будто нарочно посланная мне в утешение о безвозвратной для сердца потере... Мое взбудораженное Эго, возмущенное насильственно-волевым разлучением с Оксаной - безжалостно изводило себя душевноболезненным вживанием в окровавленную песнь страдания, по-купечески щедро швыряя на стол за нее еще живые ошметки своего бедного сердца, преобразуя их на бумажной салфетке в золотые слитки- слова прощальной песни: - 'До свиданья, друг мой, до свиданья! Мне так страшно жить среди людей... Каждый шаг мой стерегут страданья. В этой жизни счастья нет нигде! До свиданья! Догорают, догорают свечи!.. Мне так жутко уходить во тьму... Ждать всю жизнь и вот дождаться встречи... И остаться снова одному...
ДУРНЫЕ СНЫ ЗЕМЛИ Мне все не выносимо! Летите мимо, мимо, Дурные сны земли... Валерий Ходосевич
Не совсем безоблачно и беспечально протекала моя жизнь и на гражданке. Нескончаемо мрачной чередой воскресали в яви предо мной давно превиденные дела и события... Очереди, очереди всюду живые очереди, как мутные потоки воды. Куда бы не пришел - всюду унылые очереди. Чтобы устроиться на работу нужно было сперва прописаться в паспортном столе, потом встать на учет в военном комиссариате, потом подписать заявление о приеме на работу, пройти техминимум по технике безопасности, пожарной безопасности, получить полагающуюся спецовку, а только затем после всех этих мытарств и унижений можно было выходить на работу. Остановясь в одном из провинциальных городков Зауралья, я устроился вначале работать на завод по ремонту дизельных моторов в качестве слесаря по топливной аппаратуре. Кабала это была, а не работа. Даже воздух этого цеха был пропитан соляркой до такой степени, что во рту постоянно ощущался отвратительный ее привкус. Но никого почему-то это возмущало, все были довольны, хоть и платили им всем за каторжный их труд жалкие копейки, которых едва хватало на самое, самое необходимое. С первых же дней своего пребывания в этом аду я стал прививать у своих подельников презрение и ненависть к унижениям и рабству, царящим на этом производстве. - Где лучше то найдешь работу? Везде одно и тож. Лучше там, где нас нету, - грустно шутя объясняли они свою безысходную серость жизни. В последствии я и сам не раз убеждался на личном опыте в их правоте. Что они могли сделать, чтобы облегчить свою жизнь. Бастовать? Я и сам участвовал в Темертауском восстании и что же? Кого перестреляли спецвойска, вызванные для усмирения, кого в концлагеря упрятали без суда и следствия до особого распоряжения. - Чего раскис? - самобичевал я себя в минуты скорбного отчаянья. Властям легко расправиться с одиночными очагами проявленного недовольствия, но когда их будет тысячи - никакая армия с организованным народом не справится. Главное научить, заставить людей осознать себя людьми и указать им путь к свободе и человеческой жизни... Как не противно было мне прирожденному волхву находиться под ярмом и в шкуре рабочего, но ради свободы народа, я стоически переносил все тяготы и лишения, что выпали на долю этого несчастного сословия. Переходя из одного предприятия в другое, меняя статус и профессию, переезжая из одной местности в другую, день ото дня набирая популярность среди рабочей молодежи и студенчества, я становился очень опасной фигурой для местных властей и они подвергали меня вначале всяческими притеснениями противодействующего характера по административной линии, а затем, видя, что это на меня никак не действует, устроили массированное гонение вплоть до попытки моего физического устранения, Прибегая к подлейшим приемам клеветы и оговора, местная плутократия подстрекала на это дело людей взращенных шантажом и обманом, людей озлобленных, мстительных, вероломных...
ЖЕРТВА ИДЕЙ Кто хочет жертвы? Ее несу я! Кто хочет крови - мою пролей... К.Бальмонт
Немало всяческих хлопот и неприятностей в вопросах личной безопасности доставляло мне злобствующее отребье в моей подвижнической деятельности... Защищаться от их расправ я мог лишь мечом уст своих и не более того, памятуя о том, что провозвестником вечной истины может быть человек по натуре своей господин, а не раб, свободный от страха за свою жизнь и тем более далек от побуждения грубого хотения. Независимый искатель истины должен отдавать себе точный отчет во всех мельчайших деталях исследуемого вопроса и не бояться любой опасности откуда бы она не исходила. Стоящий выше тщеславного удовлетворения от каких бы то ни было достижений, являясь живым олицетворением высокой науки, неизвестной ни врагам, ни любопытствующим, он должен всечасно рисковать собой, терпя всяческие лишения в жизни, жертвуя личным счастьем, чтобы достичь своей высокоодухотворенной цели. Чего только не пришлось испытать мне на этом пути. В каких только перипетиях не участвовать. Да вот было дело уже во самой весне. Сижу я как-то в одной забегаловке, смакую пиво с балычком, подходят ко мне два амбала-волкодава, держа руки в карманах - хмуро мне проворчали, что я 'по добру' вышел с ними за угол для собеседования. - По душам надо поговорить с тобой, парень. - Надо так надо, - отозвался я, морща лоб и принимая строгий вид лица, готовя для защиты себя от этих существ психических. - Нам передали, что ты и твои люди на за что ни про что избили одного нашего дружка, - начали качать они мне свои - Разве я похож на уличного хулигана или головореза, господа киллеры? словом 'господа' я как бы указывал им на свою соцпринадлежность. - А черт те знает, ты и на рабочего мало похож, а работаешь слесарем. Может и не ты, а твои... - Мои сподвижники тоже не ходят по ночам с кастетами в руках и с финками в карманах, а растолковывают таким как вы долбанам правду о смысле жизни, а те вместо благодарности от чистого сердца пытаются еще и физическую расправу учинить над своими учителями. Кто видел Бога в минуту страданий, тот не злоблив, - с негодованием отчитал я их. - Кто знает Бога, тому не страшен черт... Тот святым духом крещен... - Выходит, нашими руками хотели разобраться с неблагонадежным, - с осознанием своей вины, глядели они на меня. - Ты прости нас, брат, мы же на знали, - и чтоб загладить свою вину, они настойчиво мне повторяли, проси что хошь, все сделаем для претендента вышки - жертве идей... - Идите с миром, я хочу чтоб гневные ваши лица вместо злобы умом налились... - Преклоняемся, но не завидуем висельнику - жертве идей... 'Жиган, жиган, жиганок, заработал 'вышку''.
