Кармоди и головы не повернул, будто и не слышал, пальцы его перебрасывали листок за листком.
Я откинулся назад поближе к Джулии. Здесь было совсем темно, и я не мог понять, спит она или нет, а шептать без нужды боялся. Мелькнула мысль, что неплохо бы выпить чашечку кофе, и в то же мгновение мне захотелось кофе так неодолимо, что, казалось, я просто не выдержу. И чего-нибудь поесть, подумал я потом, и тут же меня начал грызть голод. Я невесело усмехнулся: сколько же мы сможем вытерпеть? Чего- чего, а такого я не предвидел. Неужели Кармоди действительно намерен остаться здесь на весь завтрашний день? Невероятно — ему нужно поесть, нужно отдохнуть. И Джейку тоже; если бы они оба уснули, мы с Джулией, возможно, сумели бы прокрасться мимо них. Я то и дело задремывал и только усилием воли заставлял себя снова таращиться в темноту. Заснуть я не смел — в каком-то метре справа от меня пол кончался, и я вполне мог бы перекатиться и свалиться с высоты трех этажей в подвал. Часы пробили три, а шелест бумаги в соседней комнате не прекращался.
Спустя неимоверно долгий срок часы начали бить вновь, и я воспользовался этим, чтобы встать. Ноги у меня затекли настолько, что пришлось поспешно выбросить руку и опереться на стену повыше Джулии. Затем я принялся медленно и бесшумно потягивать мышцу за мышцей — руки, ноги, спину, шею, — считая про себя тягучие удары на ратуше: четыре часа. Подобрался к дверному проему, заглянул в щелку. Джейк спал, свесив голову на грудь и тихо похрапывая. Кармоди все так же сидел на краю секретера, только теперь привалился верхней частью туловища к ящику, стоящему на крышке; это был, как я отметил, верхний ящик из второго бюро. Кармоди тоже спал. У большинства людей иной раз является желание — или по крайней мере искушение — совершить что-нибудь немыслимое до дикости: свистнуть в церкви, произнести вслух какие-то циничные слова. Сейчас меня подмывало заорать что есть мочи: «Караул!..» — и полюбоваться на чудовищный переполох в соседней комнате. Я улыбнулся, опустился на пол рядом с Джулией — и вдруг понял, не знаю как, что она не спит.
— Вы проснулись?
Она кивнула; я обрисовал ей положение вещей, сообщил который час. Она спросила в ответ, спал ли я и настояла на том, чтобы мы поменялись местами; охраняемый ею, я уснул почти мгновенно.
Разбудил меня первый свет занимающегося дня и неторопливый бой курантов на ратуше. Я открыл глаза — рука Джулии висела в двух сантиметрах надо мной, готовая прикрыть мне рот, если я спросонья заговорю. Я приподнял голову и поцеловал ей ладонь, она испуганно отдернула руку, но потом улыбнулась. Показала пальчиком на соседнюю комнату, приложила его к губам — я ответил кивком. Как только отзвенели часы — было семь утра, — я вновь услышал звук, который, кажется, слышал вечно: шелест быстро перекидываемых листов.
Мы потихоньку передвинулись к заколоченной двери и сели, как раньше. Ничто не изменилось; правда, при дневном свете контора казалась еще более серой и запущенной, а подоконники снаружи чуть припорошил свежий снег. Кармоди сидел на секретере, ритмично листая документы из нижнего ящика третьего по счету бюро. Джейк повернулся в кресле и наблюдал за ним; на голове у пленника выросла огромная шишка величиной с кулак, лицо осунулось, глаза покраснели, под глазами набухли мешки, челюсть слегка отвисла. Надо думать, ему было чертовски больно — и от удара по голове, и от невозможности переменить позу. Однако и Кармоди выглядел немногим лучше, глаза у него потускнели и воспалились, и меня одолело сомнение: в состоянии ли он полностью осмысливать строчки, беспрерывно мелькающие перед глазами? На верху второго бюро теперь лежало пять документов.
Что-то должно было произойти, и скоро — это было очевидно. В свете нового дня я посмотрел на Джулию: она выглядела отдохнувшей и даже еще улыбалась. Тем не менее я понимал, что ни она, ни я не сможем оставаться здесь бесконечно. Да и Кармоди тоже. Джейка Пикеринга он, по всей вероятности, со спокойной совестью бросит связанным, но самому ему придется выйти, хотя бы ненадолго, за едой. А если он надумает уйти, сообразил я, то придется сунуть Джейку в рот кляп. Сейчас Джейк не смеет кричать, если не хочет получить еще раз по голове, но, как только Кармоди уйдет, он наверняка примется вопить во все горло, пока кто-нибудь не услышит и не поинтересуется, в чем дело, — и долго ждать ему не придется. Город уже проснулся, из-за окон к нам проникал его неумолчный рев. Дом просыпался тоже; дважды снизу через шахту до нас доносились чьи-то шаги по лестнице. Ну хорошо, подумал я, Кармоди уйдет, а дальше что? Отбить доски и пройти через контору незаметно для Джейка мы, разумеется, не можем. Я перегнулся и бросил взгляд вниз. Половицы кончались у самых моих ног, и мне была видна вся шахта донизу, хорошо освещенная сквозь окна со стороны Нассау-стрит. На этажах под нами балок уже не существовало, и выбраться каким-либо образом через шахту, разумеется, тоже не представлялось возможным.
