Под впечатлением этого разговора я сочинил телеписьмо с благодарностью Дому сказок. Ответ я получил в тот же день. Дом сказок выражал свое удовлетворение тем, что у меня нет причин для недовольства электронным мишкой и что благодаря моим стараниям он смог подняться до такого высокого и нехарактерного для других автоматов уровня реализации интеллектуального потенциала. При этом меня просили сообщить поподробнее все кибернетические операции, которым я подверг мишку, чтобы добиться максимальной степени реализации при относительно небольшом объеме памяти.
Так стало ясно, что ни я, ни Дом сказок не могли считать себя виновниками в появлении уникального мишки. Но так как гении среди автоматов, так же как и гении среди людей, не появляются сами собой, Дом сказок направил запрос на Землю, чтобы она проверила, откуда и каким образом появляются на свет электронные мишки. Ответ должен был поступить через несколько месяцев. Не так просто отыскать в многомиллиардной массе жителей Земли тех, кто имел непосредственное отношение к электронному мишке, появившемуся несколько месяцев назад на Марсе.
Потом по видеотрону попросил о встрече Тан, и мы условились на полдень. Он, как всегда, пришел вовремя. Мы прошли в комнату сына. Они с мишкой оживленно обсуждали последнюю серию какого-то космического видеопутешествия, в которой сбросивший скорость корабль уже переходил с параболической орбиты на эллиптическую. Тан некоторое время с интересом прислушивался к их разговору. Потом шепотом спросил у меня:
- Как его зовут?
- Кого, сына?
- Нет, автомат.
- Боб.
Он слушал еще минуту, не прерывая разговора, потом неожиданно позвал:
- Боб, иди сюда!
Автомат повиновался без промедления.
- Что такое эллипс? - спросил Тан.
Боб, не задумываясь, отчеканил определение.
- А я не понимаю. Объясни мне.
Боб принялся терпеливо объяснять, как нерадивому ученику объясняют простое задание. Тан оборвал его:
- Ты считаешь, что достижение других галактик на звездолетах возможно?
Автомат с минуту колебался, но все же ответил:
- Я не знаю. Мне необходимы все данные, чтобы сделать точные расчеты.
За этим вопросом посыпались другие. Это продолжалось так долго, что даже мой сын не выдержал и спросил у меня:
- Когда он уйдет, чтобы мы с Бобом закончили расчет?
Тан ответил моему сыну улыбкой и задал последний вопрос:
- У тебя есть рефлекс повиновения?
- Нет, - ответил мишка.
- Хорошо, ты можешь вернуться к своим расчетам. А мы, - он посмотрел на меня, - пойдем в кабинет.
- Пока это только мое предположение, - сказал он в кабинете. - Мне кажется, что мозг мишки был забракован после психического контроля системы как возбудитель нестабильности поведения и отправлен на склад. Там в него, судя по всему, вмонтировали большое количество стабилизирующих элементов, ограничивая его возможности и одновременно увеличивая устойчивость.
Тан говорил так, будто сам лично присутствовал при сборке автомата.
- Помнишь, я задал ему вопрос о возможности достижения других галактик? Каждый нормальный мишка ответил бы в строгом соответствии со стереотипными программами, что это возможно, однако этот мишка потребовал данные для расчетов. Мне кажется, что он не всегда рассказывал сказки.
Я не стал вызывать кибернетический автомат и не разобрал мишку на части. Я вполне мог сделать это, если бы не представил себе недоуменный взгляд диспетчера: 'Ты вызываешь автомат для ремонта детской игрушки? Неужели ты думаешь, что нам больше нечем заниматься?'
Я бы, конечно, стал объяснять ему, что речь идет совсем не о ремонте, что наш мишка особенный и слишком превосходит другие бытовые автоматы, чтобы быть простой игрушкой, но я сомневался, что это добавит диспетчеру веры. Во всяком случае, я ничего не предпринял.
Тем временем мой сын и мишка превратились в неразлучную пару, проводя время либо в обсерватории, либо в пустыне за базой, где в марсианских камнях кристаллы кварца блестели точно так же, как в земных из моего детства.
Где-то под конец марсианской зимы, когда холмы на горизонте потемнели от пробивающейся растительности, контроль радиосвязи Марса зарегистрировал перехват серии сигналов, которые, судя по пеленгу, передавались с нашей базы.
Ремо, руководитель секции связи с Землей, вызвал нас к себе. Я относился к этой секции, поскольку исполнял обязанности главного инженера второй смены.
- Это вздор, - сказал Ремо. - Кому и зачем понадобилось передавать что-то в космос? Они, как всегда, неточно запеленговали сигналы с ракет и теперь ищут виновного. Вы же знаете, как они там работают... Я понимаю, что им нужно показать результаты деятельности своего отделения, но зачем вмешивать в это нас?..
- Рапорт указывает точное время и подписан самим Твером...
- Они ввели его в заблуждение. Попросту обманули. Этой банде, которая прилетела с Земли сразу после окончания института, все еще кажется, что Марс - таинственная планета, на которой происходит только то, чего не может происходить на Земле. Мы все прошли через это.
Никто не возражал, потому что Ремо прожил на Марсе столько лет, сколько все остальные, вместе взятые. Ответ на запрос подготовил наш стажер. Он не содержал ничего обидного для авторов запроса, однако намек на то, чтобы нас оставили в покое, получился достаточно выразительным.
В течение нескольких дней после этого ничего не случилось, пока не пришла информация с Земли. Радиоконтроль Марса после нашего ответа переслал запись сигналов в Межпланетный институт шифров. Текст послания не отличался пространностью и содержал в себе всего три слова: 'Трансфер реализован частично', зато сам шифр был настолько сложным, что институт одновременно с расшифровкой прислал благодарность за интересную и впервые встретившуюся в его практике систему шифра.
На втором собрании Ремо продолжал настаивать на своем мнении, однако теперь он был не так уверен в себе. После собрания он вызвал меня в кабинет.
- Видишь ли, Андрей, я в это не верю, но меньше всего хочу, чтобы кто-нибудь мог упрекнуть меня в легкомысленном отношении к делу. Как убедить их, что сигналы исходят не от нас?
- У меня есть мысль... - начал я и замолчал, потому что как раз в этот момент в дверях кабинета появился мишка.
- С-сын ищет тебя, - сказал он, заикаясь, как обычно.
- Сейчас иду, - ответил я и вдруг заметил удивленный взгляд Ремо. Что с тобой? - спросил я его.
- Не понимаю... ума не приложу, как входной автомат пропустил эту игрушку?
Замечание было простым, но неожиданным. Я уже привык к постоянному присутствию мишки и не обратил на это внимания. Но Ремо был прав. Входной автомат его кабинета не должен пропускать ни человека, ни автомат без специального разрешения.
- Как ты сюда прошел? - спросил он мишку.
- Обыкновенно. На двух лапах, - ответил Боб.
Ремо покраснел и вышел из кабинета.
- Что случилось? - спросил я.
- Сын обжег руку током высокой частоты.
- Что-нибудь серьезное? Проводи меня.
- Ничего страшного. Можешь закончить разговор.
- Как это произошло?
Мишка не успел ответить, потому что в кабинет вернулся Ремо. Он был бледен.
