болью глядел на них Первый, Печалью сердце пылало. Но видит он - серая дымка Над самою гущею битвы. Вгляделся, и видит бога, Монтек4 то был кровожадный. Он счастье искал в сердце боя, Он яростью упивался. Кинулся к людям Первый, Стал разнимать громогласно: Остановитесь, слепые! Прихотью бога ведомы, На брата поднявши оружье, Вы руду пролили напрасно. Глядите, вот он, кровожадный, Кто вашей болью доволен! И люди тогда расступились, Услышав голос Героя, Подобный гремящему грому, Ревущему с гор потоку. Открылся их виду бессмертный Он над полем битвы метался. Тогда лишь ножи опустились, Люди смотрели на бога. То ты?! - хохочет бессмертный. Я: - отвечает Первый. Он мрачно подходит к богу И обнимает владыку. Шипы доспехов в тело, Вонзились, открыв пути руде, Но нерушимо объятье, Рук богатырских давленье. Видели люди рядом: Силы уходят из тела, Но нерушимо стояли, Бог и герой в напряженье. Сила смертного против Мощи бессмертного бога. Вдруг хрустнуло что-то громко Спина надломилась владыки. Разом схлынула ярость, Бросили люди оружье. Над побежденным богом Стали они обниматься. Раздавленным гадом бессмертный Скорчился в луже крови, Та кровь с тела Героя Щедро текла на землю. Прими поздравления, смертный, Раздался вдруг тихий голос. Герой обернулся, и видит Бога победы Вортека5. А тот говорит ему глухо: Тебе даровал я победу, Моими стараньями, смертный, Сила твоя одолела. Услышь меня, буду и дале Тебе во всем я подмогой, Всего лишь скажи мое имя, В мыслях ко мне обратись ты, И так же, как ныне, я силу Волью в твои мускулы, смертный. Я в это не верю, бессмертный, Ответил тот, залитый рудой. Сказав то, ушел он с поляны, Прочь от победного гимна. Героя создаст не удача, Не помощь бессмертного бога, А только его старанье, Только его тяга сердца. Мало, кто на то смотрит, Мало, кто это видит. Табл. 3 Камень скалы безмолвной В вере нужды не видит. Неся на себе грудь утеса, Он сам бьется с стихией. Люди ж в годину ненастья Помощь небес призывают. Мало, кто это видит, Мало, кто это увидит. В камень скалы рукотворной Бьется песня пастушья. По залам дворца Героя Льется промеж колоннады. Бесстрастны дворцовые стены, Песня поет о воле, О диком степном просторе, Дворцу же люба позолота. Мечется Первый в залах, Выхода не находит, Чело ему давит корона, Венец над людьми всевластья. Волком он воет в песне, Тоску свою изливает, Но челядь его не слышит Залы пусты из почтенья. Приветствую я тебя, смертный, Вдруг разнеслось средь зала. Первый тогда оглянулся, Тоска его сразу пропала. Видит: пред ним неказистый, Маленький бог в доспехах. Кто ты, малыш? - удивленно Спросил Герой, наклонившись. Кто я? Ты прав - незнакомец, Веселый слышит ответ он, Меня не встречал ты покуда, А я тебя уже видел, Ты смел, благороден, смертный, Тебя я за то уважаю, Я Д-Ял6, челнок в той ткани, Что 'время' зовется у многих. Тебе пришел сообщить я, Что боги зовут тебя в гости. Иду я, - ответил Первый, Иду без оружья, без свиты, Веди меня! Следуй за мною, - Д-Ял ему отвечает, За руку берет и сквозь стену Со спутником он исчезает. Собрались в высотах боги, Совет они держат всеобщий, Доселе они не видали, Чтоб люди противились вере. Доселе того не бывало, Чтоб были в бою побиты Те, кто всесилен под небом, Те, кто над небом могучи. Как быть? - Алхез7 восклицает. Без сил я, - вторит бог Победы. Бессильна и я, - отвечает Жанне8, Он сердцем сильнее. У нас с Ксаной обеих нет власти, Свое добавляет Ланза9, Над нитью его жизни власти, Он сам ее ткет бесстрашно. Спокойно, великие боги! Вдруг раздается возглас. О Д-Ял, ты опять на совете, Ксана его обнимает. Да, великие боги! Вы, вижу, пред смертным бессильны. Он смертен, и в этом разгадка! Что для него - жизнь, вам - мгновенье. Но есть пострашнее причуда, Ее вы увидите скоро. И тут же врата распахнулись, И боги вновь видят Д-Яла, Ведущего рядом Героя, И тут разом ахнули боги, Вздохнули они облегченно, Они увидали, что смертный Скован доспехом незримым, Который и их защищает. Здравствуй, Герой! Выступает Алхез Лучезарный. Ты с нами, я вижу, смертный! Смотри на свое ты тело, Ты видишь контур доспехов? Что это значит, боги? Значит, что ты уже с нами, Что вера в твой мир проникла, Нет! - задрожали стены. Да, - ответили боги. Останься с нами, смертный, Заговорил бог Победы. Ты будешь бессмертен, всесилен, Вера людская мощью Тебя наполнит огромной, Пока в тебя верят, ты - вечен! Нет, - отвечал Он безмолвно. Смотри, - сказал Эренес9, И дланью повел вдоль камня. Поверхность его явила Картину храма большого, Молитву в нем стало слышно. И жертвы, кровавую бойню, Камень явил Его взору. Смотри, тебе эти жертвы, Эренес сказал ехидно, Давай, оставайся с нами, Ты станешь бессмертным богом! Суровый Нор подходит, Пойдем, - говорит угрюмо, Ты уже с нами, Бессмертный, Сказал - закачались стены. Нет! - воскликнула флейта, Тому не бывать вовеки, Ответил Герой и покинул Чертоги извечной дали. Домой он пошел по дорогам, Смотреть в глаза простым