Примерно полчаса спустя Кармоди остановился. Поднялся на ноги, повел плечами, покрутил головой, наклоняя шею, разгоняя застоявшуюся кровь. Посмотрел внимательно на Джейка, и не составляло труда догадаться, что у него на уме, можно ли рискнуть покинуть контору хотя бы на время и как это лучше сделать? Но потом ему пришло в голову такое, до чего я не додумался: он повернулся и начал один за другим открывать ящики секретера. Я ведь тоже обшарил их вчера — и я знал, что он там найдет…
Наконец, он взялся за нижний левый ящик, вытащил его, достал оттуда бумажный мешочек, заглянул внутрь и с усмешкой поднял глаза на Джейка. Присев на секретер, Кармоди вынул и съел один за другим четыре или пять больших белых сухарей — и даже подсунул руку лодочкой под подбородок, чтобы не потерять ни крошки. Крошки он тоже отправил в рот, затем закусил яблоком, сжевав его целиком вместе с сердцевиной. Не то чтобы он намеренно издевался над Джейком, но тот смотрел на Кармоди просто неотрывно, и когда Кармоди снова встал, отряхивая руки, то ухмыльнулся. Потом он выдвинул тот ящик, где лежала недопитая бутылка виски, вытащил пробку и сделал несколько глотков. Bсе еще с пробкой в руке он бросил на Джейка взгляд, преисполненный сомнений, но тем не менее спросил:
— Встряхнуться хотите?
Джейк помедлил и дернул плечом, не желая сказать «да» и не в состоянии отказаться; Кармоди подошел к нему поближе и со слегка презрительной усмешкой приставил горлышко к его губам, дал глотнуть раз-другой и отнял бутылку. И потом — я схватился за голову и начал беспомощно раскачиваться взад и вперед — снова приступил к работе.
Еще более двух часов мы провели в каком-то тупом оцепенении. Джулия почти не меняла позы, сидела, неподвижно уставившись в пол, да и я тоже через какое-то время я обнял ее и притянул к себе, чтобы она положила голову мне на плечо. Мне начало казаться, что Джейк Пикеринг, пожалуй, оправился: лицо немного порозовело, скорее всего от виски, да и спал он больше, чем мы. Правда, вот уже девять часов с лишним он не мог ни встать, ни двинуть рукой; ему, наверно, было ужасно неудобно, и я от души позавидовал его спокойствию, когда он наконец заговорил снова:
— Финансисту положено разбираться в цифрах. Так вот вам задача: если человеку требуется девять с половиной часов, чтобы просмотреть содержимое двух с половиной бюро, то сколько времени у него уйдет на то, чтобы обыскать все тринадцать?
Кармоди не обернулся, но выслушал: руки его замерли на плотно спрессованных документах в ящике, который он как раз поставил перед собой. Звучала «задача» насмешливо, но не издевательски, и я ожидал, что Кармоди ответит улыбкой или пожатием плеч и продолжит работу. Но сам я чисто механически стал искать решение, умножать и складывать в уме, и, быть может, Кармоди занимался тем же. Несколько секунд он просто сидел, размышляя, и какая-то из неизбежных составляющих ответа на заданный вопрос — то ли необъятность предстоящей работы, то ли длительность изматывающего сосредоточения, с которым он уже познакомился, а ведь это только начало, — что-то вдруг поразило Кармоди. Потому что он неожиданно сломался. Резко повернувшись, он уставился на Джейка в упор — а тот вовсю осклабился, — и Кармоди коршуном бросился на ящик, запустил скрюченные пальцы в его нутро и вытащил разом целую кипу бумажек. С поднятыми руками Кармоди кинулся к Джейку и что есть силы швырнул скользкую кипу прямо тому в лицо.
Сила удара резко качнула Джейка вместе с креслом назад, взвизгнули пружины, а документы каскадом разлетелись по плечам и груди и, рассыпаясь на отдельные пачечки и листочки, стекали по коленям, планировали на пол. Но когда Джейк и кресло опустились на место, он по-прежнему смеялся, и Кармоди сгреб в охапку те бумажки, что еще оставались в ящике, постоял немного и с маху опустил эту огромную груду ему на голову. Но Джейк все смеялся, и тут Кармоди совершенно вышел из себя.
Он подбежал к ближайшему бюро и выдернул верхний ящик напрочь; ящик упал, раскололся, половина содержимого высыпалась на пол, и Кармоди ботинками наподдал по нему, вышибая оттуда и
