знает, кого использовать. Девчонка ничего бы не сказала, это ясно.
Куоррел все еще держал ее за руку. Он приподнял ее повыше.
— Вы меня задели, — сказал он. — Теперь моя очередь.
Его серые глаза неотрывно смотрели на китаянку. Он нащупан на ее ладони нежный выпуклый треугольник возле большого пальца, называемый холмом Венеры, и принялся его выдирать и выкручивать. Бонд заметил, как стальные пальцы Куоррела побелели от напряжения.
Девушка истошно завопила. Куоррел удвоил усилия, потом выпустил ее руку.
Анабелла Чанг вскочила, словно пронзенная электрическим разрядом. Прижимая к груди помертвевшую руку, она взглянула на них сверкающими от ненависти глазами.
— Подонки, — прошипела она. — Вы у меня еще попляшете!
Фотоаппарат качнулся у нее на шее, и она убежала.
Куоррел добродушно расхохотался. Потом взял со стола салфетку и осторожно промокнул щеку.
— Моя щека зарубцуется скорей, чем ее ладошка! — сказал он лукаво.
Он перевел мечтательный взгляд на Бонда:
— Такой огромный холм Венеры, как у этой девчонки, увидишь нечасто. В постели она, наверное, сущий черт. Нет вернее знака. Вы в курсе, кэп?
— Нет, — ответил Бонд.
— Ее рука долго еще будет болеть. Но ничего серьезного.
Он вздохнул.
— Надо будет познакомиться с малышкой поближе, чтобы проверить мою теорию.
Оркестр заиграл «Налей рома своему мужчине».
Бонд посоветовал Куоррелу:
— Поверь мне, старина, — женись-ка ты поскорей и оставь ее в покое. Иначе рано или поздно заработаешь нож в спину. А сейчас пора возвращаться. Спать ляжем и так поздно, а силы нам еще, судя по всему, пригодятся. К тому же, тебе надо побыстрей перевязать щеку. Позови хозяина.
— И все-таки, какая красивая, чертовка, — сказал Куоррел и постучал вилкой по бокалу.
5
На следующее утро, пока Бонд завтракал, сидя на балконе, в его ушах еще звучала угроза, брошенная Анабеллой Чанг вместо прощания: «Вы у меня еще попляшете!»
Не зная почему, Бонд теперь был уверен, что Стренжвейз и Мэри Трублад были убиты.
Возможно, они обнаружили важные сведения и, чтобы заставить их замолчать, кто-то убрал их вместе со всеми документами. Этот «кто-то», конечно, знал, что секретная служба обязательно займется расследованием причин исчезновения двух агентов. Непонятным образом таинственный «кто-то» узнал о приезде Бонда. «Кто-то» его сфотографировал и будет за ним следить. Если Бонд станет опасным, «кто-то» не задумываясь его уничтожит. Автомобильная катастрофа, уголовная резня — да мало ли способов безнаказанно убрать человека!
«А как, — спросил себя Бонд, — этот „кто-то“ отреагирует на обращение с его подручной китаянкой?» Если Бонд правильно оценил противника, для того это явится открытым объявлением войны.
Поведение Бонда могло навести на мысль, что ему уже что-то известно — возможно, Стренжвейз перед смертью успел послать в центр предварительный рапорт.
После случая с Чанг противник, безусловно, постарается как можно быстрее избавиться от Куоррела, и, конечно, от Бонда.
Бонд закурил первую сигарету. Глядя, как в воздух поднимается тонкая струйка дыма, он думал, что для начала нужно ответить на самый важный вопрос — кто его противник?
Пока вырисовывается только один достойный кандидат: милейший доктор Джулиус Но, полунемец- полукитаец, владеющий Крэб Ки, островом, откуда никто не возвращается. В английских досье о нем никаких сведений. Запрос, досланный в американское ФБР, тоже не дал результатов.
Для Бонда немаловажную роль играла также реакция Куоррела. Бесстрашный моряк, готовый в любую минуту броситься в самые отчаянные авантюры, бледнел от ужаса при одном упоминании Крэб Ки.
