значительную часть уничтожил, а остальных загнал так далеко, что мог завладеть их лагерем. Он потерял из своих людей только 80, Митридат же в бегстве своем – 800. Спасенный сверх чаяния, Митридат сделал Цезарю вполне правдивое донесение о подвигах Антипатра, не обнаруживая при этом ни малейшей зависти.
5. Цезарь льстил его самолюбию похвалами и, подавая ему надежды, поощрял его на дальнейшие подвиги. И действительно, Антипатр всегда проявлял себя очень отважным бойцом; почти все тело его было покрыто множеством ран, свидетельствовавших о его храбрости. После, когда Цезарь, упрочив дела в Египте, вернулся в Сирию, он [60] наградил его римским гражданством, освободил от податей и, оказывая ему все знаки благоволения и дружелюбия, этим самым сделал его предметом зависти. Ему в угоду он утвердил Гиркана в должности первосвященника.
Глава десятая
Цезарь назначает Антипатра наместником Иудеи. – Антипатр назначает Фазаеля начальником Иерусалима, а Ирода – в Галилее. – Последний скоро после этого привлекается к суду, но освобождается. – За Секстом Цезарем, коварно убитым Бассом, следует Мурк.
1. В это же время, по странному стечению обстоятельств, сын Аристобула Антигон, явившись к Цезарю, способствовал еще большему возвышению Антипатра. Вместо того чтобы оплакивать своего отца, отравленного, по всеобщему мнению, за отпадение его от Помпея; вместо того чтобы жаловаться на Сципиона против его брата и, не враждуя с кем бы то ни было, возбуждать одно только чистое сострадание, он выступил формальным обвинителем Гиркана и Антипатра. Вопреки всем правам – жаловался он Цезарю – они изгнали его и братьев из их отечества, высокомерно и жестоко обращались с их народом, да и к египетскому походу они не из преданности к особе Цезаря посылали вспомогательные отряды, а из боязни за прежнее свое враждебное отношение к нему и из желания только умыть себе руки от прежней дружбы с Помпеем.
2. Тогда Антипатр сорвал с себя одежду, указал на множество своих ран и сказал, чтобы доказать свою верность Цезарю, он не должен прибегать к словам, – если он даже будет молчать, то его тело достаточно громко говорит за него; но что его поражает, так это смелость Антигона: он, сын врага Рима и римского дезертира, он, которому беспокойный характер и мятежный дух достались в наследие от отца, – он осмеливается жаловаться на других перед римским правителем, он думает еще получить у Цезаря какую-нибудь подачку в то время, когда должен был бы быть рад тому, что еще находится в живых. Да и теперь он стремится к власти не потому, что он в ней так сильно нуждался, а только для того, чтобы иметь возможность [61] опять взволновать иудеев и употребить свою власть во зло против тех, которые ему дадут ее.
3. Когда Цезарь это выслушал, он тем более признал за Гирканом право и преимущество на сан первосвященника, а Антипатру предложил избрать себе по собственному желанию высокий пост. Когда же Антипатр предоставил меру награды самому награждающему, то он назначил его правителем (прокуратором) над всей Иудеей и разрешил ему, кроме того, отстроить срытые стены своего родного города{102}. Акт о дарованных им милостях Цезарь послал в Рим для того, чтобы вырезать его на доске и поставить ее в Капитолии в память его правосудия и заслуг Антипатра.
4. Вслед за этим Антипатр проводил Цезаря из Сирии и возвратился обратно в Иудею. Первым его делом было обновление иерусалимской стены, разрушенной Помпеем. Затем он объехал всю страну с целью успокоить волнения Угрожая, но сохраняя вместе с тем тон доброго советника, он объявлял повсюду, что «люди, преданные Гиркану, будут жить счастливо и спокойно, наслаждаясь благами мира и своим благоприобретенным имуществом; но тот, кто даст себя обольстить несбыточными мечтами преследующих свою личную выгоду мятежников, тот найдет в нем деспота вместо заботливого друга, в Гиркане – вместо отца страны – тирана, а в римлянах и Цезаре – вместо руководителей и друзей – врагов, так как римляне не потерпят унижений того, кого они сами возвысили». Таковы были его внушения народу. Но одновременно с тем он устроил государственные дела по личному усмотрению, видя, что Гиркан крайне вял и для царя слишком бессилен. Старшего сына своего, Фазаеля, он назначил начальником Иерусалима и окрестностей; второго сына, Ирода, который был тогда еще очень молод{103}, он послал с такими же полномочиями в Галилею.
5. Ирод, как деятельная натура, скоро нашел случай выказать свои дарования. Атамана разбойников Иезекию, опустошавшего окраины Сирии, он поймал и казнил; а также истребил многих из его шайки – подвиг, который снискал ему великую признательность сирийцев. В селах и городах прославлено было имя Ирода как спасителя страны и водворителя мира и порядка{104}. Благодаря этому он также сделался известным и родственнику великого Цезаря Сексту Цезарю, наместнику Сирии. Благородно состязаясь со своим знаменитым братом, Фазаель направил все свои усилия к тому, чтобы расположить к себе иерусалимских жителей, и, хотя уже независимый властитель [62] города, он удерживался, однако, от всякого злоупотребления своей властью. А потому и служил народ верно Антипатру, как царю, и каждый человек почитал его, как верховного главу государства. Он же сам по-прежнему оставался верным Гиркану, ни в чем ему не изменяя.
6. Но нельзя никаким образом в счастье избегнуть зависти. Гиркана давно уже втайне раздражала слава юношей; но больше всего беспокоили его подвиги Ирода и та толпа глашатаев, которые трубили о них на всех перекрестках. К тому еще его возбуждали некоторые завистливые царедворцы, которым благоразумие Антипатра и его сыновей стояло как камень преткновения на их пути и которые говорили Гиркану: он, в сущности, уступил правление Антипатру и его сыновьям, а сам остался только титулованным царем без всякой власти. Доколе он будет пребывать в заблуждении, вскармливая себя на гибель царей? Они уже больше не довольствуются сохранением за собой лишь наружного вида правителей, а в
