Форд Ричард
Рассказы
РИЧАРД ФОРД
Рассказы
РОК-СПРИНГС
Мы с Эдной выехали из Калиспелла, держали путь на Тампа-Сент-Пит: там у меня еще имелись дружки с прежних, лучших времен - они не выдали бы меня легавым. Я не поладил с законом в Калиспелле - подделал пару-тройку чеков, а в Монтане за это можно схлопотать срок. И Эдна, я знал, уже прикидывает, что к чему, - думает, что пора уматывать: неполадки с законом у меня не впервой. Она и сама нахлебалась вдоволь: детей у нее забрали, а ее бывший муж Дэнни вламывался в дом и крал вещички, пока она торчала на работе, - вот почему я попервоначалу к ней подселился, ну и еще для того, чтобы дочке моей, Черил, жилось получше.
Не скажу, что у нас с ней было - ну а если нас попросту прибило к одному берегу? Правда, любовь родится и на вовсе пустом месте, мне ли не знать. Так что в тот день я, когда вошел, спросил ее только, не хочет ли она все бросить и уехать со мной во Флориду, а она и говорит:
- Почему нет? Терять мне нечего.
Мы с Эдной вместе уже восемь месяцев почитай что как муж и жена - за это время мне случалось и без работы сидеть, и работать на собачьих бегах, и я мог пособить с квартплатой и образумить Дэнни, когда он заявлялся. Дэнни меня побаивался: Эдна ему сказала, что я сидел во Флориде за убийство, но это она приврала. Я и сидел-то всего раз, в Таллахасси: спер шины и ввязался в драку на государственной ферме - тогда одному парню выбили глаз. Но изувечил его не я, и Эдна нарочно понарассказала страхов, чтобы Дэнни не больно безобразил и не заставил бы ее взять детей обратно, она ведь уже устроила все так, чтобы не жить с ними, а Черил уже жила со мной. Я вообще-то не буйный и нипочем не стал бы выбивать человеку глаз, не говоря о том, чтобы убить. Бывшая моя жена Элен сюда бы аж с Вайкики-бич прикатила, чтоб за меня поручиться. У нас с ней никогда до рукоприкладства не доходило, и, по моему разумению, как видишь быть беде, отойди от греха подальше. Только Дэнни это невдомек.
Мы уже оставили позади половину Вайоминга, направлялись к I -80-й, и море нам было по колено, но тут в машине, которую я украл, замигал индикатор бензина, а я знал, что это не к добру.
Машину для нас я раздобыл что надо, малиновый 'мерседес' - увел его от дома офтальмолога в Уайтфише, штат Монтана. Украл, потому что думал: для долгого переезда ничего лучше не найти, думал, он накрутил мало километров, тут я промашку дал; ну и еще потому, что у меня сроду не было хорошей машины одни допотопные 'шеви II' да раздолбанные грузовики, на них я еще мальцом ездил, когда помогал кубинцам возить лимоны.
Нам в тот день сам черт был не брат, и все из-за машины. Я то открывал, то закрывал окна, Эдна отпускала шуточки и строила рожицы. Она, если хотела, бывала заводная. Лицо у нее загоралось, как маяк, и становилось видно, что она красивая, красивая на свой лад. От всего от этого голова у меня закружилась, и я, никуда не сворачивая, доехал до Бозмена, а оттуда прямиком через Йеллоустонский парк до Джексон-хоула. Снял номер для новобрачных в 'Куолити- корт' в Джексоне, Черил с ее собачкой Дючонком оставил спать, а мы с Эдной поехали в шашлычную и аж за полночь потягивали там пивко и веселились.
Мне чудилось, что мы распрощаемся с прежней жизнью - оставим плохие воспоминания позади, начнем по-новой. Я до того раздухарился, что сделал на руке татуировку 'Славное времечко', а Эдна купила себе ковбойскую шляпу с индейской лентой из перьев, а для Черил - серебряный браслетик с бирюзой, и мы любились на заднем сиденье прямо на стоянке 'Куолити-корт'; тем временем над рекой Снейк вставало солнце, и нам казалось, что мы ухватили удачу за хвост.
По правде говоря, я и машину оставил, продержал ее днем дольше, а не столкнул в реку, как надо бы и как всегда делал, и другую не украл оттого, что в такой задор вошел.
Машина забарахлила там, где не то что города, ни одного дома не видно, только низкие горы километрах в восьмидесяти или в ста пятидесяти, кто их знает, а по обе стороны дороги колючая проволока, убитая как камень степь да ястребы парят в вечернем небе, ловят мошек.
Я вылез из машины - посмотреть, что с мотором, а Эдна вывела Черил и собачонку - пописать у машины. Я проверил воду, проверил индикатор бензина, все было в ажуре.
- Что значит, если эта лампочка загорается, Эрл? - говорит Эдна. Подошла ко мне, встала у машины - шляпа на затылке. Прикидывала, чем это для нее обернется.
- Дальше ехать нельзя, - говорю. - С бензином неполадки.
Эдна бросила взгляд на Черил и Дючонка - они сидели рядышком, как две куклешки, писали на плотно убитую землю; затем посмотрела на горы - они все больше чернели и терялись вдалеке.
- Что будем делать? - говорит. Еще не встревожилась, просто хотела знать, что я намерен делать.
- Дай-ка я еще раз попробую ее завести.
- Что ж, это ты хорошо придумал, - говорит, и мы полезли назад в машину.
