услышав новый для нее звук.
Для Мейбел Уолкер все здесь было в новинку, и она искренне радовалась каждой минуте двухнедельного путешествия по странам Персидского залива, хотя перед отъездом из Оклахомы запаслась таким количеством лекарств, что могла бы открыть в пустыне аптеку.
Путешествие Уолкеров началось на севере Кувейта. На предоставленном им компанией вездеходе, миновав Хафджи и Эль-Хобар, они проехали на юг, на территорию Саудовской Аравии, пересекли дорогу, ведущую в Бахрейн, повернули и через Катар направились в Объединенные Арабские Эмираты. При удобном случае Рей Уолкер кратко «инспектировал» очередной офис своей компании – официально инспекция и была целью их путешествия – а Мейбел, взяв в качестве гида кого-нибудь из служащих местного отделения компании, изучала здешние достопримечательности. Прогуливаясь по узким улочкам в сопровождении только одного европейца, она всерьез считала себя очень смелой женщиной, не понимая, что подвергалась бы куда большей опасности в любом из пятидесяти больших американских городов, чем в странах Персидского залива.
Мейбел была очарована всем увиденным в этом ее первом и, скорее всего, последнем путешествии за пределы США. Ее приводили в восторг минареты и дворцы, она восхищалась изобилием изделий из чистого золота в лавках ювелиров, с благоговением и страхом смотрела на бесконечные потоки смуглолицых людей в пестрых одеждах, от которых в старых кварталах рябило в глазах.
Мейбел фотографировала все подряд, чтобы по возвращении домой в женском клубе можно было не только рассказать, где она была, но и показать, что она видела. Мейбел очень серьезно отнеслась к предупреждению катарского представителя компании, который сказал, что ни в коем случае не следует фотографировать бедуина без его разрешения, так как многие из жителей пустыни еще верили, что вместе с фотографией от человека уходит часть его души.
Мейбел часто напоминала себе, что ей очень повезло в жизни, что у нее есть все, о чем только может мечтать женщина. После двухлетнего знакомства она, едва успев закончить среднюю школу, вышла замуж за хорошего, надежного человека, который работал в местной нефтяной компании и по мере ее расширения постепенно поднимался по служебной лестнице, пока не стал одним из вице-президентов.
У них был прекрасный дом на окраине Талсы и летний домик в Северной Каролине, на острове Хаттерас, как раз в том месте, где залив Палмико соединяется с Атлантическим океаном. Они счастливо прожили вместе тридцать лет, у них был хороший сын. А теперь еще и это двухнедельное турне за счет компании по странам Персидского залива, своеобразному миру со всеми его экзотическими достопримечательностями и звуками, обычаями и запахами.
– Хорошая дорога, – заметила Мейбел, когда их автомобиль поднялся на высокую точку, откуда была хорошо видна уходящая вдаль бесконечная асфальтовая полоса. Над ней поднималось марево раскаленного воздуха. Если в кабине было не выше двадцати двух градусов, то в пустыне температура достигла почти сорока.
– Чего ей не быть хорошей, – проворчал в ответ Рэй, – это мы ее строили.
– Компания?
– Нет. Дядя Сэм, черт его побери.
У Рея Уолкера давно вошло в привычку добавлять «черт его побери» к любому, даже самому короткому предложению. Муж и жена на какое-то время замолчали, а тем временем магнитофон голосом Тэмми Уайнетта убеждал ее хранить верность своему мужу, хотя она и без того всегда была ему верна и уж наверняка останется такой после его ухода на пенсию.
Разменяв седьмой десяток, Рей Уолкер оставлял работу с очень хорошей пенсией и толстой пачкой прибыльных акций, а благодарная компания предложила ему еще и первоклассное двухнедельное, полностью оплаченное турне по странам Персидского залива, якобы для того, чтобы «проинспектировать» множество филиалов компании, разбросанных по берегу залива. Рей тоже впервые был в этих краях, но восточные достопримечательности не приводили его в восторг; впрочем, ему было довольно и того, что от путешествия большое удовольствие получала жена.