Для чего нужна окружающая остров таинственность и строгие меры предосторожности, принимаемые доктором Но? Для охраны гуано? Чушь!
На десять утра у Бонда была назначена встреча с губернатором. Необходимо повидаться также с представителем Колониального управления и получить точные сведения о Крэб Ки и, если удастся, о докторе Но.
В дверь постучали. Вошел Куоррел. На его щеке красовался наклеенный крест-накрест пластырь, делавший его похожим на корсара.
— Доброе утро, кэп. Вы сказали — к восьми тридцати.
— Входи, входи, Куоррел. Нам предстоит тяжелый день. Хочешь позавтракать?
— Спасибо, кэп, я уже ел. Копченая рыба и здоровенный стакан рома.
Бонд восхищенно присвистнул.
— В восемь утра? Неплохо!
— Это так освежает, — скромно сказал Куоррел.
— Сегодня я буду целый день занят, — продолжил Бонд. — Но на это время тебе тоже работы хватит.
— К Вашим услугам, кэп.
— Прежде всего машина. Ее надо поменять. Поедешь в гараж, занимающийся прокатом автомобилей, «Мотта», например, и возьмешь сроком на месяц что-нибудь поновее. Потом погуляешь по набережным, будешь искать двух мужчин, похожих на нас и умеющих водить машину. Купи им такие же, как у нас, костюмы, и скажи, что завтра утром они должны приехать в испанский городок Монтего. Пока пусть поставят «санбим» в гараж Леви. А Леви предупреди по телефону.
У Куоррела азартно заблестели глаза:
— Вы хотите кого-то надуть и выдать их за нас, кэп?
— Именно так. Ты дашь каждому по 16 ливров. И объяснишь им, что я чокнутый американский толстосум, которому в шесть утра в Монтего может понадобиться «санбим».
— Положитесь на меня, кэп.
— И еще. Помнишь дом на северном берегу, который мы снимали пять лет назад? Не знаешь, он свободен? Попробуй снять его на месяц. Вот деньги на расходы.
Куоррел удивленно поднял брови, увидев толстую пачку банкнот. Молча взял ее и запихнул под рубашку, поближе к телу.
— Больше ничего, кэп?
— Это все. Но главное, будь осторожен. Каждый раз, когда тебе понадобится куда-нибудь зайти, оставляй машину в стороне. И особенно остерегайся, если заметишь поблизости какого-нибудь китайца. Встречаемся завтра утром в четверть седьмого.
— Понял, кэп, — ответил Куоррел и закрыл за собой дверь.
Через полчаса Бонд вышел из отеля, поймал такси и поехал в Кинг Хауз. В холле он не стал расписываться в журнале для посетителей, а сразу же прошел в приемную. Там его продержали добрых четверть часа, давая почувствовать всю незначительность его особы. Наконец секретарь соизволил провести его на второй этаж, в святая святых.
В кабинете губернатора плавал дым гаванской сигары. На огромном столе стояла ваза со свежими цветами, и лежали номера «Дейли Глинер» и «Таймс Уикли».
Губернатору на вид было лет шестьдесят. Он сидел, положив на стол холеные руки. Увидев посетителя, не встал и не улыбнулся, только проговорил утомленным голосом:
— Садитесь, прошу Вас, мистер... мм... Бонд, если не ошибаюсь.
Бонд был готов к подобному ледяному приему. Один из друзей в Лондоне его предупреждал. Губернатор почти достиг пенсионного возраста. Несколько месяцев терпения, и он получит в Лондоне пост генерального директора или главного администратора. А пока его девизом было: «Никаких историй, никаких неприятностей». Приход Бонда, однако, не предвещал ничего тревожного.
— Вы хотели со мной увидеться? — спросил он более любезным тоном.
— Совершенно верно, — ответил Бонд. — Я хотел встретиться с Вами, как только прилетел. Я здесь по
