налил порцию виски с содовой себе и Бонду.
Бонд сказал:
- Ну и дела. Я думал, что рано или поздно что-нибудь подобное должно было случиться, но то, что это случилось так быстро, было ужасным невезением для Мастерса. По-видимому, это была черствая сучка. Она хоть как-то показала, что сожалеет о том, что сделала?
Губернатор зажег новую сигару. Посмотрел на ее горящий конец и подул не него.
- О нет. Она чудесно проводила время. Она, вероятно, знала, что роман не будет продолжаться вечно. Но это было то, о чем она мечтала, о чем мечтают читательницы женских журналов, а для нее был характерен именно такой тип мышления. У нее было все - пальмы, веселое времяпрепровождение в городе и клубе, быстрые прогулки на машине и на скоростном катере, словом, все, что окружает дешевые романы. А в случае нужды - муж-раб, который был к тому же далеко, и дом, где можно было принять ванну, переодеться и отдохнуть. И она знала, что может вернуть Филиппа Мастерса. Он был такой жалкий. Здесь не будет проблем. А лотом она извинится перед всеми, снова проявит все свое обаяние, и все простят ее. Все будет хорошо. А если все так не получится, в мире много других мужчин, кроме Филиппа Мастерса, и даже более привлекательных. Только посмотрите на мужчин в гольф-клубе. Она легко может выбрать любого из них. Нет, жизнь была хороша, и если кто-то вел себя не очень хорошо, так вели себя и многие другие. Посмотрите только, как звезды кино ведут себя в Голливуде.
Но вскоре для нас наступили тяжелые времена. Таттерсал слегка устал от нее, да и родители подняли большой шум благодаря вмешательству жены губернатора. Под этим уважительным предлогом Таттерсал расстался с ней без особых сцен. К тому же было лето и на острове было много хорошеньких американок. Наступило время для чего-нибудь новенького. Так что он бросил Роду. Прямо так. Сказал ей, что все кончено. Что его родители настаивают, иначе они перестанут давать ему деньги. Это случилось за две недели до возвращения Филиппа Мастерса из Вашингтона, и я должен сказать, что она приняла это нормально. Рода была сильная и знала, что когда-нибудь это произойдет. Она не плакала. Собственно говоря, некому было и плакаться. Она просто пошла и сказала леди Берфорд, что очень сожалеет, что собирается быть хорошей женой Филиппу Мастерсу и будет делать теперь всю домашнюю работу. Она убралась в доме, привела все в полный порядок, все подготовила для грандиозной сцены примирения. По поведению своих бывших друзей по гольф-клубу она отчетливо поняла необходимость этого примирения. О ней вдруг стали плохо говорить там. Вы знаете, что такие вещи случаются даже в таком гостеприимном месте, как деревенский клуб в тропиках. Теперь не только круг правительственных чиновников, но и торговцы Гамильтона относились к ней с неодобрением. Она вдруг превратилась в дешевую вещь, которой попользовались и выбросили. Она попыталась снова быть той же веселой маленькой кокеткой, но это больше не срабатывало. Ее сильно унизили раз или два, и она прекратила это. Теперь важно было вернуться на свою надежную базу и медленно начать вновь строить свою жизнь. Она сидела дома и делала это охотно, репетируя снова и снова сцену, которую будет разыгрывать, - слезы, ухаживания стюардессы, долгие, искренние оправдания и объяснения, двуспальная постель.
- И потом Филипп Мастерс приехал домой? Губернатор замолчал и внимательно посмотрел на Бонда.
- Вы не женаты, но я думаю, вы знаете, что таковы любые отношения между мужчиной и женщиной. Они могут сохранять их до тех пор, пока между ними существует какая-то человечность. Когда вся доброта исчезнет, когда одному из них становится откровенно безразлично, жив ли другой или умер, тогда это уже плохо. Такое оскорбление, нанесенное 'я' человека или, еще хуже, инстинкту самосохранения, никогда не прощается. Я видел это в сотнях семей. Я видел, как прощаются скандальные измены, как прощаются преступления и даже убийство, не говоря уже о банкротстве и любом другом социальном преступлении, неизлечимая болезнь, слепота, несчастье - все это можно пережить. Но никогда исчезновение обычной человеческой гуманности в одном из партнеров. Я размышлял об этом и придумал довольно высокопарное название этому основному фактору в отношениях между людьми. Я назвал его законом 'Квант спокойствия'.
- Прекрасное название. Очень впечатляет. Я, конечно, понимаю, что вы имеете в виду, и должен сказать, что вы абсолютно правы. Квант спокойствия это балл успокоения. Да, я думаю, можно сказать, что в конце концов и любовь, и дружба покоятся именно на этом. Человек - существо очень непрочное. Когда кто-то вызывает у вас не только чувство опасности, но и, как вам кажется, хочет уничтожить вас, это, безусловно, конец. Квант спокойствия находится на нуле. Нужно отойти от этого человека, чтобы спасти свою жизнь. Мастерс это понял?
