население и накажет только зачинщиков восстания, по вине которых они до сих пор, при всем своем желании, не могли сдаться». Полководец, хотя был озлоблен против всего города за похищение лошадей, уступил, однако, этой просьбе, потому что видел, что и Агриппа сильно озабочен судьбой города. Иешуа и его приверженцы, узнав о милости, обещанной Веспасианом населению, почувствовали себя небезопасными в Тивериаде и бежали в Тарихею. На следующий день Веспасиан послал Траяна с отрядом всадников на горную вершину с целью выследить оттуда настроение населения. Когда он убедился, что жители так же мирно настроены, как и ходатайствовавшие за них представители, он прибыл со своим войском в город. Жители отворили ему ворота и, выйдя навстречу, приветствовали его как спасителя и благодетеля. Но так как узкий проход в воротах сильно стеснял войско, Веспасиан велел сломать часть южной стены и таким образом расширил вход. В угоду царю он воспретил солдатам при этом грабить и совершать насилия против жителей; благодаря ему же он пощадил также стены, так как царь ручался за верность города в будущем. Таким образом, Веспасиан возвратил Агриппе город после того, впрочем, как последний много выстрадал от мятежа.
Глава десятая
Как была взята Тарихея. – Описание Иордана и Генисаретского округа.
1. Продолжая дальше свой поход, Веспасиан на пути между Тивериадой и Тарихеей разбил лагерь, который укрепил сильнее, предвидя, что здесь борьба будет более продолжительная, [253] так как все недовольные собрались в Тарихею, надеясь на твердыни города и на озеро, именуемое жителями Генисаром. Город, лежавший, подобно Тивериаде, у подошвы горы, был сильно укреплен Иосифом со всех сторон, где он не был омываем озером, но все-таки не так сильно, как Тивериада, ибо обводную стену вокруг последней он построил в начале восстания, когда располагал в избытке денежными средствами и рабочими силами. Тарихея же могла воспользоваться только остатком его щедрости. Зато тарихеяне имели на озере массу лодок, приспособленных как для бегства в случае поражения на суше, так и для морского сражения. Уже в первое время, когда римляне укрепляли еще свой лагерь, люди Иешуи, не страшась ни численности, ни прекрасной организации неприятеля, сделали вылазку и при первом набеге рассеяли рабочих, разрушили небольшую часть сооружений и лишь тогда, когда они увидели сплачивающихся против них тяжеловооруженных воинов, побежали невредимыми назад к своим. Римляне преследовали их и загнали в лодки; но они отплыли на такое расстояние в озеро, что могли еще стрелять в римлян, бросили затем они якоря и сдвинули суда вместе, чтобы сомкнутыми рядами бороться против стоявших на суше врагов. Между тем Веспасиан услышал, что большая толпа иудеев собралась на равнине перед городом, и выслал против них своего сына с 600 отборных всадников.
2. Когда последний увидел, что неприятель значительно превышает его в количестве, он приказал доложить отцу, что нуждается в подкреплении. Но заметив, что большинство его всадников готово напасть еще до прибытия вспомогательных отрядов, в то время как некоторые все-таки втихомолку побаивались численного превосходства иудеев, он стал на такое место, откуда все могли его слышать, и сказал: «Римляне! В самом начале моей речи я должен напомнить вам о вашем происхождении, чтобы вы знали, кто вы и кто те, с которыми нам предстоит бороться. От наших рук до сего времени еще не ушел ни один народ на всем земном шаре, иудеи же, чтобы сказать что-нибудь и в их пользу, хотя обессилены, все еще не утомлены. Было бы недостойно, если бы мы устали от наших удач, в то время, когда те стойко выдерживают свои неудачи. Я с удовольствием вижу хотя, что вы, насколько можно заметить, бодро настроены, во я все-таки боюсь, что численность врага может внушить тому или другому тайный страх. А потому пусть каждый еще раз подумает о том, кто он и против кого будет сражаться; пусть вспомнит также, что хотя иудеи чрезвычайно смелы и [254] презирают смерть, но зато они лишены всякой военной организации, не опытны в сражениях и могут быть названы скорее беспорядочной толпой, чем войском. Что я в противоположность этому должен сказать о вашей военной опытности и тактике? Потому же мы только и упражняемся так с оружием в мирное время, чтобы на войне не нужно было нам считаться силами с неприятелем. Иначе какая польза от этих постоянных боевых упражнений, если мы будем сражаться с неопытными в одинаковом с ними числе. Вспомните дальше, что вы боретесь в полном вооружении против легковооруженных воинов, на лошадях против пеших, под командой предводителя против плохо управляемой толпы и что эти преимущества значительно умножают вашу численность, тогда как названные недостатки намного уменьшают силы врага. Сражения, наконец, решаются не количеством людей, если даже они способны к бою, но храбростью, когда она воодушевляет хотя бы менее значительные отряды. Последние легко могут образовать тесно сомкнутые ряды и помогать друг другу, между тем как не в меру большое войско страдает больше от собственной многочисленности, чем от врагов. Иудеями руководят смелость и отвага – последствия отчаяния, которые хотя успехом поддерживаются, но при малейшей неудаче все-таки гаснут; нас же ведут храбрость, дисциплина и тот благородный пыл, который в счастье обнаруживает мощную силу, но и при неудачах проявляет крайнюю устойчивость. Независимо от этого вы боретесь за более высокие блага, чем иудеи. Ибо пусть последние сражаются за свободу и отчизну; но что для вас может быть выше, чем слава и стремление опровергнуть мнение, будто вы, властители мира, нашли в иудеях достойных противников? Мы не должны еще забывать, что нам, во всяком случае, не угрожает опасность, ибо близки те, которые придут к нам на помощь, а их очень много. Но мы сами можем пожать лавры этой победы, а потому должны предупредить ожидаемые от моего отца подкрепления, для того чтобы не пришлось вместе с ними делить успех, который вследствие этого сделается еще значительнее. Я полагаю, что этот час будет иметь решающее значение для моего отца, для меня, для вас: достоин ли мой отец своих прежних подвигов, его ли я сын и мои ли вы солдаты! Он привык всегда побеждать, и потому я не позволю себе предстать перед его глазами побежденным. А вы? Разве вам не будет стыдно дать себя победить, когда ваш предводитель будет предшествовать вам в опасности? А я, знайте это, намерен так именно поступить: я первый ударю в неприятеля – вы только не отставайте от меня. [255] Будьте убеждены, что Бог будет покровительствовать моему нападению, и верьте, что мы в рукопашном бою достигнем больше, чем
