желает подчеркнуть свою обособленность от доминирующей тенденции. Постмодернизм, напротив, ничуть не элитарен по своим исходным установкам.
Ведущий Так что чем шуметь повсюду, что вот, ничего, мол, святого не осталось, - надо бы порадоваться тому, кто стремится не позволить массе влезть со свиным рылом в святое чужое, непонятое, и так уж опошленное и никуда, разумеется, не ведущее. Ибо он, Пелевин (в данном случае я говорю о том из них, кто все же Затворник) именно не пускает всех подряд, он герметичен. е полагать же нам, будто персонажи 'Чапаева и Пустоты' - вот те самые урки у костра - способны хотя бы открыть подобный роман! е говоря о понимании. Смех-смехом, шутки - шутками, а вход - посвященным. По паролю: Грустно только, что несмотря на все просветительско- популяризаторские усилия Володина (из 'Чапаева и Пустоты') , только Шурик и Колян (слишком умные, чтобы быть правдой) кое во что въехали. Прочие же - живые, реальные, и ладно бы 'пацаны', а то ведь и не из бандитов - редко, скорее в виде исключения. Пароля, видать, не знают.
Кузнецов Этот путь, разумеется, таит в себе опасность: даже те, кому близки развиваемые Пелевиным идеи, могут предпочесть читать романы и трактаты по-отдельности.
Ведущий О, нет! Те, кому эти идеи близки, не читают романов. А трактаты если и читают, так это по другому ведомству, это - учеба, и учеба - как раз в европейско- школярском смысле, за неимением лучшего. При появлении же веселой притчи-анекдота - будь то Салтыков-Щедрин, Пелевин, Петр Пустота или кто-то еще - всегда рады повеселиться вместе со своими.
Кузнецов о, по мнению Пелевина, в наших силах разорвать иллюзию и выйти навстречу подлинному Бытию. Так это и происходит с героями большинства его поздних книг: цыплятами, вырывающимися за окна инкубатора ('Отшельник и Шестипалый'):
Ведущий Очень характерно: вместо 'Затворник' - 'Отшельник'. Все спешат! Читали бы внимательно - не писали бы тогда о 'подлинном' бытии - ничего подобного у Пелевина нет. А причина оговорки очевидна. Действительно, назвать героя повести было бы правильнее не 'Затворник', а 'Отшельник'. Если чисто технически подходить, буквально. о - то ж поверхность, а то суть. Сам-то рассказчик - вовсе не отшельник, а именно что затворник!
Кузнецов Пелевин активно использует наиболее модные темы новой прозы и журналистики.
Ведущий С тем же успехом можно было бы сказать, что он активно использует модный в этой стране русский язык и его разговорные вариации. Ясно, что современная ситуация как-то отразилась в его творчестве: просто это показывает непреходящесть 'отражаемых идей' - 'преломляемых' в самой обыденной и злободневной натуре. И как раз отсутствие стремления к дешевому экзотическому антуражу показывает, что Пелевин - никак не из 'массовой литературы' - иначе бы его проза выглядела совершенно иначе и была полна всяческими мантрами, чакрами, кармами и катанами - под завязку - ибо стремление ПОТРЕБИТЕЛЯ к подобной мишуре неизбывно и во все времена приносило успех - коммерческий успех.
* * *
И, наконец, как и собирались, - вернемся к теме любви. Я попрошу на этот раз высказаться явного сторонника, к тому же - сторонника думающего.
Быков (о 'Чапаеве и Пустоте') :здесь есть не только отчаяние существа , бьющегося в клетке, но и счастье прорыва, и радость-страдание вечно нереализуемой и вечно томящейся любви:
Великий Старец Любовь делает тебя зависимым, - сначала боишься ее не найти, потом боишься ее потерять.
Быков Первая, кстати, книга Пелевина, где тема любви присутствует в своем подлинном виде, а не в иронически-сниженном варианте вроде романа мухи с комаром или интеллектуального флирта цыпленка с крысой.
Ведущий Полностью присоединяясь к первой части высказывания, позволю себе все же вновь зацепиться за слово - в данном случае это слово 'подлинный'. И не только потому, что применено оно к позиции Виктора Пелевина: Итак, прежние разговоры о любви - были только иронией и работой на снижение, а вот 'в подлинном виде' любовь - это тот самый, приснившийся Петру Пустоте половой акт с Анной. Вот это - да! Это - подлинное! Выходит, все усилия автора в течение нескольких лет (начиная с 'Затворника и Шестипалого' - через все подобные же аллюзии - и венчая 'икой') сказать о любви ИСТИОЙ - той, которая, в сущности возникает в одиночестве, подобно хлопку одной ладони - все это пошло коту под хвост - если даже сторонник и почитатель, оказывается, все эти годы ждал, когда же Пелевин перебесится и напишет наконец о той любви, которой можно 'заниматься':
Пелевин '- Все, что ты делаешь, ты делаешь только из-за любви. Иначе ты просто сидел бы на земле и выл от ужаса. Или отвращения. - Но ведь многие делают то, что делают, совсем не из-за любви. - Брось. Они ничего не делают.'