Честно говоря, Рею не терпелось поскорее покончить со всеми этими Абу-Даби и Дубаями и удобно устроиться в салоне первого класса пассажирского лайнера, направляющегося через Лондон прямо в США. На борту самолета можно будет, наконец, заказать хорошую порцию холодного «Будвейзера» и при этом не прятаться в тесном офисе компании. Возможно, ислам кому-то действительно нравится, размышлял Рей, но что это за странная религия, если она запрещает человеку выпить стакан холодного пива в жаркий день, если даже в лучших отелях Кувейта, Саудовской Аравии и Катара тебе говорят, что у них нет ни капли спиртного.
Рей Уолкер был одет так, как, по его мнению, и должен одеваться нефтепромышленник в пустыне: джинсы, высокие ботинки, широкий пояс, рубашка и стетсоновская шляпа. Последняя была, строго говоря, не обязательна, так как на самом деле Рей был не геологоразведчиком, а химиком и отвечал за контроль качества продукции.
Он бросил взгляд на счетчик спидометра; до поворота на Абу-Даби оставалось восемьдесят миль.
– Я остановлюсь и отолью, – пробормотал Рей.
– Ладно, только будь поосторожней, – предупредила мужа Мейбел. – Там полно скорпионов.
– На два фута они не прыгают, – сказал Рей и расхохотался: уж очень ему понравилась собственная шутка. Надо бы не забыть рассказать дома приятелям, что здесь водятся прыгающие скорпионы, которые так и норовят тебя ужалить за это самое место.
– Рей, ты ужасный человек, – сказала Мейбел и тоже рассмеялась.
Уолкер свернул к краю безлюдной дороги, выключил двигатель и распахнул дверцу. В кабину, как из топки гигантской печи, ворвался раскаленный воздух. Рей спрыгнул и поспешно захлопнул дверцу, чтобы сохранить остатки прохлады.
Он отошел к ближайшей дюне, а оставшаяся в машине Мейбел, всматриваясь куда-то через лобовое стекло, пробормотала:
– Боже мой, ты только посмотри!
Она достала свой «Пентакс», открыла дверцу и спрыгнула на дорогу.
– Рей, как ты думаешь, он не будет возражать, если я его сфотографирую?
В этот момент Рей, поглощенный своим делом, одним из самых приятных для мужчин среднего возраста, смотрел в противоположную сторону.
– Минутку, дорогая, сейчас подойду. Кто это он?
На другой стороне дороги, напротив ее мужа, стоял бедуин. Очевидно, он вышел из-за дюны. Мейбел могла поклясться, что минуту назад там никого не было. Она стояла у крыла автомобиля и в нерешительности вертела в руках фотоаппарат. Рей, застегивая молнию на джинсах, повернулся и тоже увидел бедуина.
– Не знаю, – сказал он. – Думаю, не будет. Но не подходи слишком близко, может, у него блохи. Я включу зажигание, а ты быстро щелкни и, если ему не понравится, сразу беги к машине. Только быстро.
Рей взобрался в кресло водителя и включил двигатель. Заработал кондиционер, и Рей сразу почувствовал себя лучше.
Мейбел сделала несколько шагов вперед и подняла фотоаппарат.
– Могу я вас сфотографировать? – спросила она. – Фотоаппарат? Сделать снимок? Чик-чик? Для моего альбома?
Бедуин стоял совершенно неподвижно и молча смотрел на Мейбел. С его плеч до самого песка свисал длинный халат, джеллаба, когда-то белый, а теперь весь в грязных пятнах и пыли. Скрученное из двух черных шнурков кольцо удерживало на его голове грязный красно-белый платок – куфию. Один из концов длинной куфии был закреплен с другой стороны у виска так, что полотно закрывало все лицо бедуина чуть ниже переносицы, и Мейбел видела лишь опаленную солнцем пустыни узкую полоску лба и внимательные темные глаза. Она давно решила по возвращении домой сделать фотоальбом, у нее было готово множество фотографий, но среди них не было ни одного снимка настоящего бедуина на фоне бескрайней пустыни.
Мейбел поднесла фотоаппарат к глазам. Она прищурилась, через видоискатель устанавливая в
