предназначенное для двух человек. Рука с татуировкой безжизненно лежала на его животе, голова откинулась назад, на спинку кресла, а невидящие глаза смотрели в небо. Он медленно проезжал мимо них, всего в нескольких футах. Рот его был полуоткрыт, желтые от никотина зубы отражали свет прожектора. В центре лба было просверлено отверстие, края которого потемнели. Он проехал мимо и продолжил свой подъем к небу.
Куинн вернулся в будку управления и остановил колесо в том же положении, какое оно занимало раньше, а его единственный пассажир оказался на самом верху, и в темноте его не было видно. Он выключил генератор, погасил огни и запер обе двери. Он взял пусковой ключ и ключи от дверей и закинул их на середину декоративного озера. Лишний брезентовый чехол был заперт в моторном помещении. Он действовал очень тщательно. Он взглянул на Сэм, она стояла бледная и потрясенная.
По пути из Вавра к шоссе они проехали мимо Шмен де Шаррон, мимо дома директора ярмарки, который только что лишился работника. Снова начался дождь.
Проехав полмили, они увидели отель «Домейн де Шамп», огни которого призывно светились сквозь влажную тьму.
Когда они зарегистрировались, Куинн предложил Сэм первой воспользоваться ванной. Она не возражала. Пока она нежилась в ванне, он быстро просмотрел ее вещи. Сумка с одеждой не составила труда, у чемодана была мягкая крышка и стенки, и он проверил его за тридцать секунд.
Квадратная косметичка на стальном каркасе была тяжелой. Он вытряхнул из нее лак для волос, шампунь, духи, косметический набор, зеркальце, щетки и гребешки. Косметичка оставалась тяжелой. Он измерил ее высоту снаружи, а затем изнутри. Есть ряд причин, по которым люди не любят летать на самолетах, и одна из них – это просвечивание багажа рентгеном.
Разница в высоте составила два дюйма. Куинн достал перочинный нож и нашел щель во внутреннем дне косметички.
Сэм вышла из ванны через десять минут, расчесывая влажные волосы. Она собиралась что-то сказать, но, увидев то, что лежало на кровати, остановилась.
Это было не то, что по традиции называют дамским оружием. Это был револьвер «Смит и Вессон» с длинным стволом, калибра 38, и патроны, лежавшие рядом, были разрывные, способные остановить любого человека.
Глава 13
– Куинн, – сказала она, – клянусь Богом, Браун навязал мне эту штуку, прежде чем согласиться отпустить меня с тобой. На всякий случай, он сказал.
Куинн кивнул головой и продолжал ковырять в тарелке с великолепным блюдом, но аппетит у него пропал.
– Ты сам видишь, из него не стреляли, и с самого Антверпена я была у тебя на глазах.
Конечно, она была права. Хотя он тут проспал двенадцать часов, достаточно долго, чтобы можно было съездить из Антверпена в Вавр и спокойно вернуться, но мадам Гарнье сказала, что ее жилец отправился на работу на чертово колесо после завтрака. А Сэм была в постели с Куинном, когда он проснулся в шесть часов.
Но в Бельгии есть телефоны.
Сэм не могла добраться до Марше раньше него, но кто-то добрался.
Браун и его охотники из ФБР? Но ему нужен был Марше живой, с тем чтобы он мог рассказать о сообщниках.
Он отодвинул тарелку.
– У нас был трудный день, – сказал он, – давай-ка спать.
Но он лежал в темноте и смотрел в потолок. В полночь он заснул, решив проверить Сэм.
Они уехали утром после завтрака. За рулем была Сэм.
– Куда поедем, о повелитель?
– В Гамбург, – ответил Куинн.
– В Гамбург? А что такое в Гамбурге?
– Я знаю там одного человека. – Это было все, что он сказал.
Они опять поехали по шоссе на юг, чтобы попасть на шоссе Е41 к северу от Намура, а затем по прямому шоссе строго на восток, мимо Льежа, и через германскую границу около Аахена. Потом она повернула на север через густо застроенный промышленный Рур, мимо Дюссельдорфа, Дуйсбурга и Эссена и в конце концов выехали на сельские равнины Нижней Саксонии.
Через три часа Куинн сменил ее за рулем, а еще через два они остановились заправиться и поесть в «гастхаузе» отличных вестфальских сосисок с картофельным салатом. Такие «гастхаузы» встречаются каждые две-три мили на главных автомобильных дорогах Германии. Уже темнело, когда они влились в ряды машин, едущих по южному пригороду Гамбурга.
Главный ганзейский порт на реке Эльбе остался почти таким же, каким его помнил Куинн. Они нашли небольшой, незаметный, но комфортабельный отель за Штайндаммтор и остановились в нем.
– Я не знала, что ты говоришь также и по-немецки, – сказала Сэм, когда они подошли к их номеру.
– А ты никогда и не спрашивала меня, – ответил Куинн.
На самом деле он выучил язык много лет назад, потому что в те дни активно действовала банда «Баадер-Майнхоф», а затем ее эстафету приняла «Фракция Красной Армии». В то время похищения совершались в Германии довольно часто и, бывало, сопровождались большой кровью. В конце семидесятых годов он три раза участвовал в освобождении заложников в ФРГ.
Он позвонил по телефону два раза, но узнал, что человек, который ему нужен, будет в своем офисе только на следующее утро.
Генерал Вадим Васильевич Кирпиченко стоял в приемной и ждал. Несмотря на внушительную внешность, он немного нервничал. И дело не в том, что к человеку, с которым он хочет встретиться, невозможно попасть на прием, его репутация свидетельствовала об обратном, к тому же они несколько раз встречались, правда, всегда в официальной обстановке и на людях.
Причиной его сомнений было другое: перескакивать через голову руководства КГБ и просить личной и приватной встречи с Генеральным секретарем, не сообщая им об этом, было делом рискованным. Если дело провалится с треском, то его собственная карьера окажется под вопросом.
Секретарь подошел к двери кабинета и встал около нее.
– Генеральный секретарь примет вас, товарищ генерал, – сказал он.
Заместитель начальника Первого главного управления, старший профессиональный разведчик, прямо прошел через длинную комнату к человеку, сидевшему за столом в конце кабинета. Если Михаил Горбачев и был удивлен просьбой о встрече, то не подал вида. Он по-дружески приветствовал генерала КГБ, назвав его по имени и отчеству, и стал ждать, пока тот начнет говорить.
– Вы получили сообщение от нашей лондонской резидентуры относительно так называемой улики, извлеченной британцами из тела Саймона Кормэка.
Это был не вопрос, а заявление. Кирпиченко знал, что Генеральный секретарь наверняка видел его. Он потребовал сообщить ему результаты лондонской встречи, как только они придут. Горбачев коротко кивнул.
– И вы знаете, товарищ Генеральный секретарь, что наши коллеги в военном ведомстве отрицают, что на фотографии показан фрагмент их средства.
Руководителем ракетных программ на Байконуре было военное ведомство.
Горбачев еще раз кивнул. Кирпиченко заранее смирился с возможными последствиями.
– Четыре месяца назад я передал сообщение, полученное от нашего резидента в Белграде, которое я счел настолько важным, что попросил товарища Председателя КГБ передать его в ваш офис.
Горбачев замер. Так вот в чем дело. Офицер, стоявший перед ним, занимающий высокий пост,
