— Полная противоположность здешнему, заверяю вас. — Баррет допил свой лимонад, по его щеке скатилась струйка пота. — Говоря точнее, край очень красивый, но суровый — зимой. Весьма закаляет тело. — Он бросил взгляд на разнообразные яркие растения, наполнявшие сад. — Нежные теплолюбивые цветы не выживают там, — констатировал он. — Надо уметь приспособиться к нашему климату.
В его глазах появилось спокойное, отрешенное выражение.
— Лучшее время для знакомства с Вермонтом это осень. Пора листопада там самая прекрасная. Горы полыхают такими красками, что просто дух захватывает.
— Вы любите Вермонт, верно?
— Разумеется, мисс Галлагер, — охотно согласился он. — Там жило несколько поколений моих предков.
— Я пришла к выводу, что коль скоро речь идет о географии, то типы красоты тут поистине бесконечны, — принялась рассуждать Рэчел. — Бывают моменты, когда я ужасно скучаю по тихому дождику и вечнозеленым холмам Ирландии. Однако, прожив здесь некоторое время, я обнаружила, что люблю жару и сияние солнца. И при этом, — Рэчел соединила пальцы рук, — я бы, наверное, с удовольствием побывала когда-нибудь у вас в Вермонте.
— А я был бы счастлив показать вам его, — предложил он.
Рэчел сообразила, что не упомянула о весьма важном обстоятельстве. Она поспешила исправить эту оплошность.
— Я должна буду спросить своего нареченного, согласуется ли это с его планами, — мягко сказала она.
Брови Баррета удивленно поднялись.
— Вы помолвлены? — спросил он, стараясь придать безразличие своему тону.
Рэчел вытянула руку и с гордостью показала ему кольцо:
— Да.
Он посмотрел на этот залог любви:
— Что ж, он очень счастливый человек.
— Это я счастливица, капитан, — улыбнулась Рэчел. — Мой жених храбрый воин, так же как и вы.
— Конфедерат?
Рэчел покачала головой.
— Нет, — сообщила она с горделивой улыбкой. — Он офицер армии янки.
— Откуда он?
— Отсюда, из Нового Орлеана.
— Офицер-юнионист отсюда? — с недоверием спросил Фрезер.
— Не менее преданный Соединенным Штатам, чем вы сами, сэр, — настаивала Рэчел. — Мэтью вполне согласен с покойным Стефеном Дугласом в том, что в этой войне невозможно оставаться нейтральным.
— Это неожиданность для меня, мисс Галлагер, — присвистнул Баррет Фрезер. — Подумать только!
— Я думаю, вы с ним быстро нашли бы общий язык, — уверенно произнесла Рэчел.
— В каком полку он служит?
Рэчел опустила глаза и сделала глоток лимонада, быстро нагревавшегося на жарком солнце.
— Я не знаю.
Она не могла поведать этому человеку, что Мэтью не служит в каком-то определенном полку, а входит в особое подразделение, выполняющее специальные задания правительства с целью быстрее покончить со шпионажем и саботажем конфедератов.
— Как его имя?
— Мэтью Деверо.
— Деверо. — Капитан Фрезер на минуту задумался. — Это его семья владеет большой плантацией под Новым Орлеаном?
— Да, это они, — ответила Рэчел.
— Кажется, я слышал это имя. По-моему, человек с такой фамилией получил разрешение на торговые операции, потому что принял присягу верности Соединенным Штатам. — Он пожал плечами и скептически усмехнулся: — Я, правда, не думаю, что каждый принявший присягу сделал это искренне.
— Эдуард Деверо — абсолютно искренне, с чувством произнесла Рэчел. — Поверьте мне, капитан Фрезер. Он так же предан Соединенным Штатам, как и его сын.
Баррет поднялся.
— Боюсь, — сказал он, вытащив свои карманные часы, — что мне пора откланяться. Я провел прекрасный вечер. Вы разрешите мне посетить вас вновь, ведь вы одна из немногих знакомых, которых я имею в Новом Орлеане. — Он грустно улыбнулся. — Увы, в большинстве здешних домов синие мундиры гостеприимством не пользуются.
— Разумеется, капитан, — горячо откликнулась Рэчел. — Я буду очень рада снова увидеть вас.
Когда он ушел, Рэчел поднялась к себе отдохнуть. Она нашла общество капитана весьма приятным и рассчитывала, что они станут друзьями. Ей ужасно не хватало родителей и Каролины Чандлер, а капитан Баррет Фрезер был человеком вежливым, воспитанным, приятным в общении. В нем было что-то основательное, надежное.
В мире, перевернутом и исковерканном войной, надежность была так привлекательна!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Экипаж остановился перед небольшим особнячком в креольском стиле, но Рэчел не спешила выходить, все еще раздумывая, не совершила ли ошибки, приехав сюда.
Она испытывала искушение объяснить Сину, что передумала, и приказать ему поворачивать лошадей и возвращаться домой.
Пока она размышляла, ее юный кучер соскочил с облучка и открыл дверцу, чтобы помочь ей выйти.
Рэчел глубоко вздохнула и, выйдя из коляски, оказалась прямо перед домом мадемуазель дю Лак. Он производил впечатление уютного и удобного жилища. «Скромный» — именно этот эпитет, по мнению Рэчел, больше всего подошел бы к нему. В нем не было ни кричащей роскоши, ни кокетливой изысканности, в равной степени типичных для особняков содержанок. Это был дом обыкновенной женщины.
Рэчел прошла по выложенной кирпичом дорожке к входной двери, и та медленно отворилась, показав улыбающуюся Доминику.
— Мадемуазель Галлагер, как любезно с вашей стороны навестить меня!
Рэчел тоже улыбнулась и проследовала за ней в дом. Доминика ввела ее в гостиную, помещавшуюся прямо за вестибюлем. Миниатюрная негритянка принесла серебряный кувшин и чашечки китайского фарфора на деревянном подносе. Она поставила все это на низенький столик и молча удалилась.
Доминика и Рэчел уселись на диван орехового дерева.
— Хотя наш новоорлеанский кофе и хорош, я подумала, что для разнообразия стоит угостить вас чашечкой шоколада, — предложила Доминика, наливая ей в чашку дымящийся шоколад и добавляя сбитые в пену сливки и щепотку корицы.
Она передала чашку Рэчел, и та с интересом попробовала новый для нее напиток.
— Замечательно, — проговорила она.
Доминика дружески улыбнулась.
