– для начала обзвонить редакции газет и поговорить с представителями “Содействия”. В конце концов, у меня еще целых три недели.
– Вы разговаривали с УВК ООН? – спросил Питер Керр, глава отдела зарубежных новостей “Таймс”.
– Да, и с представителями организации “Содействие”, и с Комитетом по делам беженцев в Намбуле. Поставки продовольствия обеспечивает ООН.
– Хорошо. Джеральдина! – крикнул он через комнату. – Позвони в библиотеку, детка. И в архивы, спроси, что у них есть за последние шесть месяцев. – Он вопросительно взглянул на меня. Я кивнула. – Информация о Намбуле и Кефти за последние шесть месяцев. Статьи о беженцах. Попробуй еще под заголовками “Благотворительность”, “Саранча”.
Он просмотрел фотографии.
– Вы работаете в “Содействии”?
– Уже нет. Я подала на увольнение в Эль-Дамане, перед отъездом. Сегодня собираюсь зайти в главный офис.
– Вы понимаете, что сейчас неподходящее время для голодающих?
– Вы о чем? – спросила я. – Что значит “неподходящее время”?
– Бросьте, вы же понимаете. Сейчас главные темы – Восточная Европа, Персидский залив.
– Неужели вы думаете, что проблема решена? Это не так. Посмотрите.
Я выбрала из стопки фотографий ту, на которой Либен Али опускал Хазави в могилу.
– Это мой друг, – дрогнувшим голосом произнесла я. – Фотография сделана на прошлой неделе. У нас нет времени. Можно подумать, весь мир – кафе-мороженое, а Персидский залив – “вкус месяца”. Речь идет о жизни людей.
Он оглянулся по сторонам, резко вырвал у меня из рук фотографию и положил в пачку.
– Послушайте, милая моя. Я вас прекрасно понимаю. Я просто пытаюсь объяснить, что так – дела – не – делаются. Понятно? Это газета. – Он почесал шею. – Мы могли бы предоставить вам колонку – впечатления очевидца. Напишете о работе в лагере, о своей миссии, обратитесь за помощью лично.
– Нет, это должно пойти как экстренные новости, на первой странице.
– Это не вам решать, дорогая моя, – процедил он и ударил кулаком по столу. – Я обо всем позабочусь, милая. Посмотрим, что можно сделать. Но на вашем месте я бы особенно не надеялся.
Я была в отчаянии. В Лондоне было холодно, как в морозилке. Здание редакции находилось в районе бывших доков, ледяной ветер завывал и бил в лицо, над головой нависали громадины из стекла и бетона. Какой-то мужчина отпихнул меня и прошел мимо. На нем был отвратительный малиново-зеленый костюм. Мимо с воем пронесся грузовик и обрызгал грязью пальто, которое мне одолжила Ширли. Серое небо, покрытое свинцовыми тучами. Я представила Сафилу на закате: красная земля, горячий ветер, бескрайняя пустыня, наполненная радостными звуками. Может, это потому, что в Африке всё совсем по-другому, может, Африка просто слишком далеко? Так далеко, что люди не могут представить, где это?
Вернувшись к Ширли, я смыла с пальто грязь, заварила чай и стала думать, что же делать дальше. Я ехала сюда, представляя, как моя история сразу попадет на первые полосы. Газеты опубликуют фотографии, которые я сделала в Кефти. Уговорить знаменитостей будет проще простого. Но если раньше, в качестве второй половины Оливера, еще можно было на что-то рассчитывать, то теперь, оставшись в одиночестве, я потеряла для них всякую ценность. Мой взгляд упал на телефон. Надо было позвонить в “Содействие”, но у меня не было конкретных свидетельств, что мой план сработает.
Что же делать? Я больше не могу просить об одолжении кино – и телезвезд, которые даже не помнят, кто я такая. Прямо как дочка Хассана из Сафилы, которая постоянно клянчила сережки. Но придумал же Мухаммед, как завоевать уважение иностранцев и заставить нас считаться с его мнением. Я напрягла мозги. Что бы сделал на моем месте Мухаммед, если бы ему нужно было организовать акцию в помощь Кефти? Точно не натворил бы глупостей, как я вчера. Он никогда не действовал напрямую, подумала я, вспоминая ооновские вечеринки. Слишком грубый, неразумный подход. Он бы обратился за помощью к другу, иностранцу. Нужно было найти кого-то, кто смог бы мне помочь. Но кого? Я решила обзвонить редакции других газет.
