— Что навело вас на мысль о портсигаре? — вдруг спросил он.
Бонд пожал плечами.
— У меня есть глаза, — сказал он безразлично.
— Ладно, — проговорил Дракс, — возможно, я несколько потерял голову в тот вечер. Однако, на чем я остановился? Ах да, госпиталь. Эти добрые доктора так хотели помочь мне узнать себя. — Его потряс взрыв хохота. — Это было просто. Очень просто. — Глаза его приобрели лукавое выражение. — В числе тех образов, что они так любезно предложили мне, я наткнулся на имя некоего Хьюго Дракса. Какое совпадение! Из Драхе я превратился в Дракса! Осторожно я намекнул, что не возражаю быть им. Врачи очень обрадовались. Да, сказали они, это действительно ты. Сунув меня в чужие башмаки, медицина торжествовала. Я надел их, покинул госпиталь и пошел гулять по Лондону, ища кого бы убить и ограбить. И вот однажды в районе Пиккадилли я забрел в маленькую конторку еврея-ростовщика. (Теперь Дракс говорил быстрее. Слова лились из него бурным потоком. В углу рта, заметил Бонд, скопилась и все росла пена). Ха. Это было легко. Один удар по лысому черепу. В сейфе пятнадцать тысяч, и прочь из страны, в Танжер, а там делай что хочешь, покупай что хочешь, организуй. Колумбит. Встречается реже, чем платина, и нужен всем. Век реактивной авиации. Уж я-то в этом разбираюсь. Профессию не забыл. И тогда, честное слово, я стал вкалывать. Пять лет я занимался лишь тем, что делал деньги. Был смел как лев. Рисковал страшно. И вдруг у меня появился первый миллион. За ним другой. Потом пятый. Потом двадцатый. Я вернулся в Англию. Швырнул один миллион, и Лондон был у меня в кармане. Затем я вернулся в Германию. Разыскал Кребса. И еще пятьдесят таких же, как он, настоящих немцев. Отличных специалистов. Все они скрывались под вымышленными именами, как и многие старые мои камрады. Я отдал приказ, и они стали спокойно и тихо ждать. А где же был я? — широко раскрыв глаза, он уставился на Бонда. — А я был в Москве. В Москве! Человек, торгующий колумбитом, вправе бывать повсюду. Я попал к нужным людям. Они выслушали меня. Дали мне Вальтера, нового гения из их центра управляемых ракет в Пенемюнде, а сами русские приступили к строительству атомной боеголовки, которая, — он махнул в потолок, — теперь ждет наверху. Потом я снова вернулся в Лондон. — Пауза. — Коронация. Письмо во дворец. Триумф. Слава Драксу, — он разразился хохотом. — Англия у моих ног. До последней шавки! Потом приехали мои люди, и мы начали. Прямо в сердце Британии. В толще знаменитых скал. Мы трудились как проклятые. Мы построили у берега Англии причал. Для снабжения! Чтобы нас снабжали наши добрые русские друзья, которые в ночь на прошлый понедельник успели как раз вовремя. Но Тэллон что-то прослышал. Старый дурак. Доложил в министерство. Однако у Кребса тоже есть уши. Совершить акт возмездия вызвались пятьдесят добровольцев. Был брошен жребий, и Бартш умер смертью героя. — Дракс помолчал. — Память о нем будет жива. — Затем он продолжал. — Новая боеголовка сейчас устанавливается. Она подошла как раз по размеру. Отличная работа. И даже тот же вес. Все в полном порядке, а старая боеголовка — пустая жестянка, набитая столь милыми сердцу министерства ассигнований приборами, находится уже в Штеттине — по ту сторону «Железного занавеса». А верная субмарина скоро вновь возвратится сюда, — он посмотрел на часы, — чтобы, пройдя водами Ла-Манша, забрать всех нас отсюда завтра ровно в одну минуту пополудни.
Отерев лицо тыльной стороной ладони. Дракс откинулся в кресле и уставился в потолок, глаза его были полны видений. Вдруг он хихикнул и лукаво скосился на Бонда.
— А знаете, что мы сделаем первым делом, когда попадем на борт подлодки? Мы сбреем эти знаменитые усы, которые вас так заинтересовали. Вы унюхали мышь, мой дорогой Бонд, там, где должны были почуять крысу. Эти бритые головы и усы, за которыми мы все так прилежно ухаживали, обычная мера предосторожности, мой дорогой друг. Попробуйте обрить собственную голову и отрастить пышные черные усы. Вас не узнает родная мать. Все дело в общем впечатлении. Небольшое усовершенствование. Точность, мой дорогой друг. Точность во всем. Таков мой девиз. — Он самодовольно засмеялся и глотнул дыма.
Вдруг, насторожившись, он испытующе поглядел на Бонда.
