раздражения.
— Ваше высочество, — сказал барон, — двое путников, явившихся издалека и остановленных стражей у главного входа во дворец, желают незамедлительно иметь с вами беседу.
— Кто они такие? — спросил Арута.
— Они отрекомендовали себя друзьями его высочества принца Боуррика.
Брови Аруты медленно поползли вверх:
— Друзья Боуррика? — Он растерянно взглянул на жену и пожал плечами. — Надеюсь, у них есть имена или прозвища?
Мастер церемоний вздохнул:
— Они назвали себя, ваше высочество. Их имена — Гуда Буле и Накор-исалани. — В голосе его прозвучало явное неодобрение, когда он, помедлив, добавил:
— Кешианцы.
Арута все еще пребывал в замешательстве, силясь вспомнить, кем могли доводиться его старшему сыну эти незваные пришельцы. Из затруднения его вывел Николас, звонко воскликнувший:
— Отец, так ведь это наверняка те самые люди, что помогли нашему Боуррику, когда он попал в руки торговцев невольниками в Кеше! Помнишь, он нам всем об этом рассказывал?
Арута улыбкой и кивком поблагодарил Николаса за подсказку.
— Ну конечно же, это они! — Он повернулся к Джерому:
— Немедленно прикажи привести их сюда!
Барон подал знак пажу, и мальчишка со всех йог помчался выполнять приказание.
Гарри, сгорая от любопытства, шепотом спросил у Николаса:
— Что это еще за история с твоим братом? Какие такие работорговцы?
Николас покосился в сторону отца, убедился, что тот занят разговором с канцлером и не смотрит в их сторону и едва слышно ответил:
— Это было давно, девять лет назад. Боуррик был послан в Кеш с важной миссией, и его похитили разбойники, которые не знали, кто он и откуда. Хотели продать его в рабство. Но он сбежал от них, и явился ко двору императрицы, и спас ей жизнь. А эти двое, что сейчас сюда придут, очень ему помогли.
Любопытство Гарри было удовлетворено лишь отчасти. Но он не решался прямо теперь спросить друга о подробностях тех событий, чтобы перешептываниями с ним лишний раз не привлечь к себе всеобщего внимания, ведь это неизбежно напомнило бы Аруте об их провинности и о наказании, которому он грозился их подвергнуть.
Маленький паж вскоре вернулся в сопровождении двух мужчин в оборванной и грязной одежде. Один из них, высокий, широкоплечий, жилистый, в потертых кожаных доспехах, помятом и поцарапанном шлеме, с двумя кинжалами у пояса и выглядывавшей из-за спины рукояткой меча, явно был когда-то бравым воякой. Он честно и открыто, хотя и с некоторой робостью, обвел всех сидевших за столом своими выцветшими голубыми глазами и тотчас же смущенно потупился. Спутник его выглядел и вел себя совершенно иначе, чем воин-ветеран. Ни по платью — грязному, в прорехах короткому голубому балахону, — ни по чертам его узкого, лукавого личика никто не смог бы догадаться о роде его занятий. Был он хил и тщедушен, ноги имел на редкость тонкие и кривые, а его лысая макушка едва доходила до плеча старого солдата. Однако ему было явно не занимать смелости и уверенности в себе. Узкие черные глаза его перебегали с одного лица на другое, с предмета на предмет, и на лице застыло такое мечтательное, отсутствующее выражение, словно он был здесь совсем один и пришел лишь затем, чтобы полюбоваться роскошным убранством комнаты. Немного помешкав, оба прошли вперед и, не доходя нескольких шагов до стола, солдат робко и скованно поклонился Аруте. Забавный коротышка рассеянно, машинально, явно думая о чем-то своем, повторил движение своего спутника.
Арута поднялся со своего стула навстречу гостям и с улыбкой их приветствовал:
— Добро пожаловать.