Губернатор не ответил на вопрос. Он сказал:
- Роду, по-видимому, предупредили, что ее муж идет домой, но с первого взгляда она заметила только, что у него теперь нет усов и прическа стала такой же, какой была, когда они познакомились. Но глаза, рот и подбородок - совсем другие. На Роде было самое скромное платье. Лицо почти без косметики. Она села на стул так, что свет из окон как бы скользил по ее лицу, но при этом прямо падал на книгу, лежащую на коленях. Она все продумала и решила, что, когда он войдет, она оторвется от книги и будет смотреть на него спокойно и покорно, ожидая, когда он заговорит. Затем она поднимется, тихо подойдет к нему и, опустив голову, встанет перед ним. Она ему все расскажет, слезы у нее будут катиться градом, он обнимет ее, и она будет давать обещания. Она много раз репетировала эту сцену, пока не была удовлетворена.
В нужный момент она оторвалась от книги. Мастерс тихо опустил чемодан, медленно подошел к камину и остановился, бросая на Роду какой-то отсутствующий взгляд. Глаза его были холодными и безразличными. Из внутреннего кармана пиджака он вытащил листок бумаги и сказал сухо, как агент по недвижимости: 'Вот план дома. Я разделил его на две половины. Эта комната и спальня для гостей будут моими. Ты можешь пользоваться ванной, когда меня нет дома'. Затем он наклонился и бросил листок бумаги не открытую книгу. 'Ты никогда не должна входить в мои комнаты, за исключением тех случаев, когда у нас будут гости'.
Рода Мастерс открыла рот, чтобы что-то сказать. Он поднял руку: 'Я говорю с тобой наедине в последний раз. Если ты заговоришь со мной, отвечать я не буду. Если тебе нужно будет что-то сообщить, оставишь записку в ванной. Надеюсь, что еда будет приготовлена и подана мне в столовую вовремя. Ты можешь пользоваться столовой после меня. Я буду давать тебе на домашние расходы двадцать фунтов в месяц. Первого числа каждого месяца мои адвокаты будут посылать тебе эту сумму. Они же готовят сейчас документы на развод. Я развожусь с тобой, но ты не посмеешь подать в суд, потому что не имеешь права. Частный детектив собрал против тебя все доказательства. Суд состоится через год, когда мое пребывание на Бермудах закончится. А пока же на публике мы будем вести себя как обычная супружеская пара'. Мастерс засунул руки в карманы и вежливо взглянул на нее. К этому моменту слезы уже градом лились из ее глаз. Она выглядела ужасно испуганно, как будто кто-то ударил ее. Мастерс сказал равнодушно: 'Тебя еще что-нибудь интересует? Если нет, собирай свои вещи и переезжай на кухню. - Он посмотрел на часы:
- Я хочу, чтобы обед подавался в восемь. Сейчас половина восьмого'.
Губернатор замолчал и сделал несколько глотков виски. - Все это я узнал из краткого рассказа Мастерса и из тех подробностей, которые Рода Мастерс передала леди Берфорд. По-видимому, Рода Мастерс каждый день пыталась заставить его изменить решение - спорила, умоляла, впадала в истерику. Он был непоколебим. Ее слова не доходили до него. Казалось, что он уехал и прислал кого-то вместо себя. И в конце концов ей пришлось согласиться. У нее не было денег. Она не могла вернуться в Англию. Чтобы иметь постель и еду, она должна была делать то, что он ей говорил. Вот так вот. Целый год они так жили, были вежливы друг с другом на публике, но совершенно не разговаривали и не общались наедине. Конечно, мы все удивились этой перемене. Они никому не говорили об этом договоре. Ей было бы стыдно, у него тоже не было оснований делать это. Он казался более замкнутым, чем всегда, но работал отлично, и все вздохнули с облегчением и согласились, что их брак каким-то чудом спасен. Оба они очень выиграли от этого и снова стали популярной парой, и все простилось и было забыто.
Прошел год, и Мастерсу нужно было уезжать. Он объявил, что Рода останется, чтобы закрыть дом. Они дали обычный раунд прощальных вечеров. Все немного удивились, что она не пришла проводить его на пароход, но он сказал, что она плохо себя чувствует. Этому поверили, пока через две недели из Англия не долетела новость о разводе. Тогда Рода Мастерс пришла в губернаторский дом, долго беседовала с леди Берфорд, и постепенно выяснилась вся история, включая действительно ужасную следующую главу.
Губернатор выпил последний глоток виски. Когда он ставил стакан на место, лед звенел в пустом стакане.