ШАРЛАТАНСКОЕ ЧУДО Мне больно! Это ли есть мир? И эти люди вправду люди? Не к мелким жуликам на пир Попал я - в шарлатанском чуде? Константин Бальмонт
- Не дергайся, фраер, - приставив пики пригрозила шпана, обступившая меня со всех сторон, когда я выходил из кинотеатра в общем потоке зрителей поздним зимним вечером. - Не враждуйте с магистром, чтоб жизнь ваша на стала тесной, а дела тщетными. Осчастливеть могу несчастных, а счастливых сделать несчастными. - Ты магистр? В натуре?! Топи тоску в море!! - Великий магистр! И по желанию своему приближаю добрых людей к Богу, в злых превращаю в крыс, - надменно и холодно ответил я. - Ты нам тоску не пророчь. - Не суетись зря: чему быть, того не миновать!.. - Совращаешь наших девиц, фраерюга, пока мы в сучане срока тянули, злобно ощерился на меня золотой фиксой зуба вожак шайки. - Никогда никого не совращал и не совращаю, а если кого и соблазню красивой идеей, так того никому ни по какому закону не возбраняется: нет принуждения - нет преступления, вам это не хуже меня известно, - продолжал я интенцировать звуковыми импульсами, издаваемыми голосом, подготовляя из сознание для перехода в высшую фазу внушаемости... - Век мне воли не видать, - по воровски клянясь, виртуозно калупнул он большим пальцем правой руки свою блестящую фиксу во рту. Вульгарно задаваясь своим познанием лагерных жестов и сленга, этот плейбой несчастный, смерд поганый занозисто выпытывал у меня: 'что у тебя за идея такая, сноб, скажи-ка нам о ней, может и мы соблазнимся твоим шарлатанским чудом и не станем твое моднячее пальтишко дырявить 'пером', - съязвил этот гад под общий хохоток... Что еще можно было ожидать от них: пигмеи, они и есть пигмеи... - Ты прах и не постичь тебе того, что выше праха... Всякую злонравную тварь я вывожу из дикого состояния не ножом, не кистенем, ни винчестером, но словом творческим. Медовые речи из уст моих вынуждают млеть и терять рассудок не только благоверных подружек ваших, но скоро и весь мир будет завлечен той великой идеей и станут люди затаив дыхание с замиранием сердца ловить каждое мое слово. Слушайте, слушайте, очень внимательно слушайте! - дал я им установку сосредоточиться на всех моих командах ровным повелительным голосом. Хорошо зарекомендовавшая ранее себя гипнотическая система с эмпирическим кодом мысли сработала и на этот раз безотказно и мгновенно. - Бросьте ножи, сучары гуммозные, - приказал я им властно и грозно, а для острастки резко призыкнул: - Милиция!! Обезволенных, обезличенных, ослепленных внушаемым страхом будто корова языком слизала всех, словно их и не было тут вовсе. 'Руки в ноги и айда кто куда', только топот бегущих на перегонки и был слышен в отдалении... Был ли риск для меня как для мага в той не простой, хотя и заштатной ситуации? Конечно же был и риск не малый... Разве магистр, будь он даже инженером магии, не подвержен как и всякий иной человек инстинктивной нервозности? Дрогни мой голос, утрать динамизм внушаемые мной слова, прояви я свою профессиональную волевую неподготовленность и объект моих трудов враз обратился бы против меня и я мог стать жертвою тех, кого не смог укротить. Покушения на мою жизнь и свободу сопровождали меня во все времена: и по поводу и без всякого повода, словно по заклятым наущениям самой мегеры. Обрушивались они на меня видимо за то, что став господином самого себя и овладев особыми гиперфизическими свойствами разума, я пользовался по своему усмотрению силами дикой природы, чтобы