Воин покосился на своего спутника, но тот продолжал озираться вокруг все с тем же отсутствующим выражением на забавном личике, походившем на мордочку лисенка, и было очевидно, что он вовсе не собирался отвечать на приветствие принца. Смуглые щеки ветерана, изборожденные морщинами, залил румянец стыда. Ему стало явно не по себе. Наверняка он сейчас дорого бы отдал за возможность унести отсюда ноги. Помешкав еще мгновение и набрав в грудь воздуха, он с великим трудом выдавил из себя:
— Простите за беспокойство, ваше высочество. Но вот этот, — он ткнул оттопыренным большим пальцем в сторону коротышки, — меня чуть не силком сюда притащил… — Сильный акцент выдавал его кешианское происхождение.
Арута улыбнулся и ободряюще кивнул старому воину, чье открытое лицо, несмотря на грубость черт, сломанную переносицу и глубокие морщины, избороздившие выдубленную солнцем и ветром кожу, внушало доверие и приязнь.
— Вам нет необходимости передо мной извиняться. Друзья моего сына — всегда желанные гости в этом дворце. — Помедлив, он добавил:
— В особенности же, если у них есть до меня какое-то важное дело, — и сопроводил свои слова вопросительным взглядом.
Накор наконец-таки очнулся от своей задумчивости и обратил пристальное внимание на Аруту, который невольно поежился под цепким, бесцеремонным взглядом его узких черных глаз.
— Ваш сын ни капли на вас не похож, — изрек исалани, и Арута, опешив от такого неожиданного утверждения и не найдясь с ответом, ограничился тем, что коротко кивнул. Накор же тем временем уставился на принцессу Аниту и радостно осклабился, обнажив два ряда мелких, острых зубов, усиливавших его сходство с маленьким хищным зверьком. — А вот вы — мать принца Боуррика. Это сразу видно. Он — вылитый ваш портрет, — удовлетворенно произнес он и добавил:
— Вы — очень красивая женщина, принцесса!
Услыхав такой комплимент из уст забавного человечка, Анита не смогла удержаться от смеха. Она взглянула на мужа, потом снова перевела взор на коротышку и слегка наклонила голову.
— Благодарю вас.
Исалани небрежно махнул рукой.
— Называйте меня Накором. Когда-то я носил прозвище Синего Наездника, но моя лошадь пала. — Он хотел еще что-то добавить, но в это мгновение взгляд его упал на лицо Николаса. Накор умолк и смотрел на него так долго и пристально, что принцу стало не по себе. Бесцеремонный гость снова усмехнулся и обратился к Аруте:
— А вот этот уродился в вас, тут уж ничего не скажешь!
К этому времени принц Крондорский успел уже прийти в себя от растерянности, вызванной неожиданным появлением двоих путников и странным поведением одного из них. Он строго взглянул на коротышку и обратился на сей раз непосредственно к нему:
— Могу ли я все же узнать, что привело вас сюда? Мы все искренне вам рады, ведь вы оказали неоценимую услугу как сыну моему, так и нашей державе. И все же… С тех пор ведь прошло девять долгих лет… — Он выразительно умолк, ожидая ответа и, поскольку Накор упрямо молчал, говорить снова пришлось Гуде:
— Праведные небеса, я так желал бы ответить на ваш вопрос, ваше высочество, но не могу этого сделать! — пожаловался бывший наемный солдат. — Вот уж месяц, как я пытаюсь вызнать у этого безумца, зачем он все это затеял, но в ответ слышу от него только одно, что ему и мне надобно добраться до Крондора и повидаться с вашим высочеством, а потом снова отправиться в путь. — Накор опять погрузился в размышления, уставив рассеянный взгляд на один из канделябров с множеством горевших в нем свечей. Лицо его приняло мечтательное выражение, по губам скользнула улыбка. Он склонил голову набок и сощурил свои и без того узкие глаза. Гуда, вконец смешавшись, вполголоса добавил:
— Вы уж простите нас, ваше высочество. Не надо мне было его слушать. И незачем нам было сюда приходить.
Арута немедленно пришел на выручку вконец расстроенному вояке, попавшему по вине своего спутника в крайне неловкое положение и тяготившемуся этим, и со свойственной ему любезностью
