самородком? Нет, не я копался так' Потому что сам Создатель втрое мне платил за это. Только ты понять не можешь. Уходи и действуй сам.
Редьярд Киплинг
Сквозь завесу
Казалось, средства для заключительной экспедиции никогда не удастся собрать - так складывались обстоятельства в 1924 году. Надежды лопались одна за другой, меж тем как где-то далеко сиял образ Великой Цели древние города Бразилии. Денег было мало - так мало, что вставал вопрос, как сможет просуществовать семья, если даже она будет вести самый скромный образ жизни. При всем том следовало быть наготове, чтобы двинуться в путь в любой момент.
Со времени возвращения в Англию в конце 1924 года отца все сильнее снедало желание отправиться в новое путешествие. Всегда сдержанный и молчаливый, он стал почти угрюм. Правда, бывали и такие минуты, когда одолевавшее его мрачное настроение рассеивалось,и он попрежнему был для нас, детей, веселым товарищем наших игр.
Мы - то есть моя мать, брат, младшая сестренка и я уехали в 1920 году на Ямайку; мы думали, что уж никогда больше не возвратимся в Англию, однако через два года снова вернулись туда. Уехать с Ямайки нас заставило разочарование. Этот остров вовсе не был похож на Цейлон, как мы ожидали. Для белого меньшинства условия жизни были тяжелыми, образование было поставлено плохо, поэтому мы спешно уложили вещи и сбежали в Калифорнию, которая в течение многих лет была чем-то вроде Мекки нашей мечты. По ряду причин, из которых не последней была дороговизна, спустя всего лишь год мы были вы
нуждены уехать из Лос-Анджелеса; в сентябре 1921 года мы прибыли в Плимут и месяцем позже встретили там отца, который возвратился из Бразилии.
Некоторое время мы жили в Эксетере, снимая дом, а затем переехали в сторону Тивертона, в Стоук-Кенон; там у нас было жилище просторное, но довольно ветхое. Здесь мы жили до тех пор, пока не разъехались кто куда. Первым уехал я, получив место на железной дороге в Перу. Затем покинули Стоук-Кенон отец и брат: дела отца внезапно приняли успешный оборот, и он с братом отплыл в Нью-Йорк. Мать и сестра отправились на остров Мадейру; они прожили там несколько лет, затем переехали во французскую Ривьеру, а после в Швейцарию.
Эта книга была написана отцом в то время,когда мы жили в Стоук-Кеноне, и непосредственно от него самого я узнал многие из тех забавных историй и многие из его идей, которые он здесь излагает. Я слишком поздно понял, что, если бы я больше интересовался его рассказами, он и рассказал бы мне больше. Чего бы я ни отдал сейчас за это! Так всегда бывает. В то время я был всецело поглощен паровозостроительной техникой и недоступен для других интересов.
Отец вставал ни свет ни заря и готовил для меня завтрак. Потом я отправлялся на велосипеде на машиностроительный завод в Эксетере, где я проходил чумазое, но интересное ученичество в качестве помощника формовщика в литейном цехе. Отец умел готовить отличные завтраки и нес эту службу с молчаливым смирением, смысл которого я понял лишь много лет спустя, вспоминая обстоятельства того периода. Он делал это для того, чтобы дать больше покоя и отдыха моей матери, и потому еще, что не хотел, чтобы этим занимался я.
Хотя сидеть в Стоук-Кеноне было для него все равно, что сидеть в тюрьме, случались и светлые минуты. Крикет всегда доставлял ему радость и целиком захватывал его и брата, когда наступал сезон. Оба они были незаурядными игроками в масштабах графства и много разъезжали, так как их буквально разрывали на части.
Последний раз я видел отца в марте 1924 года. Ливерпульский поезд отошел от станции Сент-Дэвид в Эксетере, и его высокая фигура исчезла за окном вагона. Я уносился на север, преодолевая первый отрезок своего длинного путешествия в Перу, и был вполне уверен, что через несколько лет мы снова встретимся в Южной Америке.
'Я с неделю пробыл в Лондоне по делам экспедиции,писал он в мае 1924 года,- и похоже на то, что обстоя
тельства складываются удовлетворительно. Возможно, от начала до конца дело будет делаться в США, и в таком случае туда же будут направлены и результаты. Однако Королевское географическое общество единодушно поддержало экспедицию, так что сейчас она по крайней мере имеет научную поддержку.
Возможно, в нюне мы с Джеком отправимся в НьюЙорк, где к нам присоединится Рэли. Он полон энтузиазма. Приятно сознавать, что все мы соберемся на одном континенте'.
Но все произошло не так скоро. Приготовления затягивались, и тем временем отец занялся тренировкой Джека. Он вбивал в Джека начатки португальского языка и учил его обращаться с теодолитом. Они перешли на вегетарианскую пищу, зная, что в экспедиции придется голодать, а это даст им возможность легче переносить голод. Физической тренировки не требовалось. Джек был крепким парнем шести футов трех дюймов ростом, весь кости да мышцы; все, что наиболее губительно действует на здоровье алкоголь, табак и разгульная жизнь,- претило ему. Находиться в хорошей физической форме было для него превыше всего, и единственные домашние работы, от которых он никогда не отказывался, это те, которые требовали применения силы.
