Олдрина, одна шестая тяжести все же существенно лучше невесомости. Полет 'Аполлона-11' продолжался около 10 суток, а на Луне они пробыли примерно сутки. И возможно это высказывание означало, что по их ощущениям невесомость в течение такого количества времени - заметная нагрузка? Во всяком случае так можно было понять.
Вечером нас познакомили со звездами американского кино: Кирком Дугласом (у нас он был известен как исполнитель главной роли в фильме 'Спартак'), Фрэнком Синатрой, Натали Вуд (известной американской киноартисткой русского происхождения), Юлом Бриннером, тоже русским по происхождению ('Великолепная семерка') и другими.
Уик-энд мы провели в Сан-Диего, побывали на футбольном матче (американский футбол близок к регби), в зоопарке, океанариуме, осмотрели город. Здесь мы познакомились еще с рядом новых людей и, в частности, с известным американским ученым Гарольдом Юри, получившим в свое время Нобелевскую премию по химии за открытие дейтерия - изотопа водорода. Последние годы он работал в области теории происхождения Солнечной системы. Он участвовал в обработке лунных образцов: они могли представлять ценность именно для исследователей происхождения Солнечной системы и планетной пары Земля-Луна. С ним у меня произошел достаточно бесплодный спор по вопросу теории происхождения Луны. Он считал, что Луна и Земля образовались совершенно независимо друг от друга и лишь потом оказались рядом (разная плотность, разное строение). Мне трудно с этим согласиться. Логичнее предположить их независимую конденсацию из одного пылевого облака, так как иначе трудно представить себе механизм появления такой двойной планеты, как Земля-Луна. Спор завершил Юри, сказав, что, конечно, доказательств в пользу той или иной теории сейчас ни у кого нет, в том числе и у него.
Джин Сернан, космонавт, летавший ранее на кораблях 'Джемини' и 'Аполлон-10', а потом участвовавший в последнем полете на Луну на 'Аполлоне-17', подвижный, остроумный парень, познакомил нас в Сан-Диего с семьей своего приятеля инженера и тогда одного из руководителей компании 'Райан Эйркрафт' Д. Джеймисона. Джеймисон привлекал и своей жизнерадостностью, и изобретательностью. Он с большим удовольствием демонстрировал свои изобретения - от авторучки, которая пишет только на специальной бумаге (чтобы, как он утверждал, вытеснить неудобные тушь и рейсфедер из обихода конструкторов), и машинки для чистки зубов без зубной щетки (струей воды) до самолетов и различных авиационных устройств (он прокрутил нам небольшой фильм о работах фирмы). Кстати, именно он вел работы по варианту системы приземления корабля 'Аполлон' с использованием так называемого 'крыла Рогалло', которое должно было заменить парашюты на последнем участке полета и позволить за счет планирования выбирать место для приземления. Однако из-за неудач при экспериментальной отработке этой схемы от нее отказались, и финансирование этого направления было прекращено. Но еще большее впечатление, чем сам Джеймисон, на нас с Береговым произвела его дочь Джейн, очень красивая, сдержанная и изящная (я-то путешествовал один, а вот мой товарищ - с женой и сыном.)
В понедельник выехали в Лос-Анджелес. Береговой должен был посетить завод 'Норт Американ Рокуэлл', а я - Лабораторию реактивного движения (это один из центров НАСА). Доктор Билл Пикеринг, седой пожилой человек с несколько усталым лицом - руководитель центра, рассказал мне о задачах и об организации работы. Лаборатория реактивного движения занималась тогда автоматическими аппаратами типа 'Сервейер', 'Маринер', вела проектирование, заказывала разработку узлов и агрегатов промышленным фирмам (по договорам), проводила сборку и основные испытания аппаратов (тепловые, на герметичность, на прочность, электрические). После старта с мыса Кеннеди управление полетом автоматических аппаратов также осуществлялось из этого же центра в Лос-Анджелесе, по той же схеме, что и в Хьюстоне. И так же, как в Хьюстоне, в одном месте концентрировались проектирование, финансирование смежных организаций, основные испытания, подготовка к полету и управление полетом. В Лаборатории реактивного движения я осмотрел большую термобарокамеру, предназначенную для проведения комплексных тепловых испытаний аппаратов в условиях вакуума и солнечного освещения, побывал в испытательном корпусе, музее и Центре управления полетом.
