Айсслеру, очевидно, был нужен протеже, не слишком отягощенный прошлым и обожествленным образом Фрейда. Возможно, он пострадал от колючей проволоки фрейдистов больше, чем показывал это, и имел зуб на их ограничения. Поэтому он решил удивить их активистом, стремящимся к раскрытию тайн.
До разговора с Айсслером по поводу этого назначения, когда тот пригласил его стать директором «Зигмунд Фрейд копирайтс», Мэссон познакомился с Анной Фрейд и, с одобрения Айсслера, стал вести себя как дома на Мэсфилд-гарденз, в этом «огромном сундуке сокровищ», где он добыл много бумаг. Мэссон вызвал ее беспокойство тем, что предложил издать без цензуры переписку с Флисом (это стало его навязчивой идеей), но в конце концов Анна согласилась даже на это.
Формально предложение стать преемником Айсслера Мэссон получил в октябре 1980 года, а к 1981 году он уже знакомился с засекреченными материалами библиотеки конгресса и планировал открыть к ним доступ. Айсслер, хоть это ему и не нравилось, сказал, что Мэссон может поступать так, как хочет.
Однако в последний момент Мэссон дискредитировал себя в глазах Айсслера и психоаналитического истеблишмента. Он уверился (во многом благодаря материалам из архивов Айсслера), что Фрейд предал себя и человечество, отказавшись от своей собственной «теории совращения» о крупномасштабном совращении малолетних и заменив ее теорией о детских фантазиях, ставшей эдиповым комплексом. Летом 1981 года на психоаналитическом собрании в Новой Англии он сказал, что Фрейд совершил «колоссальную ошибку», сочтя реальность фантазией. «Нью-Йорк таймс» узнала о его ереси и в результате — поскольку психоанализ без Эдипа очень похож на христианство без воскрешения — последовала огласка, гнев, увольнение и судебные разбирательства. Мэссон невинно заявляет, что не скрывал от Айсслера своих взглядов и был шокирован его реакцией.
Попытка прекратить его абсолютно не сокращенное издание переписки с Флисом, которую он перевел и отредактировал, не удалась, потому что с издательством уже был заключен контракт. Некоторые аналитики все еще делают вид, что это издание не существует, потому что терпеть не могут Мэссона. Некоторые радикалы раздражаются тем, что он зря, по их словам, потакал своим желаниям и болтал направо и налево до тех пор, пока не открыл все архивы. Сам Мэссон давно отказался от психоанализа как безнадежного направления и двинулся дальше.
Айсслер, печальная фигура, ушел на пенсию после дела с Мэссоном, а при новом директоре архивы стали доступнее, чем раньше. Впрочем, только фантазер стал бы предполагать, что все печати будут взломаны в этом тысячелетии.
Психоанализ все это время развивался и изменялся. Это стала менее четко очерченная дисциплина, чем та, которую предложил миру Фрейд. Никто не может обвинить психоаналитиков в консерватизме. Первоначальная концепция инстинктивных желаний Фрейда стала менее жесткой. Даже эдипов комплекс не играет теперь такой большой роли, потому что сейчас внимание обращают не только на события детства, но и на взрослую жизнь и взаимоотношения. Бессознательное человека у некоторых аналитиков стало творением общества, а не закрытым внутренним миром. Школа «связей объекта», которая занимается в основном взаимоотношениями пациента с другими людьми, сделала многое для гуманизации психоанализа, хотя сам термин «связи объекта» не совсем уж гуманистичен. Восприятие Фрейдом людей вообще и маленьких детей в частности как существ, которые подобно животным борются за простые удовольствия с враждебной средой, сменилось точкой зрения, что мы начинаем жизнь уже приспособленными к своему окружению.
Манера проведения анализа тоже изменилась. Пациентов теперь чаще приглашают к сотрудничеству, а не заставляют думать, что они подчиняются доктору. Некоторые аналитики отказались от кушетки и проводят анализ сидя лицом к лицу с пациентом. Другие считают старое положение более подходящим для того, чтобы избавиться от отвлекающих моментов и стимулировать свободные ассоциации. Регулярные сеансы четыре или пять раз в неделю в течение месяцев или лет остаются для некоторых психоаналитиков идеалом, но классический анализ уже долгое время находится в упадке. Поль Федерн, друг Фрейда, еще в 1972 году писал, что психоанализ в США стал «популярным и обычно неправильно понимаемым методом лечения эмоционально нездоровых людей». Появились методы ускоренного лечения конкретных проблем. Психоанализ начинает превращаться в менее конкретную «психотерапию», которая, в свою очередь, становится вездесущими «консультациями психолога», где психология часто неотличима от здравого смысла. В общей сложности психоаналитическое сообщество растворило чистую доктрину Фрейда и получило более легкий в употреблении набор убеждений, которые (как они надеются) сложнее критиковать, потому что они менее конкретны.
Для некоторых практикующих врачей психоанализ все еще остается жесткой и неизменной дисциплиной. Иногда они выражаются строже, чем сам Фрейд, по крайней мере, Фрейд на начальном этапе работы, когда он по ходу менял свою систему. Доктор А. — терапевт, который верит во фрейдовский психоанализ. У него нет времени на многочисленные методы современной терапии для конкретных случаев, «так нужно делать, если умер ваш отец или ваша собака». Фрейдистская терапия — это нечто другое.
Не помогает делу, — утверждает А., — если позволить сложиться социальным отношениям между доктором и пациентом. Он никогда не встает, когда заходит пациент, не приветствует его. Если кто-то не приходит на сеанс, он сидит и терпеливо ждет. Те, кто задает прямые вопросы, не получают прямых ответов. Люди должны находить свои собственные решения. В конце концов, это их бессознательное, а не его. «Эдипову ситуацию нельзя разрешить, но ее можно признать, и если мы признаем ее, наша жизнь станет интереснее, чем в противном случае».
Сам Фрейд для А. — это Эдип, человек, который стремился разгадать загадки жизни, реалист, который «всегда говорил, что будет оклеветан, поскольку видел нас такими, какие мы есть, а не только такими, какими мы должны быть». Когда перед вами жизненная проблема, — говорит А., — важно найти способ выполнить «благородное дело» осознания самого себя.
Возможно, он прав. Проблема неспециалиста в отношении к психоанализу — это то, что в теории, несомненно, есть правда, но нет единой абсолютной истины, на которую претендовал Фрейд-пророк, или, как предпочитает выражаться А., «абсолютной истины, которую, по мнению некоторых людей, Фрейд утверждал, что нашел».
Смелые заявления психоаналитиков — как основателя психоанализа, так и его последователей — постепенно теряют свою силу. Когда после первой мировой войны Фрейд получил всемирное признание, верить в «бессознательное» значило принимать предложенную им версию. Во второй половине двадцатого века психология нашла альтернативы, которые не зависят от жестоких механизмов подавления и конфликтов Фрейда. Его решение загадки не оказалось защищенным от времени, как и решения всех остальных людей. Его памятник — поиск этого решения.
Место, где стоял «Бельвю», пансион под Каленбергом, а теперь висит мемориальная доска в память о сне 1895 года, все еще привлекает путешественников. В летний день там так и хочется устроить пикник. Однажды Фрейд отправился туда с Эрнестом Джонсом, и они обедали на террасе перед зданием, у северо-восточного угла. Именно там, — сказал профессор Джонсу, — и произошло «великое событие». Можно попытаться определить точное место, но едва ли это уже имеет значение. На том месте, где Фрейд спал и видел сны, остались только воздух, ветви деревьев да несколько птиц.
