— Старт!
Подземоход сделал новую попытку развернуться. Боковые дюзы, выполняя роль газовых рулей, стремились занести его хвостовую часть в сторону, как поворот руля заносит корму морского судна.
Вадим сам выключил центральную осевую дюзу, оставив только боковые. Но даже при одном только косом направлении выхлопной струи подземоход продолжал двигаться прямолинейно вниз. Газовые рули не выполняли своего назначения.
— Стоп!
Наступила почти мертвая тишина. Доносился лишь едва уловимый свист полеобразующей установки.
— Ничего не понимаю… — Вадим снова включил двигатель. — Если бы не хватало усилия для передвижения в этой уплотненной среде, — начал он рассуждать вслух, — мы не смогли бы двигаться вообще. Однако скорость поступательного движения не уменьшилась.
— Не стряслось ли что-нибудь с самими дюзами? — подсказал Михеев.
— Что думаешь на этот счет ты, Андрей?
— Еще не бывало у нас, чтобы дюзы отказывали. Но больше подумать не на что. Может быть, на них как-то поле воздействует?
— Чепуха!
Вадим совершенно отчетливо представляет себе боковые дюзы-трубы с расширяющимися и одновременно загибающимися выходами. Своими формами они напоминают раковину улитки. Сурков утверждал их конструкцию, присутствовал при изготовлении и при испытании на механическую прочность. Какой же дефект может возникнуть в дюзах? Прогар? Искажение профиля? Закупорка сужений? Наивные предположения.
— Попробуем еще раз.
Опять заработали бур и двигатель. Включили боковые дюзы. Подземоход задрожал от напряжения, оно передалось людям. Андрей не обратил даже внимания на спор, внезапно возникший между геологом и атомистом. В репродукторе их возбужденные голоса звучали одновременно.
Прошел час. Потом другой… Третий… Глубина возросла еще на пять с половиной километров. Самые элементарные расчеты показывали, что движение остается вертикальным. Не хотелось верить этому, и нельзя было не верить.
В сердце Вадима зашевелилась тревога. Он подумал: «Ну, а что, если дюзы окажутся в порядке?»
— Хорошо, — согласился он, — проверим дюзы.
Пятичасовое ожидание, пока охладится двигатель и ослабнет радиоактивность материала, истомило и командира подземохода, и механика, и водителя. Все трое не находили себе места. Они поднялись в кабину отдыха и там, сидя за столом, прикидывали, какой из автоматов может выкинуть шутку, не предусмотренную ни практикой, ни теорией. Но какой бы фантастический вариант ни приходил им в голову, Вадим тут же опровергал его. И доказательства Вадима были настолько ясными, что не вызывали возражений.
20
Вадим, Андрей и Михеев поднялись в складской отсек. Там они надели костюмы из мягкой зеленоватой материи, достаточно плотной, чтобы защитить от остаточной радиации двигателя. Круглый капюшон с очками прикрывал голову и лицо.
Теперь следовало открыть люк в потолке отсека. Тесный колодец высотой около двенадцати метров вел к выхлопному, коллектору, двигателю, к дюзам. Сверху колодец прикрывался еще одним люком.
— Корпус в области дюз не имеет лучевой защиты, — напомнил Андрей.
Вадим пожал плечами.
— Какая в ней сейчас необходимость? — сказал он. — Залежи радиоактивных пород остались высоко над нами. Что касается внутреннего излучения, то вы сами видели показания дозиметров.
— Не посоветоваться ли нам с Валентином Макаровичем? — предложил Михеев.
— Нужно снова раздеваться, — Андрей посмотрел вниз.
— И что, собственно, нам может грозить? — сказал Вадим.
— Похоже ничто, — согласился Петр Афанасьевич.
Андрей стоял самым верхним, касаясь головой люка. Рукой он нащупал кнопку на стене колодца. Нужно было нажать ее, и люк распахнется.
— Можно начинать?
— Пошли, — сказал Вадим. — Потеснитесь, Петр Афанасьевич.
Михеев стоял между Андреем и Вадимом. Вместо ответа он схватил механика за руку и отвел ее в сторону.
— Пусти-ка меня, Андрюша.
— В чем дело, Петр Афанасьевич? — удивился Вадим. — Вы начинаете вмешиваться не в свои дела.
— Тут наши общие дела. Я наравне с командиром отвечаю за состояние машины. И еще, молодые люди, не худо бы вспомнить, что я не четыре, в двадцать восемь лет совершаю подземные рейсы. Зачем рисковать собой всему экипажу?
— Рисковать? Чем?
— Этого я не знаю. Стряслось же что-то с дюзами.
Разговаривая, водитель протискивался мимо Чуракова, оттесняя того от люка.
Верхний люк раскрылся. На людей пахнуло горячим воздухом. Двигатель и дюзы не успели еще полностью охладиться.
Михеев решительно протиснулся сквозь круглое отверстие и довольно бесцеремонно захлопнул крышку перед самым носом командира подземохода.
— Ничего не понимаю, — удивился Вадим, оставшись наедине с Андреем. — Петр Афанасьевич ведет себя так, будто мы его подчиненные, а не наоборот.
Прошло пятнадцать-двадцать минут очень неприятного ожидания. Стоять на скобах вдвоем было неудобно и тесно. В плотном костюме потели грудь, спина, ноги. Вадим порывался перешагнуть отверстие люка, но в ушах его продолжали звучать странные слова, сказанные Михеевым: «Зачем рисковать собой всему экипажу?» Хотел того Петр Афанасьевич или не хотел, но его поступок насторожил командира подземохода.
Андрей в это время стал копаться в замке люка. Что ему там не понравилось — неизвестно, но он будто забыл, зачем здесь находится, и с головой ушел в свое никому не нужное сейчас занятие. Согнувшись в неудобной позе, Андрей щелкал электромагнитным фиксатором, прислушивался к звукам его работы, пытался заглянуть в контрольный глазок.
— Оставь замок в покое! — не выдержал Сурков. — Или тебе поиграть захотелось?
— Да нет, показалось, что фиксатор запаздывает на включение.
Наконец появился Петр Афанасьевич. Закрыв за собой люк, он сдернул с головы капюшон. Пот струился по его щекам, волосы перепутались и слиплись.
— Дюзы в порядке, — глухо и коротко произнес он.
Вадим сильнее сжал руками скобу, за которую держался, плотнее прижался к горячей стене колодца. Лучше бы Михеев обнаружил неисправность, пусть очень сложную, серьезную, но тогда бы все было понятным. Теперь же неопределенность навалилась на людей призраком надвигающейся беды.
— Я осмотрел не только дюзы, — отдышавшись, заговорил Михеев, — но и всю выхлопную систему. Нет даже намека на неисправность. Ее нужно искать где-то в другом месте.
— В конструкции «ПВ-313» ее искать негде, — отрезал Вадим.
Трое мужчин молча смотрели друг на друга.
