остальным гадюшником нарочно превратил бедных Аафемт в стадо безумцев, одержимых жаждой смерти! Не смейте даже приближаться к этой мрази со своими мыслями!..
— Да, верно, — упавшим голосом сказал Кратов. — Я снова не могу читать его эмоциональный фон. У него иные эмоции.
— Уйдем, Кратов, — зашептал Биссонет и потянул его за рукав. — Пока он занят не нами… Но, ради Бога, смотрите, смотрите во все глаза и запоминайте, такая удача не выпадает дважды!
Они попятились к выходу из зала, неотрывно глядя на Мерцальника. Тому, казалось, и в самом деле было не до них. Не сдвинувшись ни на миллиметр, он продолжал висеть над костяком и облизывать его череп.
— Прочь отсюда, наверх, — торопил Биссонет. — Пока я не взорвался от впечатлений. Сам дьявол не знает, какую модель строить для этого мира…
— Лучше бы вы придумали, как нам открыть люк, — буркнул Кратов.
Напоследок он обернулся, чтобы еще раз увидеть фантастическую картину. Все эти самосветящиеся трубы и неведомо что демонстрирующие приборы. Стаи серых полотнищ, что бесшумно резали накаленный воздух под высокими сводами. И Мерцальника.
Он споткнулся на ровном месте.
…Это было мимолетное ощущение, неожиданно для него возникшее и тотчас же прекратившееся. И не нашлось бы слов, чтобы описать его человеческим языком.
Полная отчужденность. Странный, гнетущий мир враждебных видений, которые хочется разрушить, смести одним усилием и впредь о них не вспоминать. Но этого нельзя делать, ибо разорвется единое поле мысли и нанесенная рана долго не зарастет. Брезгливая жалость к слабым, немощным, разобщенным и потому неспособным на высокий полет мысли созданиям. Неприятное осознание личной несвободы. Жгучее, неодолимое желание исполнить все обязательства и поскорее уйти. Вернуться туда, где хорошо. Где всегда легко, светло и радостно. Где нет нужды вспоминать о неприятном, о том, что кануло в потоки вечности без возврата. Где все в каждом и каждый во всех. И нет прошлого. И незачем заботиться о будущем. Есть только спокойное море настоящего. В нем растаяла мутная река прошлого, из него же истекает чистый ключ будущего…
…И было видение. Две нелепые, несуразные твари, каким-то чудом очутившиеся там, где им быть не положено. Жалкие, отвратительные, ни на что толком не годные. Движущаяся клоака, распространяющая вокруг себя одни только ядовитые миазмы. Переполненная страхом и жаждой бегства в свой убогий мир. И хотелось, чтобы так и было, чтобы твари поскорее сгинули, вернулись туда, откуда явились…
— Кратов, назад!
Зеркальные стены ожили. Дрогнули, задышали, вскипели, будто лавовый поток. Вспучился пол. На потолке набух и прорвался гигантский нарыв.
Вход на контрольный пост на глазах зарос камнем, сам собой разгладился, и на его месте образовался глухой тупик.
— Да вы никак уснули! — возмущенно сказал Биссонет. — Вас едва стенами не сжевало!
— Мерцальник… — промолвил Кратов, мотая головой.
— Что — Мерцальник?!
— Нет, ничего. — Ему потребовалось некоторое время, чтобы окончательно стряхнуть наваждение. Но он никак не мог отделаться от брезгливости к собеседнику. И к самому себе тоже. — Давайте уносить ноги. Мне не нравится, когда меня жуют.
8
Отчетливо помнилось: все эти бесчисленные залы были выстроены в одну прямую, как стрела, анфиладу. Чтобы вернуться, достаточно было идти себе и идти никуда не сворачивая. Не задевать того, что светится, издает звуки либо выглядит подозрительно. Держаться подальше от контрфорсов и боковых ходов. Предупредительно замирать при малейшем проявлении любопытства со стороны Малого Стража. Чего, казалось бы, проще?
И все же они ухитрились заблудиться.
Это представлялось невероятным, но когда прошло что-то около двух часов, а они так и не вышли к колодцу, Биссонет начал проявлять беспокойство.
— Вам не кажется, что мы курсируем по кругу? — спросил он отчаянным голосом.
— Мне кажется другое, — помолчав, ответил Кратов. — Пока мы глазели на Мерцальника, кто-то перетасовал все подземелье. Возможно, сам Мерцальник и перетасовал. Мы ему… гм… не понравились.
— Почему вы так решили? — осведомился Биссонет испытующе. — По-моему, наше присутствие могло сделать честь любой компании!
Кратов взвесил на руке содержимое мешка.
— Краюха еще цела, — сообщил он. — Но это ненадолго.
— Хочу заранее уведомить, — бледно улыбаясь, промолвил Биссонет. — Я худ телом и малокалориен. И буду сопротивляться.
— Забыли упомянуть, что вы еще и ядовиты, — хмыкнул Кратов. — Поэтому можете быть спокойны: на вас у меня иммунитет отсутствует. А трапеза вышла бы прелюбопытная. Едок и блюдо находятся в равных условиях. Здоровая состязательность за право не быть съеденным… А еще вы забыли, что я обещал вас отсюда вытащить.
— Вы мне многое обещали… — сказал Биссонет. Он остановился и прямо взглянул на Кратова снизу вверх. — Я не знаю, выберемся ли мы. После всего увиденного трудно делать прогнозы. Поэтому я предлагаю вам мир. До сих пор вы имели дело исключительно с моей ногой. Не откажетесь ли принять и мою руку?
Кратов с некоторым изумлением пожал его удлиненную хрупкую ладонь.
— Что это на вас нашло? — спросил он на всякий случай.
— Я обещал извиниться, если получу доказательства вашей правоты. Дольмена мы не нашли и протопульсатор не повидали. Но зато сейчас мне стало ясно, что вам не было нужды лгать. Уэркаф буквально нафарширован тайнами. Здесь может произойти любое чудо. И непринужденная смена материков. И протопульсатор на неизвестных нам конструктивных принципах. И черт с рогами — хотя туземцы предпочитают величать его Малым Стражем… А коли так — значит, вы и впрямь видели дольмен, а в нем работающий прибор.
— И Мерцальников, — добавил Кратов.
— И Мерцальников. Хотя, казалось бы, с какой стати они так ополчились на протопульсатор, что даже не поленились восстать из преисподней?
— По здешним меркам правильнее сказать: из рая, — внес поправку Кратов. — Их гнев мне как раз понятен. Управление гравитацией является одной из их жизненных функций. Может быть, Мерцальники даже имеют специальные органы как генерации, так и восприятия волн гравидиапазона. Работающая сепулька попросту неприятно воздействовала на их гравиуши или гравиглаза.
— Или гравинос, — ввернул Биссонет.
— И они без особых церемоний, как это принято в их кругу, с ней разделались. А потом ушли туда, откуда явились — под землю… Но мне все еще непонятно, откуда взялась сама сепулька.
— Это вопрос! Как мы сейчас понимаем, Аафемт не в состоянии создать такой прибор. Пределом их квалификации является строительство дольменов и могильников. Мерцальникам сигнал-пульсатор вообще ни к чему — у них от него изжога и несварение.
— Значит, нужно продолжать поиски нечистой «третьей силы» Аксютина, подытожил Кратов.
Биссонет привычно скорчил кислую гримасу, но сдержался.
— Мерцальники на эту роль, безусловно, не годятся, — сказал он. — А вот за Археонов они вполне сойдут. И такую гипотезу следует обсудить. Если, разумеется, уцелеет хоть один человек, который изложит ее в ИОК…
