ухудшались!) основные характеристики машины, не нарушались ее габариты и балансы по массе, энерготратам, расходу топлива и по временным расписаниям бортовых операций. Чаще всего по ходу работ приходится вносить немало изменений в детали первоначального замысла.
Конструкторы же в соответствии с проектом ведут разработку конструкции машины: силового корпуса, агрегатов, механизмов. Они же разрабатывают чертежную и текстовую документацию, по которой на заводе идет изготовление и сборка машины. Разработка конструкторской документации для будущего 'Востока' велась в конструкторском отделе Г.Г. Болдырева, заместителем которого с лета 1958 года стал Белоусов. По профессии он был конструктором, а не проектантом, и когда летом того года стало ясно, что мы берем курс на 'Восток', Бушуев перевел его в этот конструкторский отдел. Болдырев был организатором, администратором, что определялось и его характером, и подготовкой (артиллерийский инженер), и знаниями. А тут нужен был лидер конструкторских разработок, способный ежедневно предлагать или принимать предложенные другими решения по конкретным узлам, деталям, механизмам. Белоусов мог стать таким лидером, и он им и стал. Тут нам просто повезло. Хотя в повседневном общении с ним было многовато шума и некоторый переизбыток юмора. 'Зачем это вы опять прислали нам эту макулатуру?' Это он о наших очередных исходных данных на разработку конструкторской документации! О наших 'гениальных' решениях, которые нужно немедленно перевести на язык чертежей! Или например: 'И откуда вы взяли, что можно уложиться в этот вес? Да так ни в жизнь не получится, мы эти исходные данные не возьмем!' Но все он принимал, и все у него и его товарищей получалось. Белоусов был человеком порядочным. Не знаю, был ли он членом партии (непохоже - не мог он изменить самому себе), но, может быть, и был - мог вступить на фронте. Но ни разу я не слышал от него ни о партийных собраниях, ни о парткомах, политучебе или о чем- либо подобном.
В создании машины принимают участие и другие группы специалистов: проектанты и конструкторы систем управления, двигательных установок и другого бортового оборудования, испытатели, заводские технологи.
Когда проект и техническая документация готовы, в дело вступает завод. Впрочем, это только так говорится - завод начинает готовиться к своей работе раньше, еще на стадии разработки проекта. Заводские службы тоже сначала разрабатывают свою документацию на технологическую оснастку, необходимую для изготовления и сборки деталей, узлов и машины в целом, на технологию работ, а затем изготовляют и собирают машину, проводят ее завод-ские испытания.
По мере готовности систем в дело вступают испытатели. В их руках вся наземная отработка оборудования и агрегатов машины. Они первыми убеждаются в том, насколько добротно сработали проектанты, конструкторы и заводские инженеры. В их задачу входит проведение испытаний. Только испытатели, и никто другой, могут дать добро на отправку машины в полет.
Привожу полную схему создания космического корабля для того, чтобы читатель не заподозрил меня в попытке преувеличить роль проектантов в этом процессе.
И вот наше дело стало набирать обороты. Каждый день приносил новые проблемы: кто-то предложил новую соблазнительную идею, а 'поезд уже ушел', что-то никак 'не лезет' на свое место, что-то отказывает, что-то явно нужно переделать. Постоянно сталкивались десятки мнений, было слишком много споров, эмоций, порой дело доходило до крика. За мной это водилось. Иногда кричал и спорил слишком ожесточенно. И все же считаю, что истину, конечно, в споре родить можно, но бесконечная полемика бессмысленна, нужно уметь вовремя остановиться и принять решение.
Наиболее активными моими оппонентами были мои ближайшие помощники и товарищи Константин Шустин и Владимир Молодцов. Первый занимался расчетами и логикой функционирования машины, второй - компоновками, массовой сводкой и механизмами. Это были молодые талантливые инженеры. К большинству моих решений они относились откровенно скептически. Ну и я не оставался в долгу. Это и создавало атмосферу раскованности и откровенного обмена мнениями, в которой 'тухлая' идея не могла выжить. А все, кто когда-либо занимался творческими разработками, знают, что идеи бывают плодотворные, здоровые и... нелепые, хотя иногда, на первый взгляд, и соблазнительные. Причем у одних и тех же людей. Труднее мне было с Молодцовым. Ему как будто не хватало самостоятельности. Может, я все же его 'зажимал'? Но не думаю - по природе я человек мягкий. Главное, что снимало все противоречия, - мы были идейными союзниками. Создание корабля было нашей общей целью. Зубастыми и инициативными были и другие молодые инженеры, многие из которых только что закончили институты.