— Ладно, скажите что-нибудь. Не сидите болваном. Как вам моя история? Не кажется ли она вам необычной, замечательной? Ведь все это осуществил один человек. Не молчите, не молчите. — Рука его дернулась ко рту, и он с бешеной энергией накинулся на ногти. Затем рука снова нырнула в карман, и взгляд Дракса внезапно сделался жестоким и холодным. — Или вы хотите, чтобы я вызвал Кребса? — Он сделал движение в сторону стоявшего на столе телефона. — «Аргументатор». Бедный Кребс. Он был словно дитя, у которого отобрали любимую игрушку. Или, может, стоит позвать Вальтера. Ему есть что оставить вам на память. От него снисхождения не ждите. Ну?
— Хорошо, — сказал Бонд. Он без испуга смотрел в это большое красное лицо, от которого его отделял стол. — История и в самом деле замечательная. Быстро прогрессирующая паранойя. Мания величия плюс ненависть и жажда мести. Довольно забавно, — невозмутимо продолжал он, — возможно, это связано с формой ваших зубов. Кажется, это называется диастема. Она развивается, если в детстве ребенок привыкает сосать палец. Да. Полагаю, когда вас упрячут в сумасшедший дом, психиатры согласятся со мной. «Лошадиные зубы», издевательства в школе и тому подобное. Интересное влияние это оказало на ребенка. Потом добавили нацисты, а потом вас трахнуло по вашей уродливой башке. Впрочем, в этом вы виноваты сами. Кажется, теперь все ясно до конца. С тех пор вы стали самым настоящим безумцем. Это то же самое, когда некоторые мнят себя Господом. И такое при этом проявляют ослиное упрямство. Полные фанатики. Вы почти гений. Ломброзо был бы вами доволен. А так вы просто бешеный пес, которого следует пристрелить. Кстати, есть еще время покончить жизнь самоубийством. У параноиков это не редкость. Нехорошо. Мне вас жаль.
Бонд помолчал, а затем, вложив в голос все то презрение, на которое был только способен, сказал:
— А теперь продолжим нашу комедию, волосатый дикарь.
Сработало. С каждым словом лицо Дракса все сильнее и сильнее искажалось гневом, глаза наливались кровью, пот ярости струился по щекам и капал на сорочку, изо рта вытекла слюна и сосулькой свесилась с подбородка. Теперь, когда он услышал кличку, которой дразнили его в школе и которая пробудила в нем вихрь жалящих воспоминаний, Дракс вскочил с кресла и, обежав стол, с кулаками бросился на Бонда.
Сжав зубы, Бонд терпел.
Стоило Драксу дважды поднять Бонда вместе со стулом, как гнев его иссяк. Он вынул шелковый платок и вытер им лицо и руки. Затем тихо прошел к двери и оттуда, обращаясь поверх упавшей на грудь головы Бонда к девушке, сказал:
— Думаю, что ни один из вас больше не сможет чинить мне препятствий, — голос его ровен и уверен. — Когда узлы вяжет Кребс, можно не опасаться ошибок. — Он махнул рукой в сторону окровавленной фигуры на стуле. — Когда очнется, — сказал он, — можешь передать ему, что эти двери откроются еще раз лишь перед самым полуднем. И через несколько секунд после этого от вас уже не останется ничего. Даже, — Дракс рывком отпер внутреннюю дверь, — зубных пломб.
Хлопнула внешняя дверь.
Бонд медленно поднял голову и с мукой усмехнулся сочившимися кровью губами.
— Я должен был взбесить его, — едва выговорил он. — Нельзя было дать ему время опомниться. Нужно было, чтобы он вышел из себя.
Гала смотрела на него непонимающими глазами, не в силах оторваться от той жуткой маски, в которую превратилось его лицо.
— Все в порядке, — прохрипел Бонд. — Не волнуйся. — Лондон вне опасности. У меня есть план.
Стоявшая на столе паяльная лампа издала слабый хлопок и потухла.
23. Перед стартом
Из-под полуопущенных век Бонд напряженно всматривался в паяльную лампу. Несколько драгоценных секунд он сидел неподвижно, по капле собирая растраченные силы. Голова трещала так, будто ею играли в футбол, но при этом никаких серьезных повреждений ему нанесено не было. Дракс бил неумело, обрушивая на Бонда шквал ударов не владеющего собой человека.
Гала с тревогой наблюдала за ним. Глаза на забрызганном кровью лице были почти закрыты, однако в мышцах челюстей чувствовалось сосредоточенное напряжение. Усилие воли, которое он предпринимал, она ощущала едва ли не физически.
Его голова дернулась, и когда Бонд повернулся к ней, Гала увидела, что глаза его блестят лихорадкой триумфа.
