черный мрачный вечерний наряд: черный бархатный капюшон, с пришитой доходящей до пояса рубахой из того же материала. У капюшона были большие прорези для глаз и рта. Это напомнило Бонду старые картинки об испанской инквизиции или безликого палача на платформе гильотины во времена Французской революции. Такой же капюшон лежал на кровати капитана Сэндера и на его части подоконника лежал бинокль для ночного видения и микрофон от воки-токи.
Капитан Сэндер с лицом озабоченным и напряженным сказал, что со Станции не поступало никаких сообщений. Никаких изменений в ситуации, насколько им известно. Не хочет ли Бонд закусить? Или чашку чая? Может быть что-нибудь успокоительное? В ванной комнате имеются различные лекарства.
Бонд придал своему лицу веселое, расслабленное выражение и сказал 'нет, благодарю'. Он дал бодрый отчет о том, как провел часть дня, а в это время артерия в районе его солнечного сплетения начала мягко биться, поскольку его внутреннее напряжение возрастало как закручивающаяся часовая спираль. Наконец, его недлинный рассказ иссяк и он растянулся на своей кровати с немецким детективом, который он купил во время своих блужданий. А капитан Сэндер возбужденно прохаживался по комнате, поглядывая непрестанно на часы и непрерывно курил сигареты 'Кент' с фильтром через данхилловский мундштук (он был аккуратным человеком).
Выбранный Джеймсом Бондом материал для чтива, на что его подтолкнула эффектная обложка с полуголой девицей, привязанной ремнями к кровати, оказался весьма удачным для подобного случая. Заголовок гласил: 'Смерть, проклятие, измена'. Заголовок свидетельствовал о том, что девица не только жестоко пострадала, подверглась надругательству и была предана, но что ей пришлось испить свои страдания полной чашей. Джеймс Бонд временно забылся в страданиях своей героини, графини Лизелотты Мутценбахер, и он с раздражением воспринял слова капитана Сэндера, что уже пять тридцать и пора занять свою позицию.
Бонд снял пиджак и галстук, положил в рот два куска жвачки и натянул капюшон. Свет был выключен капитаном Сэндером. Бонд лег на кровать, приложил глаз к снайперскопу, осторожно приподнял край шторы и передвинул ее за спину.
Приближались сумерки, но в остальном сцена, год спустя ставшая известной благодаря фильму 'Контрольный пункт Чарли', была как хорошо знакомая фотография - пустырь, перед ним яркие огни пограничной улицы, дальше опять пустырь и слева уродливый квадратный корпус Дома Министров с его освещенными и потухшими окнами. Бонд пристально и не спеша разглядывал все, передвигая снайперскоп с ружьем при помощи винтов точной наводки, установленного на ложе. Было все то же, кроме того, что теперь там появился поток служащих, входящих и выходящих через министерскую дверь на улицу Вильгельмштрассе. Бонд посмотрел на четыре темных окна. Они сегодня опять не были освещены. Он согласился с Сэндером, что там была огневая точка. Занавес был задернут, подъемы окна были широко приподняты снизу. Снайперскоп Бонда не мог проникнуть в комнаты, но не было заметно никакого движения в этих четырех продолговатых, черных зияющих пастях.
На улице внизу движение стало интенсивнее. Женский ансамбль прошел по тротуару к входу - двадцать смеющихся, болтающих девушек со своими инструментами футлярами для скрипок и духовых инструментов, папками с нотами, а четверо с барабанами - как веселые, счастливые маленькие школьницы. Бонд размышлял о том, что кто-то там в советском секторе, по-видимому, еще способен находить удовольствие от жизни, когда его линзы высветили и остановились на девушке с виолончелью. Челюсти Бонда, перемалывавшие жвачку, застыли и затем задвигались снова, в то время как он крутил винты снайперскопа, чтобы держать ее в центре.
Девушка была выше других, и ее длинные прямые светлые волосы, спадающие на плечи, сияли как расплавленное золото в свете дуговых ламп над перекрестком. Она шла быстро, восхитительной твердой походкой и несла футляр от виолончели с такой легкостью, будто это была скрипка. Казалось, все вместе с ней летело - юбка ее костюма, ее ноги, ее волосы. Она была полна радости от движения, от жизни и, казалось, была весела и счастлива, болтая с двумя подругами, сопровождавшими ее по обе стороны и заливавшимися смехом, в ответ на то, что она им говорила. Когда она повернулась у входа в толпе участниц ансамбля, лампы мгновенно высветили чудесный матовый профиль. А затем она ушла, и Бонду показалось, что с ее исчезновением печаль воцарилась в его сердце. Как странно! Очень странно! Такого с ним не бывало со времен его молодости. И теперь эта единственная девушка, увиденная неясно и на большом расстоянии, заставила его испытать острый приступ тоски, это чувство животного магнетизма. Угрюмо Бонд взглянул на светящийся циферблат своих часов. Пять пятьдесят. Осталось всего лишь десять минут. К подъезду никто не подъезжал. Ни один из этих анонимных черных лимузинов, которых он ожидал здесь увидеть. Он перестал думать о девушке, направив свои мысли на другое. Очнись, черт тебя побери! Возвращайся к своей работе.
