреча.
Слава Украине!
И р и н а
6 ноября 1943 г.
Камень-Каширский'.
Как вскоре мы установили, автором письма являлась активная оуновка И. Демьяненко, оставленная Кузьменко-Ярославом в 'подполье'. Насколько условным было это 'подполье', можно судить уже по тому факту, что Демьяненко запросто встречалась с немецким комендантом эсэсовцем Альвенслебеном и ручалась за его, если так можно выразиться, благонадежность.
Да и самому Устину Кузьменко нечего было бояться гитлеровцев. Бандера требовал от него лишь создавать иллюзию, что украинские националисты относятся враждебно к немецким фашистам, всячески маскировать их подлинные взаимоотношения. Поэтому-то свидание между Кузьменко и Альвенслебеном состоялось на конспиративной основе.
Они прекрасно договорились обо всем. Самозваный 'руководитель украинцев' обязался вести в пользу оккупантов шпионаж и помогать им получать в селах 'контингент' - определенное количество рабочей силы для атправки в Германию. В свою очередь представитель оккупационных властей пообещал и в дальнейшем не трогать бандеровцев, снабжать их оружием. Обе стороны сочли за благо хранить достигнутое соглашение в строжайшей тайне.
Но немец не сдержал слова. Уже через несколько дней на совещании председателей волостных управ в Ратном он разболтал о своей встрече с Кузьменко. Бандеровец был возмущен и отправил немецкому коменданту письмо, полное горьких упреков. Альвенслебену пришлось оправдываться, а попутно выложить встречные претензии к союзнику. Вот его письмо, адресованное Кузьменко-Ярославу:
'Камень- Каширский, 80 ноября 1943 г.
Сегодня подтверждаю получение вашего письма от 22.XI.43 г. Таким
образом, письмо шло 8 дней.
1. Ваше обвинение необоснованно. Я в Ратном говорил не о нашем
разговоре. В Ратном я лишь пояснил, что переговоры между немецкими и
украинскими организациями ведутся с целью общей борьбы с красными. Об
отношениях между вами и мной не было упомянуто.
2. Вы мне пообещали детально информировать меня о передвижениях
красных. Я жалею, что ваше обещание до сего времени не оправдалось, и