Помимо молодежи, с нами работали и ветераны. Как-то к нам попросился Арвид Палло, старый товарищ Королева, работавший с ним еще в РНИИ. Потом появился Петр Васильевич Флеров, тоже старый товарищ С.П., с удовольствием рассказывавший нам об их молодости, о разбитой 'морде' летчика Кошица (после посадки на их с Королевым планере), о неудачных посадках Королева. Флеров вместе с С.П. учился в МВТУ, вместе они осваивали планеры и самолеты в Осоавиахиме, вместе строили собственные планеры и самолеты. Он любил рассказывать о случае, связанном с неудачным взлетом Королева (виновата была служба Центрального аэродрома в Москве, куда как-то просочилась летная школа Осоавиахима), когда был поврежден самолет и, в частности, его винт. Закон джунглей - сам разбил, сам и ремонтируй. Ну, крыло залатали, а где взять винт? 'Но мы же на государственном Центральном аэродроме!' Королев звонит на склад и приказывает: 'Сейчас к вам приедет сам Королев с механиком и подберет винт'. Интонациями суперначальника С.П. овладел еще в студенческие годы. Приезжают. Королев с внушительным и решительным видом входит на склад (это у него всегда получалось: здорово чувствовал характер отношений в нашем обществе, хотя тогда ему, наверное, было немногим более двадцати лет), выбирает винт, приказывает Флерову с величественным видом: 'Этот!' Флеров взваливает винт на плечо и несет. Королев важно удаляется следом, и, как я понимаю, сторож, подавленный величием большого начальника, даже не решается спросить, а куда же это уносят государственное имущество. Ну просто Чубайс! Выйдя со склада и из поля зрения сторожа, 'механик' взбунтовался, сбросил винт. 'Теперь твоя очередь нести!' И Королев послушно потащил.
Когда Королев начал работать в ГИРДе, а потом в РНИИ, их пути разошлись. 'Предал он нашу авиацию', - определил Флеров и остался работать в авиационных конструкторских бюро. Одно время работал главным конструктором шасси самолетов (было и такое КБ в авиационной промышленности). Потом работал в ЦАГИ. А в 1958 го-ду пришел к С.П. и попросился на 'живое молодое дело', и тот направил его ко мне. Нам он понравился - симпатичный общительный человек, великолепный рассказчик. Было ему тогда, как мне кажется, около пятидесяти лет. А мы его воспринимали как глубокого старика. Вскоре выявился еще один его талант. Он 'всех знал' в авиационной промышленности. Одно дело, когда пред очи нужного нам главного конструктора представал никому не известный лихой 'юнец' с предложением о разработке для нашей группы парашюта, регенератора или катапультируемого кресла, и совсем другое, когда он являлся вместе с Флеровым, которого главный хорошо знал. Петр Васильевич помог нам найти нужных людей, уговорить их принять участие в сомнительном для многих деле, наладить кооперацию по 'Востоку' в авиационной промышленности. Именно с его помощью мы установили контакт и наладили сотрудничество по регенераторам и по оборудованию системы терморегулирования с Г.И. Ворониным, по парашютным системам с Ф.И. Ткачевым, по катапультному креслу и скафандру с С.М. Алексеевым, по самолетной отработке средств приземления со Строевым и Г.И. Северным.
Позже, зимой шестидесятого года Флеров проводил отработку систем приземления корабля в Казахстане. Дело это было нелегкое в условиях тамошней суровой зимы и наших обычных неурядиц со своевременной доставкой макетов, оборудования, с трудностями наземной подготовки макетов спускаемых аппаратов перед их сбросами с самолетов. Каждое утро он портил мне настроение своими докладами о неудачах и задержках по ВЧ-телефону с Балхашской авиационной испытательной базы, но при этом был неизменно весел и бодр. Сам летал на вертолетах во время сбросов и наблюдал 'процесс', гонялся на вертолете за спускаемым аппаратом после его посадки: если был сильный ветер, парашют надувался и тащил за собой аппарат иногда по 2-3 километра. И провел испытания успешно.
Тогда же удалось договориться о совместной работе по двигательной установке с А.М. Исаевым, по телеметрии и радиоконтролю орбиты с А.Ф. Богомоловым, по командной радиолинии с А.С. Мнацаканяном и А. Калининым, по радиосвязи с Ю.С. Быковым, по системе ориентации с Б.В. Раушенбахом. Потом Раушенбах вместе со своими молодыми инженерами перешел работать в наше КБ.
Заместителем Королева по нашим работам в то время был Бушуев. Впоследствии он стал широко известен как руководитель (с советской стороны) программы 'Союз-Аполлон'. Бушуев участвовал в