людям, Искать среди них подтвержденья Тому, что он в жизни сделал. Идет он полем, и видит: Крестьянин пахал землю, Но вот он сидит и плачет, Над сломанною сохою. Он не спешит с инструментом, Нет ловкости в скорых пальцах, Стоит он на коленях, И молится. Молит Героя. Смотри! - слышит он голос, Сзади его стоит Д-Ял. Опять ты, - Герой замечает, Нет, не опять, впервые, Мы видимся, смертный, Ну, будем знакомы, Я Д-Ял, бегущий по нити, Что временем вы зовете. Что же теперь тебе нужно? Устало спросил его Первый. Гляди, проиграл ты, Первый, Смеется в ответ ему бог. С верой тебе не сладить, Гляди, ты сидишь на троне, А трон зовется Предвечным, Он сам стал причиной культа! Сказав то, исчез бессмертный, А Первый вздохнул лишь тяжко. Вернувшись, разрушил он храмы, Боролся он с верой нещадно, Он голос сорвал свой в крике, Людям твердя о свободе, О крепости рук духа, Об истинном их уменье. Долго ждал смерти Первый, Не выдержав, прочь ушел он. Никто о нем боле не слышал, Но много легенд о нем ходит. Как будто вернется наследник Дела отцовского верный, Придет без оружья и боги Вновь отступят в безвестье. Вера отравленным ядом Сочится в чело человека, Вера сама и есть сила, Что может смешать небо с морем, Но вера лишает свободы, Сковав узы поклоненья. Мало, кто слушает это, Мало, кто это услышит.
Фомин Егор
Провидец
Ему даже нравилась такая жизнь. Его кормили, чинили одежду, иногда платили. Ну и что с того, что медными или вовсе деревянными деньгами? Ну и что, что видение о пропавшей козе встречалось с большим восторгом, чем предсказание судьбы всего мира? Главное, что он ничего не делал специально. Просто приходил и честно рассказывал о видениях пришедших в этом селении. Несколько раз даже удавалось спасти целые деревни. Хотя однажды это привело к несколько странным результатам. Уже приняв трапезу, он увидел картину гибели деревни в пламени пожара. Пытаясь определить, когда это произойдет, жители спросили, нет ли среди них кого-нибудь из видения. Он постарался вспомнить. Вглядывался в них. Но единственный человек, который запомнился в видении, был светловолосым, совсем не похожим на смуглых чернявых жителей деревни. Жители сердечно поблагодарили, снабдили всем необходимым и даже проводили. А потом ему рассказали, что в этой деревне стали гнать прочь всех светловолосых чужаков и убивать детей со светлыми волосами. Но ему все равно нравилась такая жизнь. Он почти ничего не делал, но его кормили и одевали, и в итоге он уже обошел полмира. Это было интересно. В пути его посещали самые яркие видения, и уже давно родилась мысль начать писать книгу видений. Но все что-то никак не получалось. Он был еще молод, хотя и потерял два долгих года, работая с купцами. Из-за того, что никогда нельзя было точно сказать, к какому времени относится видение, оно теряло всякую торговую ценность. По той же причине не стоило соваться и на казенную службу. Зато где дар был действительно полезен, так это на развилках. Стоило выбрать, даже мысленно, какую-нибудь дорогу, как сразу приходило видение. Он ни разу за весь долгий путь не ошибся в выборе пути. Поэтому ему нравилась его жизнь. В этот раз дорога делилась натрое. Чистое поле и три дороги под ногами. 'Как в сказках', подумалось ему, только не хватает вещей трясогузки, которая бы объяснила... а впрочем, разве здесь мало и одного пророка? Он бесшабашно махнул рукой и выбрал правую дорогу.
...тесная темнота, наполненная пухом шорохов и глухих шагов. Его тащат куда-то прочь из такого славного и прекрасного места. Следом за удивлением нахлынул безотчетный страх, беспредельный ужас сдавил его тисками неизбежности. И тут же под ребра скользнула каленая сталь кинжала...
Очнулся он лежа ничком. Нет, эта дорога, и это совершенно точно, не нравилась. Он поднялся на ноги, как смог отряхнулся от пыли, и выбрал средний путь.
...серая пустошь. Чахлая трава вяло цепляется за ноги. Подведенный живот припал к позвоночнику, словно теленок к вымени матери. Жажда сводит с ума. И только ожидание чего-то невыносимо прекрасного, за туманным маревом впереди, властно ведет вперед...
Обеспокоенной рыбкой он вырвался из тенет этого видения. 'И тут не повезло': весело подумалось ему. Хотя как ни крути, а нельзя идти по двум дорогам сразу. Выбирать-то надо одну. И потому он смело решил, что идет по третьей.
...мягкие подушки. Волны прохлады от неустанного опахала. Журчание фонтана в двух шагах от него. И невиданной, неимоверной, сказочной красоты девы, подающие ему нектар в неограниченных количествах...
Он поудобнее устроил не плече сумку и широко зашагал по левой дороге. И его ничуть не смутило, что она выглядела наименее торной из всех трех. Поселений на этой дороге оказалось не густо, а постепенно они и вовсе перестали появляться. Да и сама дорога давно сошла на нет. Теперь вокруг были только серые пустоши, такие же бескрайние, как и безжизненные. И только видение прекрасного дворца властно гнало вперед. Он не помнил, как добрался до