В беседе Пикеринг рассказал о новых данных по исследованиям Марса, полученных в том же 1969 году с помощью аппаратов 'Маринер-6' и 'Mаринер-7'. Подтвердилось, что давление атмосферы у поверхности этой планеты около 5-7 миллибар, то есть подтвердились данные, полученные в предыдущем полете, - это существенно, так как некоторые наши специалисты (например, В.И. Мороз) называли тогда слишком большой диапазон возможных давлений у поверхности - от 5 до 20 миллибар. Атмосфера Марса почти целиком состоит из углекислого газа. Поверхность напоминает лунную - изрыта большими и мелкими кратерами, лишь одно место является исключением. Это так называемая 'долина Хэлас', где почему-то нет кратеров: ровная поверхность.
Удалось договориться с организаторами поездки о замене ленча на посещение завода фирмы 'Норт Американ Рокуэлл'. На заводе мне показали цеха сборки, электрических испытаний и музей возвратившихся спускаемых аппаратов корабля 'Аполлон'. В цехе сборки царила атмосфера приборного производства - чистота, отсутствие пыли, помещение герметичное, с искусственным кондиционированием, на входе фильтр-шлюз, где входящего 'обувают' и заставляют 'очищаться' от пыли и грязи и каждый должен переодеться в чистую производственную одежду. Зачем такая обстановка сверхчистоты в сборочном цехе? Может быть, с целью психологического воздействия на рабочих: ты обязан быть сверхаккуратен!
Сборка происходила на нескольких многоэтажных стапелях. Сначала отдельно собирались основной отсек (спускаемый аппарат) и вспомогательный отсек (то есть приборно-агрегатный). Приборный отсек - негерметичный! В этом заключается характерное отличие американских автоматических и пилотируемых аппаратов они, как правило, не имеют герметичных приборных отсеков. И понятно, почему они легче и удобнее в эксплуатации (при сборке и подготовке корабля или аппарата к полету), нет лишних гермовводов. Ведь если на заключительной стадии испытаний выходил из строя какой-либо элемент в герметичном приборном отсеке (например, в корабле 'Союз'), то приходилось расстыковывать кабельную сеть, гидро- и пневмомагистрали, разбирать корабль, вскрывать приборный отсек. А затем все в обратном порядке - сборка, повторные испытания на герметичность систем (после восстановления магистралей), приборного отсека, прозвонка соединяемых кабелей и повторные электроиспытания.
На контрольно-испытательной станции завода располагались четыре стапеля для кораблей и три пультовых (на четвертом стапеле во время электрических испытаний трех кораблей мог идти монтаж и подготовка к испытаниям четвертого, а у нас на заводе был тогда только один стапель!). Хорошее впечатление произвела пультовая для комплексных электрических испытаний корабля. Идея и метод испытаний принципиально те же, что и у нас, - сначала автономные испытания приборов, систем, а потом комплексные. Интересно отметить, что на электрических испытаниях в то время находились корабли 'Аполлон-14' и 'Аполлон-15', которые должны были стартовать соответственно в июле и в ноябре 1970 года. То есть на электрические и функциональные испытания, отработку схемы данного корабля и его подготовку к полету выделялось около года (с момента окончания сборки). Это, конечно, позволяло повысить надежность и качество подготовки.
В музее, где находятся вернувшиеся спускаемые аппараты кораблей 'Аполлон', обращало на себя внимание состояние внешней поверхности теплозащитного покрытия. При транспортировке некоторые куски прококсовавшегося поверхностного слоя отвалились, и было видно, что в наиболее теплонапряженных местах глубина коксования составляет примерно 20-30 миллиметров (вход в атмосферу со второй космической скоростью все же!). Конструкция лобового теплозащитного покрытия у аппарата 'Аполлон' совершенно иная, чем у наших спускаемых аппаратов, но органический наполнитель поверхностного защитного слоя, сублимирующий при высоких температурах, по-видимому, по составу близок к используемому у нас. По их словам (впрочем, возможно, виноват переводчик), температура разрушения поверхностного слоя составляет 2750 градусов, что вызвало у меня сомнения: не может быть! Правда, не исключено, что они называли температуру по Кельвину.
В тот же день (27 октября) мы вылетели в Сан-Франциско. Побывали на приеме у мэра, в Законодательном комитете, осмотрели город из старинного вагончика канатной дороги (что-то вроде трамвая, буксируемого по рельсам тросом, сохраняемого как экзотическая реликвия).
Следующий день был посвящен осмотру города. Сан-Франциско размещается на мысе между океаном и заливом. Этот город белых зданий, разбросанный на холмах, окруженный парками и водой, великолепно выглядит с самых разных точек и днем, на фоне зелени, моря и облаков, и ночью, залитый разноцветным морем электрических огней. Сан-Франциско, как и Нью-Йорк, ближе и понятнее нам, чем другие города
