страшного человека, но Михаил Моисеевич перехватил ее руки своими и, разведя их в стороны, с силой прижал к постели. Она попыталась закричать, но из ее горла вырвался слабый хрип. Михаил Моисеевич лишил ее и этой возможности, впившись в ее чувственные губы долгим мерзким поцелуем. Ирину Владимировну чуть не стошнило, настолько ей был противен и неприятен этот маньяк. А он, используя ее беспомощность и минутное замешательство, стал лихорадочно совершать фрикции на всю длину детородного органа. А дальше все совершилось просто: быстрый, неинтересный секс, директор был в этом плане слабеньким. Неистовство этого животного продолжалось не более полутора-двух минут, но и они показались Ирине Владимировне целой вечностью. Наконец тяжело задышавший насильник достиг вершины сладострастия и от избытка нахлынувших чувств по-звериному заскрипел зубами. Она почувствовала, как пульсировал его член, тугой струей выбрасывая в нее обильную сперму. От бессилия и омерзения перед свершившимся актом Ирина Владимировна дала волю слезам. * * * Мошкин затушил сигарету о край пепельницы и потянулся освободившейся рукой к бокалу с вином. Торжественно поднося бокал к губам, сделал два маленьких глотка и поставил его обратно на полированную поверхность стола. Сергей Сергеевич сидел, не шелохнувшись, явно увлеченный рассказом полковника. Николай Федорович не стал терзать душу коллеги молчанием, заговорил: - Сообщение Сериковой трудно было переоценить. Найди я эту загадочную женщину, странно размахивающую руками при беге, и многие мотивы убийства Козакова мне бы стали понятны и известны, а возможно, она оказалась бы именно той самой ниточкой, которая и вывела меня на убийцу. Я задал Людмиле еще несколько уточняющих вопросов, но ничего нового она мне больше не сообщила. Нужно было найти эту женщину. Трудность заключалась в том, что опознать эту женщину могла только Серикова. Я попросил Людмилу показать, мне как размахивала руками последняя любовница директора. Людмила Ивановна несколько раз пробежалась по комнате, демонстрируя, как размахивала та женщина, убегая с места преступления. - Товарищ следователь, вы поняли как двигались ее руки, при беге? - Да, конечно,- успокоил я ее, хотя то, что она только что показывала мне, я не представлял себе ясно. Бросив взгляд на часы, я увидел, что наступила половина двенадцатого и мне пора было торопиться на встречу с Алехиной Галиной Иосифовной. - Вы торопитесь куда-то? - поинтересовалась Людмила, увидев, что я посмотрел на часы. - Да, мне пора идти, но прежде я хочу вас попросить об одной услуге. - Какой? - как-то отрешенно спросила Серикова. - Людмила Ивановна, женщина, о которой у нас с вами идет речь, наверняка живет и работает в техникуме. Мне очень нужно найти ее, а помочь в этом можете только вы. Присматривайтесь ко всем повнимательнее, возможно, повезет, и мы отыщем эту загадочную женщину. - Я постараюсь ее найти,- пообещала мне Серикова. - Людмила, если ты ее вдруг узнаешь, то сама ничего не предпринимай, а сразу же сообщи мне. Эта женщина может быть связана с убийцей, и если она поймет, что ты ее вычислила, то и с тобой может произойти то же самое, что сделали с Михаилом Моисеевичем. Так что будь очень осторожна и никому об этой женщине не говори ни слова, даже Юрию Степанову. Договорились? Лицо у Сериковой вытянулось, и она, посмотрев на меня испуганными глазами, пообещала. - Я все сделаю, как вы мне посоветовали, а об этой женщине я никому не скажу, можете быть уверены. - Ну и хорошо, подвел я итог нашей беседе. Время поджимало, и я, попрощавшись с Сериковой, вышел из парикмахерской и, убыстряя шаг, направился к учебному корпусу. В приемной директора, когда я вошел туда, кроме Зои Мерзляковой, была еще одна женщина. Она сидела на стуле, низко опустив голову и комкая в руках носовой платочек. На соседнем стуле лежала небольшая стопка тетрадей, поверх которых находился массивный учебник по неорганической химии. Я догадался, что это и есть жена Алехина - Галина Иосифовна. Поздоровавшись, я извинился за опоздание и пригласил ее в кабинет. - Николай Федорович, пока вы будете беседовать с Галиной Иосифовной, я схожу на обед? обратилась ко мне с просьбой Зоя. - Хорошо, идите,- согласился я и пошел в кабинет директора. Алехина робко стояла у самой двери, в одной руке она держала тетради и учебник, а второй периодически прикладывала платочек к глазам, полным слез. Когда я закрыл за собой дверь, она повернулась ко мне и спросила: - Скажите, что будет с моим мужем? Видимо, нервы у нее были на пределе, и мне стоило большого труда успокоить ее. Усадив Галину Иосифовну в кресло, я подал ей стакан воды и сказал несколько приободряющих фраз. Она, отпив воды, вернула мне стакан и долго вытирала льющиеся из глаз слезы. Поняв, что пик волнения прошел и она приходит в себя, я решил начать разговор по существу. - Галина Иосифовна, меня зовут Николаем Федоровичем, я - следователь из Воронежа, веду расследование убийства директора. - Скажите, за что