шпионской школе. Предположительно, там сна получила обычную разведывательную подготовку, и нам пришлось поломать голову, как с ней поступить дальше. Наконец, Секция 100 придумала операцию с «Пурпурным шифровальным кодом». Уже три года, как она работает в штаб-квартире нашей службы на КГБ, и теперь вот получает вознаграждение — этот изумрудный шарик стоимостью 100 тысяч фунтов стерлингов. Данный факт интересен с двух точек зрения. Во-первых, он означает, что КГБ полностью заглотил наживку в виде «Пурпурного шифра», иначе не выплатил бы такой баснословной суммы. Что ж, это неплохая новость. Значит, мы можем усложнить передаваемый материал, включить в него кое-какую дезинформацию третьей степени и даже второй. Во-вторых, он объясняет то, что мы никак не могли понять — девица не получала за работу никаких денег. Это нас тревожило. На ее счет в банке «Глин, Миллз» поступала только ежемесячная зарплата в 50 фунтов стерлингов, и она жила исключительно на эти деньги. Теперь, благодаря присланной ей побрякушке, она оптом получит за все время. Так что все в порядке.
М. потянулся к пепельнице из двенадцатидюймовой раковины и с видом хорошо поработавшего человека выбил в нее пепел из трубки. Из-за желания закурить сигарету Бонд не переставал ерзать на своем стуле, но о том, чтобы попросить разрешение, не могло быть и речи. А как все-таки он нуждался в сигарете, чтобы собраться с мыслями! Он чувствовал, что не все четко вписывается в предложенную М. схему, в особенности один важный момент. Он вкрадчиво спросил:
— Удалось ли нам за все это время засечь ее контакт с местной резидентурой, сэр? Каким образом она получает инструкции?
— А она в них не нуждается, — убежденно заявил М., занимаясь своей трубкой, — Как только она получила доступ к «Пурпурному коду», все, что от нее требовалось — удержаться на занимаемой должности. Подумайте сами, шесть раз в день она им на блюдечке подносит секретную информацию. Какие еще инструкции ей давать? Я даже сомневаюсь, подозревают ли сотрудники резидентуры КГБ в Лондоне о ее существовании, возможно, только резидент и знает о ней. Но, как вам известно, мы даже не вычислили, кто он такой. Раскройте мне на него глаза.
У Бонда внезапно возникла блестящая идея, как будто кинокамера начала прокручивать в голове пленку и на экране появились четкие кадры. Стараясь оставаться спокойным, он небрежно заметил:
— Я не исключаю, что эта история с аукционом «Сотсби» выведет нас на резидента.
— О чем вы толкуете, 007? Объясните.
— Сэр, — глаза Бонда излучали уверенность и спокойствие, — вы помните, как доктор Фэнш упомянул об основном сопернике специалистов из фирмы «Вартски» на аукционе, который вынудит их предложить самую высокую цену. Если, как утверждает доктор Фэнш, русских не очень волнует, что из себя представляют работы Фаберже, они вряд ли осознают их реальную ценность. Во всяком случае, сомнительно, чтобы КГБ разбирался в таких делах. Ребята из этой конторы могут предполагать стоимость отдельных элементов «Сферы», скажем, десять-двенадцать тысяч фунтов стерлингов за изумруд. Такой размер суммы больше напоминает вознаграждение, чем то состояние, которое ожидает девицу, если верить словам доктора Фэнша. Итак, если резидент является единственным человеком, которому известно о мисс Мария Фройденстайн, только он один будет осведомлен о том, что ей пришла посылка. Именно он будет соперником на торгах, ему прикажут явиться на аукцион «Сотсби» и поднять цену выше крыши. Я в этом убежден. Поэтому мы сможем выявить его и получим достаточно оснований для высылки его из страны. Он даже не поймет, где допустил прокол, да и КГБ не поймет. Если мне будет позволено появиться на торгах, я сумею установить его. Целесообразно все происходящее в аукционном зале записать на кинопленку и на магнитофон. С полученными материалами мы вынудим Форин-оффис объявить его персоной нон грата с предложением выехать из Англии в течение недели. А ведь резиденты не растут на деревьях, могут потребоваться месяцы, прежде чем КГБ подыщет подходящую кандидатуру для замены.
