фермеров-добровольцев. Подобные вещи на границе были в порядке вещей. Но губернатор слишком хорошо понял, чем им всем грозило убийство воинов-саскеханноков. В гневе он сорвал кружевной воротничок и прорычал:
— Война! Война из-за двух идиотов! Мне приходится управлять не колонией, а ордой безмозглых самозванцев!
— Но было убийство, сэр, — возразил Ланс. — Индейцы убили двух человек.
— Но доэги, а не саскеханноки! Эти пенсильванские племена воюют всю свою жизнь, и поссориться с ними означает войну!
Губернатор отвернулся в сторону и пробормотал скорее для себя, чем для Ланса:
— Дураки… Пустоголовые дураки! Никто из них и представить себе не может, что такое война с индейцами. Глупые фермеры! Дети!
Снова повернувшись к юноше, он поднял сверкающий перстнями палец и сказал:
— Подумайте, друг мой, ну что они знают об индейцах? Один краснокожий на поле боя стоит дюжины фермеров. А сто индейцев обойдутся колонии в сто тысяч фунтов!
Ланс промолчал, гадая, не вызван ли гнев губернатора слухами, ходившими о его жене и полковнике Ладуэлле. Но нет, сэр Вильям, казалось, был озабочен лишь страшной новостью с западной границы.
Наконец старик немного успокоился, но продолжал думать вслух:
— Придет время, и они поймут, что натворили. Пропадет урожай, два урожая… Может быть, хоть это проймет их тупые головы! Ведь им придется бросить все и прийти сюда, на восток, за пищей и защитой!
Беркли сплюнул в камин и продолжил:
— Брент! Проклятый ренегат, он специально все так подстроил! Да и Мейсон тоже. Оба — фермеры. Им плевать на пушную торговлю. Эта беда коснется всех, Клейборн! Ну и суматоха поднимется…
И суматоха поднялась. Единственным спокойным местом во всем Джеймстауне была комната для вышивания леди Беркли.
— Вильям возглавит и этот поход, — сказала она Филиппу Ладуэллу.
— Нет, — ответил он.
— Возглавит, несмотря на годы. Такова его природа, Филипп.
— Я знаю. Но теперь есть вы. Он не пойдет.
— И вы не пойдете, — с улыбкой заявила она. — Все началось на западе, так пусть пограничные фермеры и разбираются сами… Я посоветую Вильяму послать Джона Вашингтона, тот давно зарится на западные земли.
— Оллертон выше чином.
— Что ж, пускай и он идет. Это отвлечет его на время.
— Пусть будет так, моя леди, — пожал плечами Ладуэлл. — Но если поход окончится плачевно, не вините меня. Там будет сущий ад. Индейцы усвоили кое-что из стратегии ведения войны и почти все вооружены не хуже нас…
— Бог с ними, с этими индейцами, Филипп! Вы даже не заметили мои новые французские духи!
— Заметил, дорогая, но вам ни к чему духи, вы и так…
— Глупый! Но… почему поход может плохо кончиться?
— Война принесет беду и на западные и на восточные территории. Здесь, в Джеймстауне, наверняка найдутся люди, которые заявят, что сэр Вильям намеренно поссорился с саскеханноками, дабы укрепить и объединить восточные плантации, что он затеял какую-то политическую игру с Мерилендом.
— О, болтовни всегда хватало!
— Знаю. А западные фермеры раскричатся, что он сцепился с индейцами, дабы спасти свою торговлю пушниной.
— Кстати о пушнине. Вы знакомы с Макферлэйном, его торговым агентом в округе Аппоматтокс?
— Да, и не верю ему.
— Это настоящий бык! Говорят, у него двадцать жен.
— А у меня нет ни одной.
Она рассмеялась.
Сдерживая нетерпение, Ланс наконец добрался до кедровой рощи и трижды прокричал совой. Минуты ожидания казались ему часами. Когда же она пришла, его сердце билось так сильно, что он не сразу смог заговорить.
Истер Уокер дотронулась до него, как бы проверяя, не призрак ли перед нею. Оба долго смотрели друг другу в глаза, а затем Ланс поведал ей о своих приключениях на севере.
— Усак, я боюсь за вас!
В ответ, как и подобает воину, он лишь горделиво расправил плечи.
— Вам опять надо возвращаться туда?
— Да.
— А потом?
