Мощные взмахи весел быстро гнали судно вверх по реке. Теперь они проплывали Хармони-Спит, где жил его бывший наставник Дэвид Брум, также немало пострадавший от любви. Энн Шорт всласть помучила его, прежде чем согласилась на брак. Что-то они поделывают сейчас? Энн Шорт превратилась в обожающую посплетничать толстуху-кумушку, а Брум каждый день, кроме воскресенья, когда он читает проповеди в церкви, возится с мотыгой на своей земле…
Может быть, и ему, Лансу Клейборну, после женитьбы уготована мотыга? Во имя пророка Даниила, нет! Только не это!
А тем временем между Артуром Уордом, доверенным секретарем губернатора, и мисс Истер Уокер происходил небезынтересный для Ланса разговор, хотя, возможно, и к лучшему, что он не мог его слышать.
Уорд, собиравший все городские сплетни, быстро узнал все, что хотел, о романе юного Клейборна с дочерью Алана Уокера. Затем он наведался в Галл-Коув и попытался вызвать Истер на откровенность. Но стоило ему произнести сакраментальное имя «Ланселот Клейборн», как воспитанную вежливую девушку словно подменили, и она взорвалась, как порох. Взрыв негодования был настолько искренним и сильным, что умудренный жизнью Уорд сразу понял: его не обманули, она влюблена по уши.
— Он просто негодяй, мерзавец, гнусный обманщик! — не могла успокоиться Истер. — Он никогда больше не посмеет прийти сюда! Я не хочу видеть его!
— Он, видимо, пытался исправить свой… хм… промах? — осторожно спросил Уорд.
— Да, но даже проживи он столько, сколько Мафусаил, ему все равно это не удастся!
Уорд вовсе не собирался вступать в дискуссию, однако случайно затронутый девушкой вопрос о продолжительности жизни Ланса навел его на одну мысль.
— Губернатор очень обеспокоен, мисс Уокер, тем, что ему, к сожалению, придется повесить парня, — сказал он, поднимаясь и беря в руки шляпу.
Девушка сильно побледнела.
— Видите ли, оказывается, он был вместе с Бэконом. И попал под влияние этого безумца. Впрочем… уже не важно.
Не сказав больше ни слова, Уорд откланялся. «Я скоро вернусь, детка, — думал он. — И посмотрим, что ты скажешь, когда остынешь!»
Ланс нашел Бэкона в небольшом лагере, разбитом у порогов Аппоматтокс-ривер. Две сотни его добровольцев ни на минуту не расставались с оружием, понимая, что в любую минуту на них могут напасть.
Часовой провел Клейборна сквозь ворота нового частокола к штабу командира… Бэкон был рад неожиданному приезду Ланса. Казалось, он постарел на несколько лет: лицо осунулось, глаза запали, взгляд стал тяжелым и недоверчивым. Но шутил и улыбался он по-прежнему.
— Ну, как дела, индейский Ромео? — спросил он Ланса. — Готов ли ты к новой кампании?
Ланс изобразил самую беззаботную улыбку и полез в карман за письмом Ричарда Лоренса.
— Сегодня я курьер, — сказал он.
Бэкон внимательно прочитал послание, затем бросил его на стол и встал.
— Эта земля словно взбесилась, — заявил он. — Против нас все индейцы. От их военных раскрасок пестро отсюда до Массачусетс-Бэй, а губернатор толкует о каком-то заговоре! Разве он не понимает, что Сначала надо справиться с дикарями, а уж потом выяснять отношения?! Не понимает, что все эти форты вдоль реки беспомощны и бесполезны, что, не будь здесь моих людей, одним монаканам да Господу Богу ведомо, какие дикие племена могли бы постучаться завтра в ворота Джеймстауна?
Бэкон хитро взглянул на Ланса:
— Ты сумеешь сказать это губернатору?
Ланс задумчиво посмотрел на сосновое кружево горизонта и ответил:
— А я уже говорил. И не я один. Он просто не слушает. Страх и жадность — вот что правит им сейчас. Лоренс надеется лишь на его страх. А боится он, по мнению Лоренса, твоей власти.
— Да кто я такой, чтобы меня боялся губернатор? Я, простой плантатор? Бессмыслица какая-то!
Бэкон еще раз пробежал глазами письмо.
— Хитрец он, этот Лоренс! — сказал он. — Мягко стелет, да жестко спать! Сначала ловко подбирает доводы, прямо как торговец-шотландец, а потом заявляет, что мои друзья в Джеймстауне в опасности и только я могу спасти их. Ха! Можно подумать, что здесь нет индейцев, а я по совету врача уехал на воды!
Ланс даже не улыбнулся.
Бэкон с удивлением взглянул на него.
— Что, все действительно так серьезно?
— Да, — ответил Ланс. — И Лоренс имеет в виду лишь то, что написал. Тебе опасно находиться в Джеймстауне, даже если после выборов ты станешь членом парламента.
— Опасно?
— Не стоит забывать о страхах старого, раздражительного губернатора. Беркли отлично помнит и изгнание виргинцами Харви, и диктатуру Кромвеля. Кроме того, он вряд ли простил королю его нерешительное поведение с убийцами Карла I. Он остро завидует твоему влиянию и популярности.
— Завидует? Мне? Ха! Кромвель так напугал его, что ему теперь за каждым кустом мерещится бунтовщик. Где же подлинный Беркли? Где тот стойкий, мужественный герой, о котором я столько слышал в Англии? Беркли, восставший против Кромвеля и кровавого английского парламента? Непревзойденный Беркли, победитель индейцев? Где, наконец, галантный Беркли, любимец всей колонии? Его нет, он