— Возможно, что-то здесь есть, — сказал М. в раздумье. Он крутнулся на стуле и стал рассматривать в окне силуэты лондонских зданий. Наконец, повернув в сторону Бонда только голову, добавил:
— Хорошо, 007. Доложите начальнику Штаба и запускайте машину в ход. Я со своей стороны улажу все вопросы со службой безопасности. Хотя это и их вотчина, но птичка все-таки наша. Думаю, недоразумений не возникнет. Однако не увлекайтесь, не вздумайте сами торговаться из-за этого дерьма.
— Не буду, сэр, — ответил, вставая, Бонд и быстро вышел из кабинета. Он считал, что сделал разумное предложение и стремился доказать это. К тому же М. мог передумать.
Передний фасад здания на Риджент-стрит, 138, который занимала фирма «Вартски», был скромным и в то же время ультрасовременным. На витрине — лишь несколько современных и старинных драгоценностей, поэтому трудно было представить, что фирма является крупнейшим дилером в мире, специализирующимся в области работ Фаберже. В убранстве интерьера — серый ковер, отделанные деревом стены, непритязательные коробки из витринного стекла — ничто не напоминало о роскоши Бушерона, Квартала или Ван Клифа, однако ряд грамот от королевы Марии, королевы- матери, самой королевы, короля Греции Поля и короля Дании Фредерика IX давали основания полагать, что эта фирма по продаже драгоценностей не такая уж и простая.
Джеймс Бонд справился, где он может найти мистера Кеннета Сноумэна. От сидевшей в глубине помещения группы людей отделился хорошо одетый приятный мужчина лет сорока и представился. Бонд вежливо заявил:
— Я из Департамента криминальных расследований. Хотел бы побеседовать с вами. Если желаете, можете проверить мои документы. Меня зовут Джеймс Бонд. Но для этого вам придется выйти непосредственно на сэра Рональда Валленса или на его заместителя. Дело в том, что я работаю не в самом Скотланд-Ярде, а выполняю, скажем так, обязанности офицера связи.
Казалось, умные наблюдательные глаза подошедшего мужчины даже не остановились на Бонде. Он улыбнулся:
— Проходите. У нас сейчас встреча с американскими друзьями из фирмы «Старая Россия» с Пятой авеню. Обычный обмен мнениями.
— Знаю это место, — улыбнулся в ответ Бонд. — Магазин забит дорогими иконами и всякой всячиной. По-моему, расположен неподалеку от фирмы «Пьера».
— Верно, — мистер Сноумэн, казалось, уверился в посетителе еще больше. Он провел Бонда вниз по узкой, устланной коврами лестнице в сверкающий зал, где, по- видимому, и выставлялись главные сокровища фирмы. Внутри стоящих вдоль стен витрин мерцали в лучах искусственного света золотые изделия, бриллианты, ограненные драгоценные камки.
— Присаживайтесь. Хотите сигарету?
Бонд в ответ вытащил свои:
— Речь идет о выставляемой на завтрашних торгах в «Сотбисе» «Изумрудной сфере» Фаберже.
— А… да, — брови мистера Сноумэна тревожно и вопрошающе приподнялись. — Надеюсь, ничего неприятного не случилось?
— С вашей точки зрения, ничего. Но мы очень интересуемся самим фактом продажи. Нам известна владелица «Сферы», мисс Фройденстайн. Мы полагаем, что на аукционе будет сделана попытка искусственно поднять цену. Исходя из того, что завтра ваша фирма намерена, так сказать, оставить поле боя за собой, мы хотели бы узнать о вашем главном сопернике.
— Да, э… хорошо, — размышляя, насколько он может быть откровенным, проговорил мистер Сноумэн. — Мы, конечно, намерены поторговаться за нее. «Сфера» пойдет за баснословные деньги. Только между нами, мы полагаем, что в торгах примут участие музей «Виктория и Альберт» и, возможно, музей «Метрополитен». А вы что, преследуете кого-нибудь из жуликов? Если так, то вам не о чем беспокоиться. На такого рода аферы они не способны.
— Нет, речь идет не о жуликах, — Бонд также прикидывал, насколько откровенным он может быть с собеседником. Ведь если люди очень тщательно оберегают секреты своего бизнеса, это еще не значит, что они так же будут откоситься и к вашим. Он взял со стола деревянную табличку, отделанную слоновой костью, и прочитал:
