это чрезвычайное известие, у него лишь мускул на щеке задергался, глаза потемнели, и он вдруг повесил мой халат и молча удалился, а ведь мог бы сказать, например, что погорячился и просит прощения. Само собой, я бы его ни за что не простила для его же блага, чтобы он запомнил, что в наше время с юридическими бакалаврами так некрасиво не обходятся!
Но он ничего не сказал. Боюсь, он не понял, в какое славное, просвещенное время мы живем! Я не могла это так оставить и, выйдя из ванной, походила туда-сюда за его широкой спиной, он в это время упорно смотрел, как там за окном у него никого нет, я тоже на всякий случай взглянула, и, дернув Фрэнка за рукав, великодушно объявила, переведя взгляд на замкнутое лицо Фрэнка:
– Я тебя прощаю! – и приготовилась с закрытыми глазами, чтобы он меня поцеловал.
Мне так, может, целую минуту пришлось простоять, напрасно дожидаясь. Он не собирался воспользоваться предоставленной возможностью. Открыв глаза, я удивленно уставилась на него.
– Ты не будешь меня целовать?! – испугалась я. – Попробуй только сказать «нет», Фрэнк Ловайс, и я с тобой мигом разведусь! На мне теперь есть все доказательства твоего жестокого обращения! Ну, кому говорю – целуй! – последнее я уже выпалила, гневно сверкая глазами.
Он еще вечную минуту смотрел за окно, и когда стал поворачиваться ко мне, то я ему вместо губ подставила к его небритой щеке свою ладонь с громким, хлестким треском и, оттолкнув его от себя, яростно прошипела:
– Чтоб ты пропал, Фрэнк Ловайс! – и бросилась вон.
Мне до дверей очень мало осталось, когда он схватил меня, и пока я бешено вырывалась, у меня от напряжения слезы брызнули. От них у Фрэнка на груди одежда промокла, потому что он меня крепко к себе прижимал, усмиряя, а потом стал мои несчастные глаза целовать и остальное, что попадется, пока не добрался до красных, обиженно поджатых губ. Он от них не скоро оторвался.
– Ты погорячился, – подсказала я.
– Вроде того. Черт побери, Рыжая, одна ты способна выбить меня из колеи! Я начал беспокоиться о тебе, с тех пор как ты была еще сопливой девчонкой. По существу, ты находилась под моей опекой не меньше, чем под опекой Сида. Но мы оба не уберегли тебя.
Я тогда уехал, чтобы забыть тебя. И если бы не наткнулся на тебя в своем доме, то, возможно, мы бы никогда не встретились, я жил бы как все: не слишком счастливо, но и всего остального мне удалось бы избежать, потому что ты, Рыжая, несчастье всей моей жизни!
После нашей встречи я пытался бороться. Полагал, справился, однако, когда отбил тебя у тех парней, вместо того, чтобы внять голосу разума и позволить твоим друзьям увезти тебя, забрал с собой и всю дорогу, как идиот, радовался, говоря себе, что везу тебя для того, чтобы переспать с тобой, тогда я смогу избавиться от своего наваждения.
Но стоило тебе взглянуть на меня, и я понял тщету моих надежд.
Потом ты спала, и будь я проклят, но я был счастлив уже одним тем, что твоя щека покоилась на моей груди и я мог целовать твои волосы! Это не значило, что я не хотел тебя. Утром, когда ты проснулась, я искал в твоих глазах малейший намек, искру ответного чувства, я бы постарался раздуть ее, но не нашел. Несмотря на это, те дни с тобой были самыми счастливыми из всех, что я тогда прожил.
Разумеется, я уже не мог обойтись без твоего присутствия, и приобрел склады, мне было необходимо установить полный контроль над твоей жизнью, чтобы исключить любые случайности, способные помешать мне сделать тебя своей.
Все шло к тому, пока не вернулся Сид. Это была катастрофа. Я знал, что он никогда не позволит осуществиться моим намерениям.
Я попытался обойти его. Думал, добился своего и расслабился. Когда пришел в себя, я бросился к вам домой, однако там уже никого не было.
Четыре месяца я умирал от чудовищной ревности и страха, что никогда не найду тебя! Но когда нашел, ты отказалась от меня! Сид успел подчинить тебя своей воле. Впрочем, он был всегда твоим хозяином. Ему стоила поманить тебя пальцем, и ты бежала за ним и никогда не оглядывалась. Мне оставалось лишь смотреть тебе вслед и подыхать от ярости и тоски.
Я ничего не мог изменить!
Поэтому я не хотел встречаться с тобой, слишком дорого мне это стоило. Я не мог позволить тебе снова разрушить мою жизнь. Однако ты выбежала ко мне на яхте, а вечером появилась с Твикхэмом. Он не отходил от тебя, а ты ему благосклонно улыбалась, и рядом с тобой не было Сида! Тут было от чего прийти в замешательство.
Я нанес визит. Твикхэму чертовски повезло, что я не обнаружил его в твоей постели.
А теперь запомни, Рыжая, настала моя очередь владеть тобой! Ни один засранец и ни один паршивый несчастный случай не отберет тебя у меня! Я поступил с тобой как скотина, но не колеблясь повторю при необходимости! Потому что, я подохну без тебя! Ты должна это понять! Будешь ли повиноваться мне?! Отвечай, черт побери!
– Буду!
– Рыжая, а ты хоть немного любишь меня?
– Фрэнк, я тебя как Сида люблю! Он знал, что я только тебя еще смогу любить, вот и велел тебе жениться на мне.
– Поцелуй меня, детка.
Я поцеловала. Я его много раз целовала, потому что он не мог до конца поверить, что я его по- настоящему люблю, мне его было жалко.
Ларри и Денни я свое вынужденное вертикальное состояние выдала за внезапный приступ радикулита, который прошел за два дня. О чем я с ликованием объявила Фрэнку, но он еще три дня мариновал меня, мороча мне голову разными увертками, что надо подождать еще несколько дней, он боится своим неистовством причинить мне вред, пока я не потеряла последнее терпение и не предъявила ультиматум: или он без промедления вспоминает о своих обязанностях или… Второе не понадобилось, Фрэнк предпочел первое.