Я завел мотор, и он сразу заработал, красная лампочка не загорелась, да и мотор не стучал - так что вроде все было в порядке. Я дал ему поработать вхолостую, потом нажал на акселератор, поглядел на красную лампочку. Но лампочка больше не мигала, и я подумал: уж не примерещилось ли мне, что она горела, а что, если это бликовала хромированная рама окна, что, если я чего-то - сам не знаю чего - боялся.
- Что случилось, папк? - спрашивает Черил с заднего сиденья. Я обернулся у нее на руке бирюзовый браслетик, у Эдны ковбойская шляпа сбита на затылок, на коленях крохотный черно-белый песик. Девчонка-ковбой из кино, да и только.
- Ничего, детка, все хорошо, - говорю.
- Дючонок там же попикал, где и я пикала, - говорит Черил и прыснула.
- Оба хороши, - говорит Эдна, не оборачиваясь.
Вообще-то Эдна к Черил ласковая, просто она устала, я так понимал. Мы мало спали, а она, как не выспится, на всех кидается.
- При первой же возможности надо отделаться от этого треклятого драндулета, - говорит она.
- И где же эта первая возможность? - спрашиваю: она рассматривала карту.
- В Рок-Спрингсе, в Вайоминге, - говорит Эдна, и так сказала, точно ей это доподлинно известно. - Он в пятидесяти километрах по этой дороге, - и вытянула руку вперед.
Мне-то хотелось на этой машине въехать во Флориду: пусть видят, что я парень-хват. Но я понимал: Эдна говорит дело - риск слишком велик. Мне уже чудилось, что машина не офтальмолога - моя, а вот на этом-то и прокалываешься.
- Раз так, думается, нам надо ехать в Рок-Спрингс и там разжиться новой машиной, - говорю. Хорохорюсь, будто у нас все идет как по писаному.
- Это ты здорово придумал, - говорит Эдна; нагнулась и крепко поцеловала меня в губы.
- Здорово придумал, - говорит Черил. - А теперь давайте поскорей отсюда уедем.
Такого красивого заката, как в этот день, за всю жизнь не припомню. Едва солнце коснулось окоема, воздух враз запламенел драгоценными каменьями и красными блестками - никогда такого ни до, ни после не видал. Закатов красивей, чем на Западе, нигде нет, даже во Флориде, где, хоть гор вроде бы и нет, окоем сплошь и рядом заслоняют деревья.
- Самое время опрокинуть стаканчик, - говорит Эдна: мы ехали уже довольно долго. - Надо выпить - есть что отпраздновать.
Оттого, что мы решили бросить машину, настроение у нее поднялось. Спору нет, от машины жди беды, и такой, что мало не покажется, значит, надо с ней разделаться.
Эдна вынула бутылку виски, пластмассовые стаканчики; сколько налить, отмеряла по дверце бардачка. Она любила выпить в машине, в Монтане обзаводишься такой привычкой: там это законом не запрещено, а вот, поди ж ты, за подделку чека загремишь в тюрягу на год, не меньше.
- Рассказывала я тебе или не рассказывала, что у меня была обезьянка, говорит Эдна и поставила мой стаканчик на приборную доску, чтобы я мог дотянуться до виски, когда выпить захочется. Она перестала кукситься. За ней такое водилось - только что была веселехонька, глядь, а она уже скисла.
- Да нет, вроде не рассказывала, - говорю. - А ты тогда где жила?
- В Мизуле, - говорит она. Закинула босые ноги на приборную доску, стаканчик на грудь поместила. - Я тогда подавальщицей работала в АМВЕТ ' е. Это было до того, как мы с тобой познакомились. Входит раз в бар парень, при нем обезьянка. Паукообразная обезьянка. А я ему и говорю, просто так, в шутку: 'Бросим кости на твою обезьянку'. А парень мне: 'Бросаем один раз'. Я ему: 'Идет'. Он сажает обезьянку на стойку, берет стаканчик, выкидывает две шестерки. Я беру стаканчик - выбрасываю три пятерки. Стою и смотрю на парня. А парень ведь просто мимо шел и зашел - не иначе как ветеран. Лицо у него стало чудное - а у меня, думаю, еще чуднее, - он вроде разом и огорчен, и удивлен, и рад. Я ему говорю: 'Давай бросим еще раз'. А он мне: 'Ну уж нет, не в моем обычае по второму разу бросать, что бы на кону ни стояло'. Посидел, попил пивка, покалякал о том, о сем - об атомной войне да о том, что надо бы возвести твердыню - не знаю, что уж он имел в виду, - в Биттерруте, а я на обезьянку смотрю и думаю, что с ней делать, когда парень уйдет. Ну а он чуть погодя встает и говорит: 'Что ж, прости-прощай, Живчик', - так, понятное дело, обезьянку звали. И был таков - я рта не успела раскрыть. Обезьянка весь вечер просидела на стойке. Не знаю, Эрл, почему я о ней вспомнила. Неспроста это. Но я отвлеклась.
- Ну и хорошо, - говорю. И глотнул из стаканчика. - Я бы нипочем не завел обезьянку. Уж очень они шкодливые. А вот Черил наверняка хотелось бы обезьянку, верно я говорю, детка? - Черил елозила по сиденью, играла с Дючонком. У нее в ту пору только и разговору было что об обезьянках. - А куда ты дела эту обезьянку? - спрашиваю, а сам не спускаю глаз со спидометра.