Где-то внутри Министерства прозвучали знакомые звуки настраиваемых инструментов - струны подлаживались к одной ноте, звучащей на фортепьяно, слышалось резкое гудение деревянных флейт и кларнетов. Затем последовала пауза, а потом послышался общий всплеск мелодии, исполняемой слаженным оркестром, которая Бонду была едва знакома.
- Половецкие пляски из 'Князя Игоря', - прокомментировал капитан Сэндер кратко. - Во всяком случае, уже шесть часов подходит, - и затем быстро: Эй! С правой стороны внизу четырех окон! Смотрите внимательно!
Бонд мгновенно настроил снайперскоп. Да, что-то двигалось в недрах темного окна. Затем изнутри появился плотный черный предмет. Оружие. Он двигался уверенно ровно, поворачиваясь вниз и в стороны, как бы накрывая все пространство Циммерштрассе между двумя каменистыми пустырями. Невидимый, находящийся в комнате стрелок остался, судя по всему, доволен. Оружие перестало двигаться, закрепленное, по-видимому, на стенде, который был и у Бонда под ружьем.
- Что это такое? Какой вид оружия? - голос капитана Сэндера стал еще более глухим, чем обычно: 'Расслабься, черт побери, - подумал Бонд. Это я, тот, у кого должны, по идее, быть крепкие нервы.' Он напряг зрение и заметил короткий пламегаситель на срезе ствола, телескопический прицел и плотный отросток магазина под ложем. Да, это должно быть то самое. Абсолютно точно! И это лучшее, что у них есть!
- 'Калашников', - произнес он кратко. - Ручной пулемет. С газовой перезарядкой. В обойме тридцать патронов калибра 7,62 миллиметров. Любимое оружие КГБ. Они готовятся довести работу до конца. А нам нужно добраться до него как можно скорее, иначе 272 закончит дни не просто мертвым, а изрешеченным до состояния клубничного джема. Вы наблюдайте за любым шевелением там в руинах. А я буду прикован к тому окну и его оружию. Он должен высунуться, чтобы вести огонь. Другие парни, вероятно, высматривают за его спиной, а возможно, и из всех четырех окон. Многое из того, что у них есть, мы ожидали увидеть, но я не думал, что они используют такое шумное оружие, как это. А следовало бы знать. Бегущего человека будет трудно зацепить с одного выстрела при этом свете.
Бонд покрутил немного кончиками пальцев винты для поперечной установки и подъемный и навел четко свой снайпероскоп на цель на то место, где приклад вражеского ружья уже был невидим в темноте. Навел на грудь - о голове нет смысла беспокоиться!
В капюшоне голова Бонда стала покрываться потом. И от него стал влажным резиновый глазок прицепа. Но это ерунда. Сейчас главное, чтобы его руки, его палец на курке оставались абсолютно сухим. И пока шло время он часто моргал глазами, давая им отдохнуть, двигал руками, чтобы они не затекли и слушал музыку, чтобы расслабить свой мозг.
Минуты тащились на свинцовых ногах. Сколько ей может быть лет? Около двадцати - скажем, двадцать три. С такой осанкой и независимым видом, налетом самоуверенности, проскальзывающей даже в ее легкой, но твердой походке, она, вероятно, происходила из хорошего породистого семейства возможно, принадлежала к одному из старых прусских родов или подобных же отпрысков в Польше или даже в России. Какого черта, она выбрала виолончель? Было что-то даже неприличное в том, что этот неуклюжий инструмент занимал место между ее расставленными ляжками. Конечно Суггия ухитрялась выглядеть элегантной, так же как и та девушка Амариллис. Но для женщин нужно изобрести какой-то другой способ играть на этой дурацкой штуке - сидя как-нибудь сбоку.
Находящийся около него капитан Сэндер сказал:
- Семь часов. Ничто не происходит на той стороне. Некоторое движение на нашей около погреба неподалеку от границы. Это участники нашего комитета по приему. Два добрых молодца из резидентуры. Но