Ведущий Возможно, в таком вот непонимании даже 'среди своих' - истинная причина работы автора на снижение - до уровня понимания, до уровня вокс попули:
А ведь там, в сцене, где 'муха с комаром' как раз именно всё очень конкретно, если хотите - пошло. Как и полагается по замыслу. И наоборот в описании приснившейся 'любви' с Анной, подсказано всё прямым текстом не о любви, а о писательском творчестве на данную тему. И опять - опять не прочли: 'Знаете, если бы мне надо было написать по-настоящему сильную эротическую сцену, я дал бы несколько намеков, а остальное заполнил бы невнятным разговором вроде того:О Боже, Анна:Вроде того, который сейчас идет у нас с вами. Потому что изображать нечего - все должен достроить ум.' Есть здесь нечто веллеровское: от рыбы, которая пытается понять и выразить словами, как она плавает. А ведь только чуть выше было написано прямо противоположное - о том, что стихи не пишутся, но подсматриваются через замочные скважины души, а понимать их не должен и автор. Противоречие, однако, кажущееся: речь идет о разных состояниях писателя, в частности - писателя Пелевина Отсюда, кстати, - и вопиющая разница в качестве текста - в пределах одного произведения. Можно это и не принимать. е всегда искушенному ценителю приятно, когда рядом с литературными эпизодами - целые периоды учебного текста. Верно и обратное - те, кто 'тащатся' от чисто разъяснительных периодов, пробегают художественные моменты по диагонали. Выбор - автору. аше же дело радоваться по мере возможности обеим его ипостасям. Было бы только и умно, и талантливо:
Быков Впрочем, с радостью все тоже в порядке, и редкий читатель закроет роман Пелевина без ощущения смутного торжества - победы автора над материалом и совместной авторско- читательской победы над миром, пытающимся навязать нам свои правила игры.
Ведущий Безоговорочно - да! Спасибо за точность формулировки. Рядом с темой читательской радости - и тема сюжетного решения пелевинских новелл. Вот вопрос из сетевой конференции: Не кажется ли вам, что конец 'Чапаева' отдает какой-то банальной американской хэппиэндовщиной?
'Pelevin' Ну, в таком случае, я могу сказать, что если вы хотите что-то с кровью, с почвой и т.д., проводите эксперименты сами с собой. По-моему, хэппи энд - самое хорошее, что только может быть в литературе и в жизни. В принципе, у меня есть устойчивое стремление к хэппи энду. Дело в том, что литература в большой степени программирует жизнь, во всяком случае, жизнь того, кто пишет. Я это много раз испытывал на себе, и теперь десять раз подумаю, прежде чем отправить какого-нибудь второстепенного героя куданибудь.
Ведущий Однако, стремление - это одно, а результат: е знаю, можно ли говорить о 'хэппиэндовщине' в 'Чапаеве и Пустоте' (да и можно ли там вообще говорить о концовке). А вот в чистых новеллах - там как-то не до 'хэппи'. Радость от победы над материалом - да, возможно. о это - именно и только на фоне разрыва со всем, что связывает. Какой же тут хэппи энд?! Это в 'Онтологии детства' или в 'ике' что ли ?.. е говоря уже о 'Тарзанке' трудно предложить более черную концовочку, чем вот это 'Он последний раз посмотрел по сторонам, потом кротко глянул вверх, улыбнулся и медленно побрел по мерцающей серебристой полосе, целуясь с ночным ветром и думая, что, в сущности, он совершенно счастливый человек.' Весело, ничего не скажешь. Особенно, если вспомнить о том 'на самом деле' , какового, может, и нет:
Бродский Если бы в эту минуту была возможна прямая трансформация психической энергии в физическую, то первое, что следовало бы сделать, закрыв данную книгу, это отменить существующий миропорядок и объявить новое время.
Ведущий Так что я не слишком бы доверял словам Пелевина о том, какой он суеверный - в смысле отношения к судьбе героев. Да и его склонность к мистике - это скорее выдумки любителей непременно искать в авторечеловеке отголоски его творчества. Впрочем, возможен и иной угол зрения:
Генис Вопреки тому, что принято говорить о бездуховности новой волны, Пелевин склонен к спиритуализму, прозелитизму, а значит, и к дидактике.
Петр Пустота Я не очень понимаю, что такое 'духовность'.
Ведущий у уж во всяком случае - не 'склонность к спиритуализму'! А вот о дидактике - правда. Хотя это ведь не обязательно идет от 'прозелитизма', а попросту получается бессознательно - прорывается скрытый в писателе Учитель.
А, вот, кстати, о бессознательном!
Генис Обычный спор поколений в литературном процессе сегодня часто принимает форму борьбы за советское наследство. Впрочем, раздел его уже произведен: 'отцам' - шестидесятникам отошла рациональная, а 'детям' иррациональная часть советского прошлого. Пользуясь обычным жаргоном, можно сказать, что первым досталось сознание 'совка', а вторым - его подсознание. С другой стороны, выявление и описание национального подсознания и есть главная задача