В школе Джек был первым в игре, в драке и всегда стойко сносил суровые наказания, налагаемые директором школы.
Но и в учении, если его интересовал предмет, он также мог превзойти многих других. Будучи на три года моложе, я смиренно следовал за ним - верный участник его затей, скромный, но не презираемый рядовой. На первом году учения мальчишки совсем было затюкали меня, ii только кулаки Джека принесли мне избавление. Однако после этого случая он предоставлял мне защищать себя собственными силами и вступался только тогда, когда бой бывал чересчур неравным.
И дома не кто иной, как Джек, был главным зачинщиком всех беспорядков. Он же вел и дневник, куда заносились все наши проделки, которые со всем основанием можно считать антиобщественными. Его толковым и послушным помощником был Рэли Раймел, сын ситонского врача. Рэли был с нами большую часть школьных лет, проведенных в Ситоне. Он был прирожденный комик, полная противоположность серьезному Джеку, и между ними завязалась тесная дружба, приведшая к совместному участию в экспедиции 1925 года.
Во время войны 1914-1918 годов мы были еще слишком молоды для службы в армии, но уже достаточно взрослы, чтобы иметь в своем распоряжении устрашающую коллекцию огнестрельного оружия, с которым мы обращались столь свободно, что местные власти оказали нам высокую честь, поручив специальному констеблю выследить нас и доставить пред лицо закона. Мне кажется, бедняге пришлось очень плохо, кончилось тем, что не он, а мы стали выслеживать его с намерением выкинуть над ним какую-нибудь штуку. Полиция смотрела на каши шалости сквозь пальцы; мы продолжали стрелять в безобидных скворцов, сидевших на крышах городских домов, и даже сделали своей мишенью эмалированные таблички на почтовых ящиках. Рэли призвали к ответу, и он был вынужден возместить стоимость разбитой таблички, уплатив десять шиллингов. После этого, всякий раз проходя мимо почтового ящика, он протирал табличку носовым платком и приговаривал: 'Ведь это моя, сами знаете!'
Когда мы уехали на Ямайку, Рэли был уже там; он работал в 'Юнайтед фрут компани' на плантации кокосовых пальм в Порт-Мария. Джек устроился подпаском на большой скотоводческой ферме, расположенной в районе бухты Монтего, на противоположной стороне острова. Время от времени они встречались. Потом Рэли уехал в Калифорнию, еще до того как мы сами переехали туда. Однако там мы его не застали - он уже перекочевал дальше. Джек с интервалами вынужденного безделья работал паромщиком в речной инспекции и сборщиком апельсинов. Будучи искусным рисовальщиком-самоучкой, он также выполнял некоторые работы для газеты. На какое-то время его захватила романтика кино, это бывает с большинством впечатлительных людей, посещающих Голливуд, и он снялся статистом в нескольких проходных сценах в фильмах с Бетти Блайт и Назимовой; имена этих двух кинозвезд сейчас уже позабыты, но в те времена они были в зените славы. Вполне возможно, Джек мог бы сделать себе карьеру в кино, внешних данных у него хватало, если бы один из друзей, работавший техническим руководителем на съемке экзотической картины 'Омар Хайям', которая, кстати, так никогда и не вышла на экран, не предостерег его, прежде чем спрут кино оплел его своими щупальцами. Так что больше всего Джек сделал для киноискусства тогда, когда дал пользоваться своей крикетной битой Мэри Пикфорд, игравшей в фильме 'Маленький лорд Фонтлрой'; бутафор утверждал, что у его биты какой-то удивительно доподлинный вид. Кроме де
нежного вознаграждения Джек получил благодарственное письмо от звезды и фотографию с ее автографом.
К концу 1924 года были приняты меры к финансированию экспедиции, и один из друзей отца загодя выехал в НьюЙорк, чтобы собрать деньги и закруглить дела к тому времени, когда отец с Джеком прибудут туда. Когда они приехали в Америку, обнаружилось, что 'друг' не тратил времени попусту и промотал в бесшабашном кутеже, длившемся шесть недель, 1000 долларов отца и 500 долларов миссис Раймел, матери Рэли, полученные от нее под предполагаемые доходы от горного синдиката, который якобы будет создан. Нечего и говорить, что ему не удалось раздобыть ни цента, а из вверенных ему были спасены всего 200 фунтов стерлингов.
Отец принялся собирать средства для финансирования экспедиции. Он справился с этим делом за месяц, сумев заинтересовать в экспедиции различные научные общества; кроме того, он продал право публикации всех посылаемых им известий Североамериканскому газетному объединению, которое назначило его своим специальным корреспондентом.
'Нам неплохо будет в