На автоответчике горела красная лампочка. Я прослушала сообщение.
– Привет, Рози. Это Оливер. Твоя мать дала мне номер. Извини за вчерашнее, я вышел из себя. Надеюсь, у тебя все получится. Вот и всё. Если я могу чем-то помочь, позвони.
Я обрадовалась, но ровно на четыре минуты. Потом восторги утихли. Оливер взялся за старое. Вчера поначалу он был добрым, а потом взбесился. Сейчас опять подобрел, но скоро снова сойдет с катушек и будет вести себя отвратительно. Он настоящий псих. И очень плохо на меня влияет – до сих пор. Оливер мог бы мне помочь. Ведь он теперь работает программным директором на Ай-ти-ви. Все еще ведет “Фокус”, но теперь уже на Ай-ти-ви – он мне вчера рассказал. Он мог бы предоставить мне эфир. И к его словам прислушаются многие знаменитости. Звезды ему доверяют – по крайней мере, в профессиональном плане.
Но зачем все это такому цинику, как Оливер? И тут меня осенило. Совесть! Большинство знакомых и коллег Оливера считали его добрым, достойным человеком с высокими моральными устоями. Я была уверена, что в глубине души этот ублюдок наверняка хочет быть таким или, по крайней мере, воображать себя таким. Может, сыграть на этой слабости? А я? Интересно, он все еще небезразличен ко мне? В таком случае я могу на него повлиять. Однажды я его отвергла. Скорее всего, он так и не смог с этим смириться – он впадает в истерику, когда ситуация выходит из-под контроля. Но разумно ли пытаться раздобыть пищу для умирающих от голода, манипулируя помешанным на контроле психопатом? Нет. Неразумно.
Через полчаса я взяла телефонный справочник и позвонила в телекомпанию.
– Оливера Марчанта, пожалуйста. – Все мое существо противилось этому. Но мне нужно было использовать любую возможность.
– Соединяю.
Равновесие в мире нарушилось. Мир раскололся на две части, и мы были уязвимой половиной. И если наши жизни должны зависеть от таких изменчивых явлений, как политика, экономика, мода, настроение Оливера Марчанта, – что ж, пусть будет так.
– Приемная Оливера Марчанта. – О боже! Это была Гвен. Мерзкая крыса все еще работала у него.
– Здравствуйте, это Рози Ричардсон. Можно поговорить с Оливером?
– О!.. Здравствуйте. Хмм... он сейчас очень занят.
– Я понимаю. Но он сам просил меня позвонить.
– Понятно... Он на совещании. Он перезвонит вам позже.
– Вообще-то он звонил, чтобы уточнить время. Сегодня днем я должна была заскочить в офис. – Небольшая ложь, но ничего, не повредит. Всё лучше, чем дожидаться, пока он перезвонит.
– Подождите, пожалуйста, – произнесла она ледяным скептическим тоном.
Черт, сейчас она спросит у него. Я ждала. Наши отношения тут ни при чем. Я просто поговорю с ним как профессионал с профессионалом, попробую разбудить в нем человеческие чувства.
– У него есть окно в шестнадцать тридцать.
– Шестнадцать тридцать? Отлично. Спасибо.
В шестнадцать двадцать пять я стояла на седьмом этаже здания “Кэпитал Дейли Телевижн”. Гвен поджидала меня у лифта.
– При-и-ивет, Рози. Боже, тебя не узнать! О чем это она?
– Сюда, пожалуйста. У него мало времени. Тебе повезло, что он вообще нашел время. Тебе понравилось в Африке?
– “Понравилось” – не совсем подходящее слово.
– Садись, – сказала она. – Он освободится через минутку.
Двадцать пять минут я наблюдала, как Гвен стучит по клавишам. Я сидела как на иголках. Оливер был умнее меня. Внезапно распахнулась дверь. Оливер смотрел на часы. Меня он полностью проигнорировал.
– Позвони Полу Джексону, скажи, что я задержусь. Входи, – он даже не взглянул на меня. – Сэм Флетчер звонил?
– Да. О, и Грег Дайк, – сказала Гвен.
– Перезвоню, когда закончу с Рози. Через десять минут.