арестовали моего мужа? - Не буду скрывать серьезность случившегося, но Алехин Александр Иванович подозревается в совершении убийства. После моих слов женщина сникла и плечи ее затряслись в такт глухим рыданиям. - Обвинение серьезное, и слезами тут не поможешь. Галина Иосифовна, вы успокойтесь и помогите мне разобраться во всем случившемся. Были ли у вашего мужа столь серьезные причины, чтобы он мог решиться на убийство Козакова? Женщина подняла на меня заплаканные глаза и, проглотив комок, подступивший к горлу, сказала: - Наверное были и во всем виновата я. - Постарайтесь объяснить мне все так, чтобы я смог понять происшедшее,- попросил я Алехину. Она вновь вытерла глаза и, сложив руки на коленях, заговорила: - Думаю, вы простите меня, если мой рассказ покажется вам сбивчивым, но вы поймите мое состояние. Все началось с того самого момента, когда мы появились здесь, в техникуме. Директор проявил к нам с мужем большое внимание и не только принял нас обоих на работу по специальности, но и сразу предоставил квартиру. Мы были молоды, любили друг друга и это везение с устройством на работу мы с Сашей расценили как дар Божий. С большим энтузиазмом мы принялись за работу. Шло время, у нас появились дети, директор дал благоустроенную квартиру в новом доме, мы были счастливы, и не было ни одного темного пятнышка на нашем семейном небосклоне. У мужа была нелегкая работа, он часто бывал в отъездах, но мы как-то безболезненно преодолевали бытовые трудности и смотрели в будущее с оптимизмом. Еще в первую беседу с директором я обратила внимание, какими глазами он смотрел на меня. В них было не только восхищение и любопытство, в них я увидела неприкрытое желание, и оно было таким навязчивым и необузданным, что у меня невольно сжалось сердце. Этот испуг был таким сильным, что я как-то не очень обрадовалась любимой работе и другим великолепным условиям, предоставленным этим человеком. Но жизнь берет свое, и постепенно это болезненное ощущение выветрилось и ослабло, но не исчезло вовсе. Знаете, я часто ловила на себе взгляды мужчин, и они как-то стимулировали мое настроение, состояние души. От них сами расправлялись плечи, легче становился шаг, а сердце начинало стучать учащенно и радостно. Взгляд Козакова был совершенно другим: он проникал под одежду, угнетая настроение, казался мерзким и обжигающим. Глядя в его глаза, начинаешь понимать, какая страшная душа у этого человека. С самого начала я старалась не попадать в поле зрения Михаила Моисеевича. На педсоветах или производственных совещаниях садилась за последние столы, чтобы можно было укрыться за спины впереди сидящих, на перерыв между уроками оставалась в лаборантской, редко ходила в учительскую за классными журналами. Но он, видимо, уже давно положил на меня свой цепкий глаз, а все остальное было лишь делом времени. Все мои ухищрения были наивными и только еще больше раззадоривали Козакова. Все чаще и чаще его откровенный и жуткий взгляд останавливался на мне. * * * Наконец Михаил Моисеевич преодолел вершину блаженства и, продолжая скрипеть плотно стиснутыми зубами, неуклюже сполз с нее. Его рука попыталась задержаться на груди Ирины Владимировны, но она с отвращением отбросила ее в сторону. Тогда директор обнял ее и поцеловал в щеку. Она уже пришла в себя и, собравшись с силами, резко оттолкнула насильника от себя. Он не сумел адекватно среагировать на столь бурную реакцию Ляховой и с шумом свалился на пол. Ирина Владимировна воспользовалась искусственно созданным замешательством Козакова, вскочила с кровати, и схватив со спинки стула халат, побежала в прихожую. В тот момент она готова была нагой выскочить на улицу лишь бы не быть с этим страшным человеком в одной квартире. Михаил Моисеевич правильно понял решительный настрой девушки и бросился следом за ней, желая задержать ее во что бы то ни стало. Это ему удалось, и он настиг Ирину Владимировну в тот момент, когда она неслушающимися руками пыталась открыть замок входной двери. Обхватив сзади руками Ляхову, он сумел оттащить ее внутрь квартиры, несмотря на яростное сопротивление. Она попыталась закричать, но он зажал ей рот рукой. - Ты что, совсем сдурела?! - со злостью прошипел он, все еще удерживая ее в своих объятиях. Ирина Владимировна пыталась что-то сказать, но он продолжал зажимать ей рот ладонью. - Да успокойся ты, ради Бога,- все так же зло произнес директор, продолжая держать ее сильными руками. Только когда она смирилась и перестала вырываться, он убрал руки и дал ей возможность говорить. - Оставьте меня в покое. Сколько вы будете преследовать меня?- рыдая произнесла она. - Давай поговорим спокойно,- попросил Михаил Моисеевич и повернул ее лицом к себе. - Мне не о чем с тобой говорить! - воскликнула она. - Я прошу только об одном - оставь меня в покое. После этих слов Ирина Владимировна оттолкнула его от себя. Он попытался ее обнять, но она вырвалась из его объятий и пошла в комнату на ходу надевая халат.
Вы читаете Мотивы убийства неизвестны
